Я потрогала влажные от дождя кончики волос – кажется, в них осталась стеклянная крошка, – и незаметно вздохнула. По крайней мере, он не террорист. – Еще она сказала, что девушка может исчезнуть, – продолжал телохранитель. – Просто перестать быть. Я тогда не понял, что это значит, пока не увидел, как ты это делаешь. Я нервно покрутила кольцо на безымянном пальце. – Это что, – Антон кивнул на мою руку, – волшебное кольцо? «Кто верит в волшебные кольца?» Телохранитель неожиданно усмехнулся. – Мир большой. И сложно устроен. В древности вот считали, что весна наступает, потому что Персефона возвращается из царства Аида. И мать ее Деметра так радуется, что все вокруг расцветает. Мифы Древней Греции? Он серьезно? Но вместо этого я спросила совсем другое. «Ты считаешь, это правда? Про Персефону?» Чтобы он увидел буквы, мне пришлось ткнуть в них пальцем. Мышцы тут же отозвались болью. – Люди в это верили. – Антон пожал плечами, но получилось, как будто качнул телом вверх-вниз. – Во что верит много людей, то и правда. Так устроено. Ну да. И Дед Мороз существует. И Снегурочка. И Персефона. Я устало ткнулась лбом в стекло. Вместо полей с пасущимися коровами взгляд выхватил хаотичные отпечатки тех, кто ехал в электричке до меня, – крупные, мелкие, едва заметные, липкие и совсем прозрачные. К одному даже приклеилась крошечная мошка. Я дохнула на заляпанное стекло, и на нем проявились три коротеньких слова. «Мир сошел с ума». Напротив раздался короткий смешок. – А он никогда и не был нормальным. Улыбка сделала лицо Антона несуразным. Наверняка он и сам это знал – искривленные губы тотчас выпрямились. – Ты ведь просто веришь, что эти строчки сейчас появляются на столе, – пояснил он. – А кто-то поверил, что существуют Великие Девы: Весна – юная девушка, которая пробуждает природу, принося в мир новорожденное дитя. За ней приходит Лето – страсть и пиршество, время праздновать и любить. Потом настает время мудрой Осени с плодами посеянного. И в самом конце – убийственно холодной Зимы. Люди во многое верят. Иногда хватает веры одного человека, как у тебя. Иногда нужно, чтобы поверил целый народ. Сложно мир устроен, в общем. И все в нем есть. Во что веришь, то и есть. Я задумчиво потрогала крошечный осколок, впившийся в руку с внутренней стороны запястья. Вокруг него запеклась кровь. «Во что веришь, то и есть». Какое простое объяснение. Только Антон, видимо, не в курсе, что те, кто верит сам, вынужден платить за фантазии кусочками души. А Лестер никогда не упоминал, что веры нескольких людей хватит, чтобы что-то оживить. И про Дев он ничего не говорил. Чего-то не хватало в этом пазле. Вопрос вертелся в голове, но я никак не могла его поймать. В электричке было душно, открытые форточки не спасали. Мысли путались и сливались в какофонию разрозненных сюжетов. Вдруг за спиной раздался приятный мужской баритон: – Билетики, граждане, готовим, показываем. Все готовим билетики! Антон встрепенулся, рука нырнула под куртку, но почти сразу же легла обратно на колени. Что там такое? Повернуть голову казалось сродни пытке, так у меня затекла шея. – Достаем, достаем, товарищи, – вкрадчиво повторил голос. – Позвольте… Да вот же он, из вашего кармашка торчит. Хорошего дня! – Билетики, – зазвучало из другого конца вагона. Этого я могла видеть: высокий, кареглазый, в белоснежной рубашке, натянутой на груди, с ежиком блестящих каштановых волос и ослепительной улыбкой. С каких пор порноактеры подались в проводники? Я кинула быстрый взгляд на телохранителя. Тот не шевелился, только настороженно следил за обаятельным красавчиком. – Билетик, девушка, – раздалось так близко над ухом, что дрожь пробежала по позвоночнику. Передо мной на корточки опустился длинноволосый блондин с прической, какую я у мужчин раньше не видела: часть волос была собрана сзади резинкой, остальные лежали на плечах. Это мальвинка, что ли? Парень выглядел как мой ровесник. Кожа чистая, уголки губ были задорно подняты, в мочке левого уха поблескивало сразу несколько тонких колец. Белая рубашка делала из него вылитого школьника – правда, школьника, который сбежал с уроков. – С вами все в порядке? – мягко спросил блондин. – Вам нужна помощь? Почему-то в этот момент он напомнил мне Эдгара, хотя из общего у них были только длинные волосы и серо-зеленый оттенок чуть прищуренных глаз. Кажется, я покачала головой. Или только собиралась. – Конечно, ей нужна помощь, – вставил второй. – Ты погляди, с кем она едет. Мы уж думали, Антоха, ты убился вслед за хозяйкой. – Живой, как видишь, – глухо процедил Антон. Я слушала их вполуха, не в силах оторвать взгляд от парня перед собой. Пара верхних пуговиц на его рубашке расстегнулась, и в вырезе мелькнули белые рубцы. Он перехватил мой взгляд и негромко спросил: – Как вас зовут? – В его медовом голосе можно было купаться, как в теплой реке. Мне вдруг стало жарко в своей влажной одежде. – Кивните, если вам нужна помощь. – Тихо, Антоха, – донеслось издалека. Краем глаза я заметила, что кареглазый держит Антона за плечо. – Мы просто проверяем, зачем пустили дождь без разрешения Летней Девы. Может, на то была крайняя необходимость. Правда, красавица? – Она еще не научилась управлять силой, – с раздражением ответил Антон. – Так отправь ее к Юле, пусть учится. Мы проводим. – Обойдется. – А ты не решай за нее! Нет, правда, девушка. Как вас… – Кареглазый приветливо улыбнулся, ожидая, что я назову свое имя. – Летняя Дева будет рада с вами познакомиться. Она ничего вам не сделает. – Смотри, как бы она ничего вам не сделала, – огрызнулся Антон. – Думаю, у меня есть то, что вам нужно. – В руке у блондина засветился прозрачный шар с золотой сердцевиной, издалека напоминающий стеклянный. Краем глаза я заметила, что Антон дернулся. – Тихо. – Кареглазый крепче взял его за плечо. Приглядевшись, я поняла, что и его рука поблескивает тем же неярким светом. – Не мельтеши. – Теплота, – проникновенно продолжил блондин передо мной, будто мы были одни, а вокруг горели свечи и играла приглушенная музыка. – Она даст то, что вам нужно. Это подарок Летней Девы. От шара и правда веяло приятной теплотой. Она была мягкая и обволакивающая, как если бы рядом зажгли аромасвечку. – Это подарок, – повторил он, и я вдруг поняла, что он предлагал. Голос. Мой потерянный голос. Будто в ответ из глубины сознания поднялась мысль. Все мое возвращается ко мне. Ничего нельзя отнять у Зимы. Не отрывая взгляда от серо-зеленых глаз, я прикоснулась к мерцающей сфере. Шар был упругим и податливым, как желе. Пальцы закололо. – Старуха Хельга не ту нашла с перепугу, а? – поддел кареглазый. – Совсем еще девочка, смотри. Ути-пути. Но парень передо мной не двигался. Он смотрел с сочувствием, как никогда не смотрел Эдгар, и не опускал руку. Ты должен принять от меня и боль, и радость. Вслед за этой мыслью в глубине тела зародился холодок, точно я проглотила кусочек мороженого. Он пробежал по внутренностям, тонкой ниточкой перелился через пальцы, и в то же мгновение шар, которого я касалась, заиндевел и раскололся. Парень вздрогнул – по его раскрытой ладони потекла струйка крови. Он хотел отвести руку, но я с неожиданной для самой себя силой схватила его за запястье. Ты должен принять это. – Вот она дикая! – воскликнул тот, что держал Антона, и кинулся оттаскивать от меня товарища. Он покорно позволил себя поднять. Лицо его застыло от удивления, словно я на его глазах превратилась в северного оленя. – Давай на выход, – угрожающе произнес Антон. Он держал кареглазого за неестественно вывернутое запястье и направлял к выходу. – Вы уберетесь сейчас. Или у Юли станет на одного сладкого мальчика меньше. Проводник заметно напрягся. – Да ладно, Тоха, люди кругом, ты же не будешь… – протянул он с фальшивой улыбкой. – Хочешь проверить? – Мы еще увидимся, – мстительно пообещал проводник. – Пойдем, Тёмка. Блондин плавно развернулся на пятках, молча прижимая окровавленную ладонь к белой рубашке на груди. – Тёма, – одними губами произнесла я. Он не обернулся. – Передайте Юле, что баланс восстановлен, – бросил Антон им вслед. – Зима наступит в срок. – Я передам Юле то, что видел, – с нажимом ответил кареглазый. – Пошли, спящая красавица! – Он подтолкнул Тёму к выходу. Антон последовал за ними к тамбуру. Я обхватила себя за плечи. Холодно было так, словно я снова оказалась в своей комнате рядом с Хельгой. Это снова была я, одна в своем теле, и его бил озноб такой силы, что стучали зубы. Мне было больно – болела кожа, голова, спина, болело внутри от жуткого холода, который только что пролился через меня в мир. – Ты чего? Холодно? – спросил Антон над головой.