Дворецкий по имени Харви принял у нас шляпы и проводил к полированным дверям библиотеки, торжественно отворил их и выступил вперед, чтобы сообщить о нашем прибытии Казалось, годы опять отступили назад, когда я заглянул в комнату, где семейство всегда собиралось в самые ответственные моменты. Тогда там присутствовали со- всем другие лица, а за письменным столом ручной работы восседал сам Камерон Бэррин. В голосе нового дворецкого звучали те же почтительные интонации, что и у старины Чарльза, и все головы повернулись на его голос с тем же почти презрительным высокомерием. — Мистер Лейланд Хантер, мисс Шэрон Касс и мистер Догерон Келли, — объявил Харви. Забавное зрелище. Черт возьми… есть над чем посмеяться в самом деле! Увидев всех нас сразу, они приготовили снисходительно-доброжелательные улыбки для Хантера, вопросительно-вежливые взгляды в сторону Шэрон, но когда в воздухе повисло мое имя, у них был такой вид, как будто все пятеро разом наложили в штаны. Дэннисон выпялился на меня из-за своего стола так, что маленькие бусинки его глаз чуть не вылезли на лоб. Альфред, выпрямившись, застыл в кресле, опрокинув на пол пепельницу. Веда, подносившая к губам бокал, замерла и, не зная, что с ним делать, поставила на пол, как какой-нибудь забулдыга в пивнушке. Пэм и Люселла переглянулись с разинутыми ртами и уставились на меня. Улыбка появилась только на лице Марвина Гейтса, подкаблучного мужа Пэм. Полупьяненький, безукоризненно одетый, как голливудский продюсер старых времен, он поднял бокал в мою сторону. — О! Фамильный скелет вылез из чулана. Добро пожаловать домой! Очнувшись от потрясения, как от дурного сна, Пэм злобно рявкнула: — Марвин! Ее когда-то пронзительный голос погрубел. — Извини, дорогая, — ответил он, оправдываясь. — По-моему, подходящее приветствие, разве не так? — Он отхлебнул из бокала и снова ухмыльнулся. — Можете не вставать, — сказал я, не обращаясь ни к кому конкретно. Взяв Шэрон за руку, я подвел ее к кожаному креслу и усадил. Я чувствовал спиной, с каким удовольствием Лейланд Хантер наблюдает немую сцену, и решил разыграть спектакль до конца. Дэннисон с трудом поднялся из-за стола и, бессмысленно глядя на меня, нехотя протянул руку. — Догерон… я думал… Сильно сжав его руку, так, что он поморщился от боли, я прервал его: — Нет, я жив и здоров, Дэнни. — Окинув взглядом его расплывшееся тело, я заметил: — А ты разжирел, детка. — Отпустив его руку, я смотрел на то, что сделалось с тем сопляком, который отравлял мою жизнь так много лет назад. Ростом сантиметров на десять ниже меня, он весил примерно столько же, но вся его полнота выпирала главным образом спереди и сзади. — Как твой петушок, Дэнни, поклевывает? — За моей спиной раздался сдавленный звук, и Хантер покашлял, чтобы скрыть смех. Братишка Альфред не удостоил меня рукопожатием. Его змеиные глазки сверкали лютой ненавистью. Но он все-таки встал, боясь, что я выдерну его из кресла. На мордочке у этого тощего хорька было такое же выражение, как в тот день, когда он сбил меня автомобилем. — Догерон, — сказал он голосом, в котором было столько яда, что, будь он настоящим, я бы рухнул замертво, не сходя с места. — Как твоя задница, Альфи, все еще болит? — спросил я. — А твоя сломанная рука тебя не беспокоит? — спросил он с тихой ненавистью. — Ни капли, Альфи, — ответил я с любезной улыбкой, нагнулся, поднял опрокинутую им пепельницу и смял ее в кулаке. — Как видишь. — Рад. А то я все беспокоился, — ответил он с бесстрастным лицом. — Я так и думал. Приятно знать, что о тебе заботятся. Мои приветствия сестрам были любезными и краткими. Потрясенные моим появлением, они все еще таращили глаза, поэтому я дал им время прийти в себя. Марвин Гейтс, глупо ухмыляясь, наполнял нам бокалы, даже не спрашивая, кто что предпочитает. Ему, казалось, понравилось представление, что вызвало у меня симпатию к нему. Неудачник засыпался на жульничестве и на долгие годы попал в кабалу к Пэм, которая крепко ухватила его за то самое место, которое еще представляло для нее интерес. Теперь на его улице был праздник. Посмотрим, как будут выкручиваться другие. Звук открываемых Хантером замков чемоданчика напомнил мне о цели нашего визита. Пододвинув к себе мягкий стул, я сел рядом с Шэрон. Она бессознательно протянула руку и тронула меня за плечо. Ее пальцы были напряжены и слегка дрожали. Она ощущала эту атмосферу глухой враждебности. Следующим состоялся выход Хантера, и он блестяще сыграл свою роль, тем более что мизансцена была ему прекрасно знакома, ведь он не раз появлялся в этой библиотеке, хорошо знал своих зрителей и умел им подыграть. Он внимательно посмотрел по очереди на каждого из присутствующих и начал: — В обычных обстоятельствах это было бы наше очередное собрание. Однако возвращение мистера Келли придает нашей встрече новый аспект, который ранее не обсуждался в связи с его отсутствием. Теперь… — Прервавшись, он еще раз обвел всех глазами: — Надеюсь, вы не сомневаетесь в его личности? — А что, есть основания сомневаться? — съязвил Альфи. Хантер благодушно улыбнулся. — Как-никак прошло более двадцати лет. Если требуются документы… — Не надо, — сказал Альфред. — Очень хорошо. — Хантер вынул несколько напечатанных страничек и положил себе на колени. — Вам известны условия завещания вашего деда. Однако есть ряд оговорок, с которыми вы должны быть ознакомлены, когда будут присутствовать все заинтересованные лица. Вы все, кроме мистера Келли, получили свою долю наследства сразу после смерти Камерона Бэррина. Во время кончины мистера Бэррина доля мистера Келли составляла десять тысяч долларов. В настоящее время изменилось соотношение этой суммы и истинной стоимости акций. Я готов передать этот пакет акций мистеру Келли. — Вроде бы речь шла о какой-то оговорке, мистер Хантер, — ехидно вставил Альфред. — Вы имеете в виду пункт о нравственности? — Вот именно. — Вы настаиваете на расследовании прошлого мистера Келли с целью выяснения не нарушался ли им этот пункт? — Опять угадали. Хантер посмотрел на Дэннисона, у которого на губах играла подленькая улыбочка. — Я абсолютно согласен, — подхватил старина Дэнни. Мне хотелось встать, врезать им обоим по шее и убраться отсюда, но Хантер сделал мне знак рукой, и я опустился на свое место. — В таком случае, — продолжил адвокат, — я должен объявить вам еще одно условие, о котором вы не знаете. — Он сделал паузу, глядя на присутствующих с непроницаемым лицом, но в глазах у него играли искорки. — Прежде чем окончательно решится вопрос о последней доле наследства, мистеру Келли предоставляется право провести обстоятельное расследование и вашего прошлого на предмет нарушения пункта о нравственности. Расследование должно быть проведено в течение трех месяцев. Дэннис и Альфред взвились со своих мест. Причем Дэнни побагровел, а Альфи побелел от злости. — Просто смешно, — заявил Дэнни. Хантер отрицательно затряс головой, прервав его. — Простите, но это требование вашего деда. Вы изложили свои намерения, я излагаю его условие. Если бы вы не возразили, дело было бы тут же улажено. — Хантер медленно повернулся и посмотрел в мою сторону. — Возможно, мистер Келли не захочет воспользоваться своим правом. Тогда мы закончим дело, как оговорено. Альфред стоял, опустив руки со сжатыми кулаками. Дэнни оперся на стол, лицо его пылало. Три девицы затаили дыхание, а Марвин ухмылялся, глядя на представление поверх своего бокала. — У меня вопрос, советник, — сказал я. — А если они разузнают что-нибудь обо мне, а я о них? Хантер не догадывался, насколько красноречив был его взгляд, когда он повернулся ко мне. Он снова оценивающе посмотрел на меня. Мои акции явно выросли. Я разгадал замысел моего покойного деда. Строго кивнув головой, Лейланд Хантер ответил: — В этом случае оставшаяся доля принадлежит вам. Как ты порадовал меня, дед. Наконец ты сквитался с ними за все колотушки, которые мне незаслуженно доставались. Ты как будто говоришь мне: «Покажи им. Это немного, но ты никогда не гнался за богатством. Если они заслужили, отвесь им той же мерой». — Итак, — обратился ко мне Хантер, — вы воспользуетесь своим правом? — Я же ясно сказал «да», — отрезал я, глядя на Дэнни- сона и Альфреда. Вернувшись в Линтон, мы поужинали в ресторанчике, оборудованном в бывшей мукомольне. Его внутреннее убранство перенесло нас в далекие времена кремневых пистолетов, прялок, незнакомых предметов домашнего обихода и прочих старинных вещиц той поры, когда Америка рвалась вперед, побуждаемая скрытой энергией, когда каждый человек был личностью, осознанно выбирающей собственную судьбу. Еда была превосходна, а вино местного производства — великолепно. Наконец мы насытились и могли поговорить. Откупорив новую бутылку, Хантер наполнил наши бокалы и поднял тост за всех нас: — За удачный день. Редкое удовольствие увидеть, как взъярились Бэррины от одного только предположения, что кто-то может сомневаться в их благопристойности. — Ну и пройдоха ты, советник. Дед наш тоже был не промах. — Еще бы. Надеюсь, будешь больше думать о нем. — Не больше, а лучше. Дружище, мне сейчас пришло в голову: ведь ты мог сразу заложить меня с этим пунктом о нравственности. Чего же ты оплошал? Хантер опрокинул добрых полстакана, прежде чем ответить мне. — Я бы так и сделал, если бы они не потребовали расследования. Камерон понимал, что ты вряд ли одолеешь этот пункт, и дал тебе еще один шанс за их счет. Если они захотят повернуть дело против тебя, по крайней мере им самим тоже будет не сладко. А если окажется, что они не совсем святые, то поплатятся за свою попытку унизить тебя. Я согласно кивнул головой, выводя пальцем круги из лужицы на столе. — Есть у меня шанс, как думаешь? — Честно говоря, никакой надежды. Я провел предварительную разведку, твои двоюродные — публика респектабельная. — Ты, Хантер, чистюля, — возразил я. — Не хочешь ручки запачкать. Если хочешь грязи, надо копать, где грязно. Всегда на что-нибудь наткнешься. — Ты полагаешь, что по части копания у тебя больше практики, чем у меня? — Никто не удивился бы, если это и так, Великий Охотник. — Пожалуй, и я бы не удивился, — признал Хантер. Допив бокал, он щелкнул пальцами, чтобы ему подали счет, внес его в свою кредитную карточку и встал. — Завтра у меня заседание в бухгалтерии завода. Мы переночуем в гостинице «Грамерси». Для вас двоих заказаны отдельные номера, чтобы меня не обвинили в пособничестве безнравственному поведению. Но вы можете воспользоваться моим лимузином, хотите с водителем, хотите без. Виллис, безусловно, будет счастлив, если вы его отпустите. Комната для него тоже заказана. Вы можете вернуться в Нью-Йорк, но в таком случае вам придется заехать за мной завтра. Выбирайте.