Может быть, это мне сейчас и нужно? Шериф Стивенс мог бы просто быть тем человеком, который нужен мне прямо сейчас. – Это действительно странно, – Энн вздергивает нос. – Но так ли это? Должна ли я волноваться? Я должна, не так ли? – Ну, он – шериф города, а ты – жена мужчины, который предположительно убил местную жительницу. И ты также являешься адвокатом упомянутого мужчины. Он может видеть в тебе скорее жертву, жену убийцы, чем адвоката. Ему может быть просто плохо из-за того, что ты переживаешь, и обстоятельств, связанных с этим делом. – Похоже, он тоже не думает, что это сделал Адам. Ведь странно же, что он сказал это мне как адвокату по этому делу? – Да, как адвокату. Но не как жене. Вероятно, он просто не в состоянии провести грань между тем, что уместно, и тем, что не подходит, учитывая то, что случилось. Положение, в котором вы все оказались, крайне странное. – Знаю. Иногда я задаюсь вопросом, правильно ли поступаю, – признаюсь я. – Ты о чем? – Поддерживаю своего мужа. Он не поддерживал меня. – Ты поступаешь правильно, потому что ты хороший человек. То, что твой муж был неправ, не значит, что ты должна следовать его примеру. Ты осталась верна себе, и, в конце концов, это имеет значение. Независимо от того, проведет он остаток своей жизни в тюрьме или нет, Адам пожалеет о том, что сделал с тобой. Я могу тебе это обещать. Я сжимаю губы, поднимаю брови и слегка киваю. – О, кстати, пришли данные о Келли и Скотте. Мне далеко до тебя, когда дело касается следственной работы, но я действительно обнаружила кое-что странное. Я просто не смогла понять, что происходит. Я начинаю листать страницы. – Что было странным в том, что ты нашла? – Для начала, Келли Саммерс – это не ее настоящее имя. Ее зовут Дженна Уэй. – Дженна Уэй? Почему она поменяла имя? – Я листаю бумаги, пытаясь найти ответ на свой собственный вопрос. Такова моя натура. Если я задаю вопрос, то должна найти ответ. Обычно я не доверяю другим. Адам не дал мне почти ничего из относящейся к делу информации о том, чем он занимался до убийства Келли. И даже сейчас, когда его жизнь на кону, он не рассказывает мне всё. – Она была замужем. Еще до Скотта. И ее предыдущий муж был убит. Я всё еще листаю бумаги. – Что? Как? Кем? – Его зарезала Келли. Ну, или, правильнее сказать, Дженна. Странно то, что она отмазалась. – Энн поднимает брови. – Действительно странно… Бессмыслица какая-то. Как она отделалась? – Улики пропали во время судебного разбирательства, и обвинения были сняты. Но угадай, кто был одним из полицейских, производивших арест на месте происшествия? – Кто? – Скотт Саммерс. 22 Адам Морган Охранник открывает дверь, и я вхожу в маленькую комнату. И тут же оказываюсь в объятиях матери. Она пахнет своими обычными духами и одета во всё черное, словно на похороны. Охранник сообщает, что часы посещений заканчиваются через десять минут, а затем закрывает за собой дверь. – Милый, – говорит она, целуя меня в щеку. – Что они с тобой сделали? Затем осматривает и ощупывает мое лицо, чтобы убедиться, что всё заживает должным образом. Она не врач, но, кажется, повидала достаточно, чтобы быть уверенной в своей квалификации. – Ничего страшного, мам. Я обнимаю ее, чтобы она перестала смотреть мне в лицо, пытаясь собрать его воедино. Веду ее обратно на место и сажусь напротив. Она тянется к моим рукам, держит их, смотрит на меня. Ее рот открывается, затем закрывается, затем снова открывается, подыскивая слова. – Что, мам? Она ничего не говорит. Продолжает пристально смотреть. – Ты пытаешься решить, сделал ли я это? – Нет, – решительно говорит она. – Нет? – Я наклоняю голову. – Ты – мой сын. Я знаю, что ты этого не делал, и собираюсь вытащить тебя отсюда. – Мам, я спал с Келли. Они нашли ее тело в моей постели. Моя ДНК была на ней повсюду… – Я качаю головой. Произнеся это вслух, понимаю, насколько я облажался. – Интрижка – не преступление. – Мама! К черту это; посмотри на доказательства, которые у них есть! – Это не имеет значения. Я собираюсь нанять тебе лучшего адвоката. – У меня уже есть. – Кто? – Сара. Мать никогда не относилась к ней справедливо. Несмотря на все старания Сары, она никогда не смогла бы оправдать ожидания моей матери относительно ее успешности, потому что их представления об успехе никогда не совпадали. – Сара? Это она втянула тебя в эту передрягу. Я убираю руки. – Что? – Если б она была больше сосредоточена на любви к тебе, чем на своей карьере, ты вообще не занимался бы чем-то другим. Плюс она лишила тебя отцовства и помешала мне стать бабушкой. – Мама скрещивает руки на груди. – Всё это неправда, мам. – Я фыркаю и закатываю глаза. – Она просто не была готова. Ты знаешь, почему, и знаешь, что она прошла через это. – Прищуриваюсь. Как она может говорить такие вещи о моей жене? Сара и так через многое прошла. – Да, да, да… У каждого есть печальная история, Адам. – Хватит, мама! – Я никогда не повышал голос на свою мать настолько сильно. Она не вздрагивает. Даже глазом не моргнула. Я мог бы буквально швырнуть этот стол через всю комнату и ударить ее прямо в рот, и она всё равно смотрела бы на меня так, будто я – причина того, что солнце встает каждое утро. – О, милый… Тюрьма уже делает тебя темпераментным. – Она тянется через стол и гладит меня по щеке. – Я собираюсь принести немного мятного чая, который ты любишь. Это помогало тебе успокоиться в детстве. – Она улыбается. Я делаю глубокий вдох. Дверь открывается, и в дверном проеме стоит Сара. Моя мама поворачивается. – Элеонора, Адам, – приветствует Сара. – Привет, Сара, – приветствие моей матери, как обычно, холодно. – Адаму не положено принимать посетителей до тех пор, пока ему не предъявят обвинение. Как вы сюда попали? – У меня есть свои способы, – мама улыбается. – Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Есть какие-нибудь хорошие новости? Сара делает пару шагов в комнату и закрывает за собой дверь. – Я здесь только для того, чтобы сказать, что они официально предъявляют обвинение. Завтра нужно будет подать прошение. – Она смотрит в глаза моей матери и мне. – Но я вернусь утром, чтобы обсудить это с тобой. Я просто… Просто хотела предупредить тебя. – Официально предъявляют обвинение? – спрашиваю я. Сара кивает. – Это смешно, – моя мама встает со стула. – Нужно это исправить. – Я работаю над этим. Окружной прокурор считает, что может доказать вину Адама, так что он согласится. – Но я этого не делал! – Мои глаза становятся влажными, а голос дрожит.