— Что ты задумал, Дик? — спросил я. — Не торопись, старина. Я — репортер и работаю в интересах общества, как ты мог понять из газет. А пишут они вот о чем: завод возрождается, на его территории снимается фильм, в умирающий город вдохнули новую жизнь. Однако над всем этим нависла угроза в виде мистера Кросса Макмиллана. Когда эта угроза реализуется, газетам определенно будет о чем писать. — Только местным газетам, Дик. — Взять тебя, Дог. Ты — великое неизвестное. То есть был до настоящего момента. Шэрон повернулась ко мне с напряженным лицом. — О чем он, Дог? Я пожал плечами. — Рассказать ей, мистер Келли? — спросил Лаген. — Почему нет? Позаботьтесь только, чтобы все было подтверждено документально, — сказал я, посмотрев на него. То, что он прочитал на моем лице, заставило его напрячься, как тетива лука. Он облизнул неожиданно пересохшие губы, но раз уж он сказал «а», надо было двигаться дальше по алфавиту. — Документов у вас самого, видимо, хватает. — Да, я люблю аккуратность. — Дог… — начала было Шэрон. — Погоди, детка, дай человеку сказать. — Спасибо, — поблагодарил Лаген. — Как я уже говорил, я навел о вас справки, мистер Келли. — Зачем так официально, Дик. Просто Дог. — Хорошо. Может, юной леди лучше не слушать? — Почему? Вы же для общества стараетесь. — Вы не возражаете, если я буду заглядывать в свои записи? — Сколько угодно. Лаген достал записную книжку, раскрыл ее и взглянул на текст. Все это была чистая рисовка, но мне было все равно. — В 1946 году вы демобилизовались в Англии и предпочли остаться там, а не возвращаться в Штаты. — Верно. Шэрон наблюдала за мной, слегка прикрыв глаза. — У вас был друг, математик и финансовый гений. — Совершенно верно. У Ролли был прирожденный талант бизнесмена. — Но не было денег. — Он просто погибал в нищете, если называть вещи своими именами. — Однако Ролланд Холланд получил пособие от неизвестного спонсора и в кратчайший срок превратил его в приличное состояние. Точнее, он в мгновение ока стал миллионером. — Вполне законно, — добавил я. — Вне всякого сомнения. Однако, соблюдая неписаный договор, он передал значительные суммы своему благодетелю, а тот использовал это богатство, чтобы заняться… скажем… не совсем легальным бизнесом. — Да говорите прямо — занимался махинациями, — вставил я. — Хорошо. Махинациями. Он нажил огромное состояние спекуляциями на черном рынке, но в то же время ему пришлось тесно сотрудничать с самыми гнусными преступными бандами Европы. На этом дело не кончилось. Преступление порождает преступления. Сначала спекуляция лекарствами, потом сигаретами, затем оружием и как финал самая преступная торговля — наркотиками. — Как финал — еще кое-что, — добавил я. — Убийство? — уточнил Дик. — Вот это — финал. — Не будьте так самодовольно спокойны, Дог. Вы все это отрицаете? — Нет. — И убивали? — Конечно, — ответил я, выпустив колечко дыма. Плохо, что он во мне совсем не разобрался. Пусть продолжает. — Став главой крупнейшей преступной организации в Европе, вы возвращаетесь домой. Смерть и разрушение следуют за вами. — Будет вам. Что это вы в поэзию ударились. Вы же просто газетный обозреватель. — Я еще напишу. Пока я лишь собираю факты. А все эти покушения в Нью-Йорке, здесь… Я справлялся в полиции. Почерк экспертов. Я думаю, это не конец. Жду последнего убийства. — Кто же убивает? — Те, кто охотятся за миллионами долларов, которые им принесет партия героина… похищенная вами. — Да вы совсем сбрендили, писака. — Так опровергните, мистер Келли. — И опровергать нечего. На кого вы вышли, хотелось бы знать. — Сами выкручивайтесь. Я много еще чего знаю. — И не хотите меня предупредить, чтобы я хотя бы знал, откуда ждать удара? — Конечно, нет. Вы на меня в обиде? Я одарил его такой улыбкой, что он врос в сиденье. Открыв дверь, я вышел и придержал дверь для Шэрон. — Конечно, нет, — ответил я. Дик уехал в своем «кадиллаке», а мы с Шэрон отошли к перегородке, сдерживавшей зевак, и молча стояли, не говоря ни слова. — Эго все правда? — наконец спросила Шэрон. Я утвердительно качнул головой. — Он еще самое интересное выпустил. — Ты и вправду преступник? — В некотором роде. — И людей убивал? — Часто, детка. — Он сказал, что может произойти еще худшее. — Это верно. — Дог… — Не вешай носа, блондиночка. Я свое пожил. Хотел начать все по новой, да не дали. Все так все. Не принимай к сердцу, киска. Я водил за нос полицейских трех континентов и оставил какой-никакой след в жизни. Плакать обо мне некому, так чего же горевать? Игра кончается, и прежде чем бросить последнее на кон, давай-ка мы приберемся в доме. — Дог… ты сказал… мы. — Это я так сказал, как царская особа. Не придавай значения. — Я люблю тебя. Ее слове! были словно удар в солнечное сплетение. Я весь сжался в комок. Посмотрев ей в лицо, я увидел такую отрешенную безмятежность, какую, наверное, увидел отец на лице матери в той маленькой комнатке под самой крышей в Мондо Бич. С трудом овладев собой, я сказал: — Не надо, малыш. — А как же моя невинность? Разве это не безобразие?