Жаль, ответ я получить не успел. Кто-то в лучших традициях чекистов, описанных в запрещенной пока книге «Архипелаг Г» начал трезвонить в дверь и лупить в нее обувью. Тут же к сигналам оповещения добавился рев: «Анька, сука, открывай, я знаю, ты дома!!!» – Тайный поклонник? – спросил я. Почему-то эта атака на жилище простой советской семьи не сильно меня встревожила. – Явный, – ответила расстроенная Аня. – Бывший мой. Встречались, а потом выяснилось, что он алкоголик и руки распускает. – Может, милицию вызвать? – Он сам там служит. Ладно, сейчас попробую отговорить его. – Давай я с ним… – Не надо. Сама. Аня подошла к двери и попыталась отговорить таинственного Жору от необдуманных поступков. С таким же успехом можно было просить дождь прекратить мочить прическу. Потому что наступил следующий этап штурма – выбивание двери. Автор вышеуказанного «Архипелага» утверждал, что двери в советских квартирах открываются внутрь вовсе не из соображений пожарной безопасности, а исключительно, чтобы облегчить опричникам проникновение в помещение. Никаких сейфовых дверей с железными рамами сейчас в Советском Союзе население практически не знает. Хлипкая конструкция сдалась со второго удара, так что хозяйка только успела продиктовать адрес оператору службы «02». Тут замок сорвало, и я увидел здоровенного лба, выше меня на полголовы и с кулаками примерно раза в два больше моих. Мечта любой девушки, короче. Увидев меня, Жора обрадовался не по-детски. Именно поэтому окрестности оповестил зов: «Так вот ты с кем блядки устраиваешь!!!» После этого началась финальная битва добра и нейтралитета. Да, с целью обездвижить противника я в самом начале совершенно неспортивно засадил ему с размаха в переднюю поверхность голени. Возможно, потом это место у него будет болеть, но в момент удара, в отличие от киношных преступников, он остался стоять на ногах. И даже не особо расстроился. Зато попытался ударить меня по лицу. Спасало меня только то, что клиент был пьян в дымину, а потому движения его не соответствовали идеалам скорости и точности. Но он, как Илья Муромец в старинном анекдоте, бил по площадям. Учитывая ограниченность пространства, мне оставалось только уворачиваться и пытаться вывести противника из строя. К сожалению, моя попытка причинить ему критическое повреждение путем удара по тому месту, которое на латыни называется поэтически звучащим словом «скротум», провалилась, и вместо попадания по яйцам мой удар пришелся куда-то в бедро. Не буду распыляться на подробности, но закончилось все клинчем и переводом борьбы в партер. Вот тут мне наконец-то повезло. У меня получилось стукнуть Жору лбом в лицо. Как ни странно, но его это почти успокоило. По крайней мере, он отстал от меня, скатился на пол и принялся лелеять разбитый нос и губы, по форме быстро начавшие напоминать таковые у накачанных гиалуронкой красавиц. Тут и сказке конец. Потому что прибыла доблестная советская милиция, которая, если верить Маяковскому, меня бережет. Своего сослуживца они, кстати, совершенно неколлегиально скрутили и потащили в воронок. А меня, под причитания Ани, оставили. Ждать «скорую» и подписывать протокол. Спрашивается, а зачем мне «скорая»? Из-за рассечения брови и кровавого потопа, который боевая подруга пыталась унять полотенцем. Как заживет, можно будет притворяться боксером. Нос еще поломать для полного сходства надо. Кстати, Аня по поводу моей слегка испорченной физиономии переживала гораздо больше, чем о вывернутом замке. А там всю дверь с косяком менять надо. Окно кухни, выходящее во двор, по причине лета и нужды в проветривании помещения, было открыто настежь. Звук подъезжающего «рафика» я узнаю, наверное, и на смертном одре. И очень знакомый голос произнес: – Вот и второй подъезд, Елена Александровна. Давайте быстрее, я потом анекдот расскажу. Кум вчера… Глава 11 – Ну и рожа у тебя, Шарапов! Крестовоздвиженский обошел меня по кругу, покачал головой. – Бандитская пуля, – усмехнулся я, касаясь зашитого рассечения над бровью. – А это что? Я же явно вижу следы дамских ноготков. Только не пытайся сказать, что это кошка. Я промолчал. А чего говорить? Как Лена, увидев меня рядом с аппетитной, растрепанной девушкой, без слов вцепилась в мой организм ногтями, да так, что Аня с фельдшером оторвать не могли? Скучная проза жизни. Нет, ничего объяснять не буду. – Снял бы я тебя с вызова за неподобающий внешний вид, – Анатолий Варфоломеевич тяжело вздохнул. – Да не могу, требуют именно Панова! – У меня легкая рука, – дипломатично ответил я, упаковываясь в автомобиль кремлевских наркологов. – Я вам еще пригожусь. И ведь так и оказалось. Прикатили мы опять на Кутузовский в цэковские дома. Может, тут постоянный пост открыть? Подброшу идею Чазову. И снова нас ждала какая-то невнятная женщина – «домомучительница». – Как хорошо, что вы приехали! – толстушка всплеснула руками, ухватили Крестовоздвиженского за халат, потащила в спальню. – Ведь умирает человек! «Человек» не умирал, но страдал сильно. Мужчина лет тридцати ловил несуществующих мух и стряхивал что-то с себя, причем весьма активно. Бьюсь об заклад, он сможет позвонить другу, используя вместо телефонной трубки расческу, и прочитать текст с чистого листа бумаги. – Делирий? – я достал манжетку тонометра, осторожно присел на кровать. Анатолий Варфоломеевич пристроился с другой стороны. Сначала надо клиента успокоить, «замерять». У прикроватной тумбочки стояло несколько бутылок – и все с иностранными этикетками. Кальвадос, вино, пиво «Туборг». Неплохо так мужик намешал в себя. Еще немного, и «несколько» превратились бы в «довольно много». Но быстро сдался, до отечественных напитков еще не дошел. Судя по складу стеклотары, чуть больше недели пил. – Игорю вообще пить нельзя! – причитала рядом женщина. – Как примет, сразу кошмары начинают сниться. – Вас как зовут? – поинтересовался Крестовоздвиженский. – Я Вера. Помогаю по хозяйству Андроповым. Опа… Вот куда меня занесло. Судя по возрасту, на кровати лежит сынок будущего генсека. Или это уже не точно? – Вы пока выйдите, мы займемся… пациентом, – доктор нацепил на руку мужчины манжетку, я измерил давление. Сто восемьдесят на сто десять. Нефигово так. Как бы этого Игоря инсульт не долбанул. Так, а что температура? Тридцать семь и шесть. Не норма, но терпимо для такой ситуации. Тут, к счастью, некому было командовать, кто лечит, а кто не вмешивается. Вдвоем, если друг другу не мешать, всегда быстрее. Да и нашли мы с поповичем точки взаимопонимания, одним делом всё же занимались. Намешали раствор для начала процедуры, я нашел вену, и процесс пошел. – Прокапаем и свезем в стационар от греха подальше, – резюмировал Крестовоздвиженский. – Пусть кунцевские еще понаблюдают. Последствия непредсказуемы… – Ну что, может, магнию двадцаточку по вене? – предложил я Крестовоздвиженскому. – Иной раз прямо на игле выходят. И давление снизим немного. – Давай, – кивнул доктор. – Только не очень быстро, потихонечку. Анатолий Варфоломеевич ушел мыть руки от попавшей на кожу глюкозы, а я остался у постели контролировать инфузию. Сульфат магния, универсальное лекарство от множества болезней, я вводил быстро. Понятно, что волна жара изнутри нестерпимая, но ведь на то и расчет. – Ох жарко баньку натопили! – подтверждая очевидное, воскликнул клиент и тут же, почти без паузы, добавил: – Что со мной? – Игорь внезапно открыл глаза, икнул. – Доктор? Горит всё внутри. – Я не доктор, фельдшер, – белый халат не первый раз вводил пациентов в заблуждение. – А жар пройдет сейчас. Это все вы выпили? Я кивнул на батарею бутылок у тумбочки. – Плохо помню, – мужчина закрыл глаза, помассировал себя рукой в районе сердца. – Болит? – Болит. – Сейчас закончим и в больницу вас отвезем. – В наркологию опять? К Андрею Борисовичу? С заведующим я уже успел шапочно познакомиться, но лишь пожал плечами. – Как врач решит. Возможно, сначала в кардиологию. – А знаете, почему я пью? – Это не мое дело, – я принялся выставлять очередную порцию ампул. Меньше знаешь – крепче спишь. Но Игорю хотелось пообщаться, выговориться. – Мы с отцом и матерью в пятьдесят шестом году жили в Будапеште, – Андропов закашлялся, дыхнул на меня мощным алкогольным амбре. – Папа работал послом, а я в школе учился. При посольстве. В октябре начались трудности с продуктами, местная госбезопасность арестовала каких-то протестующих студентов. И пошло, поехало. Начался бунт. Говорили, сразу двести тысяч человек вышли на митинг в столице. Пошли на штурм Дома Радио, казарм… Часть армии перешла на сторону бунтующих. С оружием. Хватали коммунистов, вешали за ноги напротив окон посольства. По всей столице баррикады, а мне пятнадцать лет, дурак дураком… Интересно же! Убежал с друзьями-венграми в город, а там… тормознула рядом машина, меня в четыре руки затянули в салон. – Может, не надо это рассказывать постороннему человеку? – я взял пилку, начал открывать ампулы. Сейчас белочника усыпить надо, а то может так получиться, что очнулся он ненадолго. Да и возбуждение никуда не делось – слишком много шлака в организме накопилось. Надо звать Крестовоздвиженского – без его назначения самодеятельностью лучше не заниматься. – Ты дальше слушай, – Андропов облизал губы, поднял вверх левую руку. Рукав рубашки сполз, обнажив кожу. Все предплечье было в черных полустертых точках. – Спрашивают, ты советский? А я как дурак отвечаю – советский! Привезли меня в какому-то зданию, завели в подвал. И давай бить. Сломали ребра, челюсть… Потом один, мордатый такой, закрутил сигарету и прижег руку. Остальным понравилось, тоже начали курить и тушиться об меня. Я вою, кручусь, а им смешно, тварям. И так двое суток. Пока не вошли наши войска в Будапешт. Меня спас спецназ во главе с Гейдаром Алиевым. Полуживого. Мать с отцом потом год выхаживали. Да вот видишь, так до конца и не выходили. Алиевым? Вот это новость. Теперь понятно, как Гейдар сделал такую быструю карьеру и возглавил республику. * * * К моему удивлению, за Андропова-младшего никто отгулов мне не дал. Да и денег тоже не упало – Игорек про такие высокие материи не думал, а домохозяйка, видимо, не имела бюджета на подобные расходы. Пришлось идти к Дыбе, скандалить. – На полставки тебя оформим в наркологию, – Екатерина Тимофеевна поразглядывала мой фирменный австрийский прикид – джинсы, рубашка-поло, бейсболка с козырьком назад. – У нас в таком виде приходить на работу не приветствуется. Где рубашка с галстуком? Где брюки? Или ты приказ о форме одежды на рабочем месте не подписывал? – А я не на смену – только с Крестовоздвиженским вернулись от Андропова. – От Андропова? – главврач подобралась, напряглась. – Давай подробности. Ну я и дал. Расписал запой, сопутствующие болячки. Екатерина Тимофеевна все тщательно записала, приказала подать докладную. Но без имен и фамилий. Андропова записать, как «Пациент № 4». Что делать, записал. Зато в кассе дали тридцать рублей за выезд. С какими-то хитрыми надбавками за секретность, сложность и прочее. Прямо тридцать серебреников. И даже их пришлось отработать – уже на выходе Дыба меня снова поймала, притерла своей обширной грудью к стене кабинета: