Давненько я не ходил в суд. Почти каждый скоропомощник рано или поздно там очутится. Большей частью, правда, в качестве свидетеля. Гораздо реже – эксперта. А уж быть одной из сторон процесса совсем не хочется. Хотя никто не застрахован. Если суд ерундовый, повестку могут прислать по почте. А мне вот сначала позвонил кто-то из прокуратуры, потом прислали главного специалиста по доставке повесток, я расписался в каком-то журнале и только после этого получил на руки отпечатанный на дрянной бумаге бланк, оторванный от корешка. На занятия в этот день можно было и не ходить, дежурства на «скорой» у меня не было, так что предупреждать пришлось только Аню. – В суд пойду завтра с утра. – Ого. Что ты там забыл? – удивилась она. Вот оно, незамутненное сознание будущего литературоведа. – Жена на развод подала, требует раздела жилплощади. Надо было видеть лицо подруги. – Шутишь? – Какие уж тут шутки? – я показал издалека повестку. Со всеми печатями, все как положено. В глазах Ани появились слезы. – Прости дурака! – я обнял девушку, вдохнул запах волос. – Это по делу трупа в Пехорке. Скоропомощные дела. Азимова ударила меня по груди раз, потом второй. Я стоически терпел. Сам виноват, переборщил. Аня никогда за словом в карман не лезла, остро шутила… А тут внезапно приняла все всерьез. – Как я тебя только терплю?! – Чаю? Совместное чаепитие успокоило Аню, включилось женское любопытство. – Так что там с судом? – Свидетелем вызвали. Мы как-то труп обслуживали, еще на той работе, вот нашли убийц, правосудие торжествует. – Интересно… – протянула подруга, обозначив в натянутой маечке два аппетитных полушария. – Это не кино, – я с трудом отвел взгляд. – В жизни – крайне нудная процедура. Надеюсь, недолго продержат. Пройдусь потом по магазинам, попробую продуктов добыть. Курицу, наверное, варить поставлю, а то на этот посиневший труп в морозилке без слез смотреть невозможно. И всё. Поговорили и забыли. Другие занятия нашлись, гораздо более интересные. Интимные. * * * Утром я взял паспорт и поехал. В машине только вспомнил, что дома оставил сумку, в которой лежит записная книжка. И ладно, не пропаду. Да и звонить никуда не собираюсь, а если что-то по допросу – воспользуюсь какой-нибудь одолженной бумажкой. В суде я первым делом нос к носу столкнулся с Калиниченко. Следователь пожал мне руку, отвел в какой-то пустующий кабинет. – Ты не трясись, прокурор насчет вас предупрежден. – Нас? – После тебя допросят водителя. Говори все, как было. Там главные баталии с адвокатами – впереди. Думаю, вас они тоже мучить не будут. Собственно, так и было. Недолгий рассказ про Пехорку, пара быстрых вопросов от прокурора, потом от адвоката. Никто не допытывался, что мы делали так далеко от привычных маршрутов, за мебель в салоне автомобиля тоже никто не спросил. Подозреваемые сидели за деревянной огородкой грустные, смотрели больше в пол. Я им был совсем не интересен. Барышеву, Рассохину, Лабанову и Попову так-то ломилась натуральная вышка. Еще четверым «пехотинцам», что были на подхвате – длительные сроки. Есть от чего быть грустным. После меня допрашивали сторожа товарищества. Я немного послушал его мычание – мужичок был явно после сильного запоя и тоже ничего интересного не озвучил. Подождал окончание его допроса и свалил по-английски, не прощаясь. В коридоре сидели новые свидетели – среди них Миша Харченко. – О, здорова, Панов, – искренне обрадовался он. Мы поручкались. – Представляешь, сегодня дежурство, так нет бы отгул дать, завгар, скотина, на завтра перенес. Ну что там? Не сильно мучают? – водитель кивнул на зал заседаний. – Да не, сразу сунь прокурору конвертик. И судье тоже. Пять минут, и ты на свободе. – В каком смысле?! – у Харченко глаза стали квадратными. – Я же свидетель! – А мебель в машине? – Так выговор же был?! – Дело громкое, – вздохнул я. – Видел, сколько ментов у суда? Так что можешь и присесть. За компанию. – Что же делать, Андрюх? – водитель запаниковал. – Сунешь там за меня? По дружбе. – Я что, идиот? Это статья сразу. Дача взятки должностному лицу. – Ай-ай-яй! – Миша аж приплясывать на месте стал. – Горю синим пламенем! – Ладно, не кипишуй, это я так шутковал. Мстил за твои тупые анекдоты, – я хлопнул водителя по плечу. – Куму потом расскажешь, его очередь обоссаться будет. Никому твои мебеля и калымы не интересны. Пара вопросов и дуй на подстанцию. Как там, кстати, дела? – Да все нормалек, – Миша выдохнул. – Ленка только косячит, дай боже. Лебензон лютует, уже второй выговор дал. Как вы расстались, на ней лица нет. Ходит как в воду опущенная, того и гляди, кого-нибудь убьет на вызове. Это было фигово. – Ты бы познакомил ее с каким хорошим парнем, а? – Харченко был в своей стихии. Я завис. Может, кого-то из орловцев свести с ней. Но под каким соусом? – Подумаю. Ладно, бывай. Кстати, а что там Мельник? А то как устроился на работу, и тишина. – Некогда ему. Он, похоже, решил все деньги мира в одно лицо заработать. Позвали его ребята, они в гараже машины чинят, так он теперь домой в общагу только переодеваться ходит. Вроде на кооператив копит. Или на тачку. Тут мнения расходятся. – Ну, привет ему передавай. Счастливо, Миша. * * * Миновав оцепление возле суда, я почти сразу уткнулся в толпу у винно-водочного магазина. Народ бурлил, в очередь лезли «вас здесь не стояло», только присутствие рядом ментов остужало граждан с горящими трубами. Я почти пробрался «на волю», когда из магазина вынырнул плешивый мужичок с хитрыми глазами. Одет он был в засаленную коричневую куртку, в правой руке нес бутылку «Русской» с уже свернутой крышкой. И двинулся прямо ко мне, будто увидел кого-то знакомого. – Эй, земеля, третьим будешь? – плешивый ухватил меня за рукав. Рядом нарисовался бугай в кепке Олимпиада-80. – Не буду, отпусти, – я дернул руку, забулдыга покачнулся, плеснул на меня из бутылки. – Хрена ли ты творишь?! Продукт переводишь! – бугай прихватил меня за шиворот. И тут же получил ногой по голени. – Ай! Я рванулся, почти выбежал из толпы. Плешивый упал на землю, заверещал. Что это подстава, я понял только когда на меня налетели два ментовских сержанта и быстро потащили к оцеплению. – Да что вы творите? – Пьяным бузишь? – крикнул один. – Пятнадцать суток захотел? – Я трезвый. – А пахнет водкой. Вот зачем меня облили. Суки! * * *