Естественно, и я, и Давид туда отправляемся. А это значит что? Что котейка становится бомжом. По крайней мере, у меня нет кандидатов на то, чтобы его приютили. Шишкина? Я вас умоляю. Анна Игнатьевна убьет бедное животное, спустит останки в унитаз и скажет, что так и было. Она же аллергик! И близко с шерстью не подходи. Или Оксану Гавриловну попросить? Самый близкий человек в нашем доме, можно сказать. Помощь пришла неожиданно. Я даже думал, что стоит наступить на горло собственной гордости, и попробовать еще раз позвонить Томилиной. Однажды попробовал, но нарвался на папу, Александра Тимофеевича. Суховато ответил дяденька. Нет, мол, дочери дома, когда будет – даже знать не хочу. Вот и все разговоры. Вы меня извините, но я не тринадцатилетний пацан с первой влюбленностью. Отшили – и ладно. Обидно, но не смертельно. И тут на горизонте появилась Аня. Будущий литературовед, член клана Голубевых, сестра Симы и просто симпатичная девушка. После той вечеринки она пропала с горизонта, и я, если честно, не очень по ней скучал. Ну поцеловались пару раз, и что? У нас не Солт-Лейк-Сити, где такое обстоятельство автоматически ведет к браку, а очень даже наоборот. А тут звонит и вежливо интересуется, буду ли я дома в обозримом будущем. Честно, в тот момент я был занят несколько другим и в мои планы романтические встречи не входили, но тут рыжее исчадие бездны требовательно мявкнуло, сообщая, что за десять минут с момента последнего приема пищи оно проголодалось и сейчас умрет от истощения, и я понял – надо соглашаться. Так что я ответил «да» и даже надел свежую футболку. Оставалась легкая небритость на лице, но я решил, что если кому и становиться основателем моды на недельную щетину, то только мне, и начинать надо прямо сейчас. Нет, ну чем я хуже Бреда Питта? Аня прибыла минут через двадцать, не больше. Вся такая воздушная, в невесомом бежевом платье, легкомысленно заканчивающемся на середине бедер. Хорошее время года – лето. На сборы тратится минимум времени, которое у мужчин в основном уходит на поиск пары к одинокому носку. У дам другое, но и у них всё сводится к минимуму действий, часа полтора максимум. Ну или два. Девушка совершенно очаровательно чмокнула меня в щеку, обдав запахом какого-то цветочного аромата. – Вот держи, принесла тебе гостинец, – она выудила из сумочки маленькую баночку из-под сметаны, завернутую в бумагу. – Что там? – спросил я, разворачивая обертку. – Мёд, – улыбаясь, ответила Аня. – Помнишь, ты же читал Мандельштама. Я подумала, что это будет хорошим подарком. – Ага, надо было декламировать «Я скажу тебе с последней прямотой», и мы бы пили шерри-бренди. Или про военные астры. За асти-спуманте сошло бы шампанское, но вы его выпили всё. Я стал большим специалистом по Осипу Эмильевичу. Томилина не дала забыть, во время новогоднего затворничества постоянно его стихи читала. Винишко всё же нашлось, венгерское токайское. Из-за цены оно большой популярностью у населения не пользовалось, а мне понравилось, и я держал в холодильнике бутылочку. Так, на всякий случай. Который как раз наступил. Короче, выпили мы винца, послушали музычку. Сусловская премия пошла на дело, и я приобрел совершенно новый «Акай» две семерки. Пришлось доложить немного, но оно того стоило! Модель только появилась на рынке, и то, что она мне досталась за семьсот рублей – так это почти даром. Долларов шестьсот за магнитофон сейчас платят морячки в Японии. Но вот один не довез. Лопнул корпус, и цена упала почти вдвое. А я не гордый. Остальное ведь работает? Да, то место, заклеенное эпоксидкой, выглядит не совсем красиво, но зато какой звук! Колонки еще, отечественные, но вполне пристойные… Просто праздник меломана. После токая у нас случилась страсть. Бурная и нетерпеливая. Такая… запоминающаяся. Аня оказалась девушкой без комплексов, до любви жадной и изобретательной. Первая позвала потанцевать, первая спустила руку на пятую точку. Ну а я что? Железный? Нет, конечно. После Томилиной уже почти месяц прошел. Лиза меня тоже не радовала теплотой и нежностью. Потащил Аню в гнездо разврата. Дело дошло до парочки бурных завершений с воплями и подвыванием, во время которых я даже боялся за возможное причинение психической травмы котику. Кузьма поначалу увязался за нами в спальню, но потом трусливо сбежал. – Надеюсь, ты не станешь настаивать на постоянных встречах? – спросила Аня, когда после всех безумств пили чай на кухне. – Ты мне нравишься, но Сима кое-что про тебя рассказала. Ходок, да? – А можно без комментариев? – Можно. Все-таки хорошо иметь внешность «почти Есенина». Девчонки сами в кровать прыгают. Раньше как? Побегай, денег потрать, потом опять побегай и, может, что обломится. Но без гарантий. А тут винца выпил, пару танцев исполнил, и девушка уже сама тебя оседлала, взнуздала и прокричала… что-то невнятное. Много раз и в экстазе. Вот Пилипчук за стенкой весело, небось… – Кота ты возьмешь? – я долил Ане чая, поцеловал в шею. – У меня тут военные сборы, некуда животное деть. На время, конечно. – Собирай, – легко согласилась девушка. – У него есть пищевые предпочтения? – Ест все рыбное. Минтай и так далее по списку. А не будет рыбы, то через некоторое время он согласится и на вчерашний суп. Мы вышли из квартиры, я возился с замком, а Аня прижимала к груди коробку с Кузьмой. И естественно, Оксана Гавриловна вновь попалась на подглядывании. Уж поставила бы глазок на дверь, что ли. А то вот этот вот старорежимный шпионаж через приоткрытую щелочку… не комильфо ни разу. – Анюта, душа моя, – я принялся запирать второй замок. – А как ты относишься к вуайеризму? – Ой, я такое не ем, – улыбнулась девушка. Все она знает, притворяется только. Даже Фима Собак в романе Ильфа и Петрова могла произнести слово «гомосексуализм». Тут я неприлично заржал, рассказал анекдот про платный секс за сто рублей. На который посмотреть – двести, а смотреть на подглядывающего – все пятьсот. Ответом мне был громкий хлопок дверью и приоткрытый от удивления ротик Ани. * * * – «Па-апа! Ну пусть слоники побегают». – «Сынок, слоники устали, уже легли спать». – «Ну пожа-алуйста!» – «Нет». – «Не буду спать, пока слоники не побегают!» – «Да что ты будешь делать? – полковник, тяжело вздохнув, звонит по телефону: – Дежурный? Командуй химическую тревогу. Да, пять кругов по плацу». В этом месте Давид чуть не упал на землю, заржал. Остальные студенты тоже. Нас только-только привезли в военную часть № 12413 в городе Электросталь на военные сборы, и первые, кого мы увидели после КПП – бегущие в противогазах солдатики. Анекдот пришелся к месту. Да и наши, не успели еще сапоги обуть, а уже гогочут над неприхотливым армейским юмором. – Зря шутите, – мрачно заметил не смеющийся Вадик – тот самый блондин, с которым «зажигала» Шишкина. Увидев меня на институтском сборном пункте, он тут же подошел, повинился. Дескать, вообще не знал про мое существование, ничего у него с Лизуном не было и быть не могло. Ну подкатил к симпотной студентке… Та поужинала за его счет, бортанула. Короче, динамо. Очень в духе Лизы. Я же, загруженный проблемами с кремлевской «скорой» (пришлось отпрашиваться у Дыбы, у Морозова…), особого внимания не обратил. За Шишкиной постоянно свита воздыхателей шляется. Но я-то видел ее голой и не раз. Ничего там особенного нет. Как говорил один мой знакомый по прошлой жизни, приводишь такую королеву домой, раздеваешь. Думаешь, у нее поперек, а нет, как у всех, вдоль. – Почему зря? – Чую, набегаемся, как эти бедолаги. – Ладно, пару недель можно потерпеть, – вздохнул Давид. – А там присяга и домой. – Слова-то выучил? – подколол я «князя». – Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, – забубнил Давид, – вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю Присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников… – Ладно, ладно. Верим, выучил. Но можно было этого и не делать, каждому дадут шпаргалку в красивой красной папке. – Так, товарищи студенты, – к нам подошел колобок в военной форме. Одутловатый капитан с усиками, в очочках. В руках списки. Всего 146 человек с двух потоков. – Я капитан Евстигнеев. Сейчас построение, распределю вас по взводам, заселимся в казармы. Дальше баня и получение формы. Все ясно? Народ покивал. – Нет, так не пойдет! Вы в армии. Надо отвечать – так точно. Повторяю вопрос: все ясно? – Так точно, – прогудели мы вяло. – Строиться! – рявкнул капитан. – В три шеренги становись!!! Куда только делся вяловатый мужичок, на которого по странному стечению обстоятельств надели военную форму? Натуральный зверь рыкал и явно был готов поразить непослушных молниями из глаз. Подействовало даже на нас. Коряво и безнадежно долго, если по армейским меркам, но построились. Ну, и началась армейка на минималках. В армии всё делают строем. Это отразилось даже в знаменитом вопросе из анекдота о споре, кто лучше: «Что ж вы, гражданские, если такие умные, строем не ходите?» На дизеле, говорят, строем даже в сортире осуществляют акты мочеиспускания и дефекации. Не говоря уж о такой мелочи, как запрыгивание в кузов машины или движения ложкой в столовой. Так что постояли в трех шеренгах и только после этого разошлись. – Слушай, а что за мужик тебя ждал у входа в институт? – Давид все никак не мог успокоиться и, пока мы шли в казарму, терзал меня вопросами. – Такие блатные номера в ЦК только. – Юрий Геннадьевич? Так он и есть из ЦК. Приезжал забрать аналитическую записку. У «князя» отвалилась челюсть. – Вот прям сам? Не ты к нему? – Чего я к ним попрусь? Это не мне, а властям нужен завод одноразовых шприцев. Сказал и пожалел. Теперь придется объяснять Давиду, что за шприцы такие, зачем нужны. Этот репей просто так не отцепится. * * * Все военные сборы напоминали анекдот про подполковника, который на экзамене вызывает к доске курсанта. – Курсант Иванов! Тот вскакивает, отдает честь: – Я! – К доске, пожалуйста. Курсант строевым шагом выходит. Полковник: – Что вы знаете о способах эвакуации раненых с поля боя? Курсант, вытягиваясь в струнку: – Ничего, товарищ полковник! – Садитесь. Курсант строевым шагом идет к своему месту и садится. Полковник: – Курсант Иванов, объявляю вашу оценку: подход – 5, ответ – 2, отход – 5, итого средний балл – 4. Вот так и мы. Что-то, конечно, знали, все-таки на военную кафедру ходили и зачеты сдавали, но не на отлично. На теоретических занятиях в части, естественно, добрали, но врачами на фронт я бы никого из всех взводов не отпустил. Больше убьют, чем спасут.