Потом посмотрел на одежду под кроватью, увидел кровь, и все вернулось. Полотенце, свалившееся с ее волос. Волосы на лобке, которые каким-то образом вывели его из себя. Хруст, донесшийся из ее головы после того, как он двинул коленом ей в лицо. Дождь посыпавшихся с холодильника магнитов. Как она билась на полу в судорогах. Но это сделал не я. Это сделала… Головная боль. Да. Правда. Но кто в это поверит? Его шансы выше не станут, скажи он, что убийца — дворецкий.[27] — Папа? Нет ответа. Отца дома нет. И его нет в полицейском участке, не строит он там козни против него. Отец на такое не пойдет. Никогда. Его отец всегда говорил: семья превыше всего. Но всегда ли семья на первом месте? Разумеется, отец так говорил — он христианин, и ему принадлежит половина акций радиостанции ХНВ. Но Младший почему-то думал, что для его отца салон подержанных автомобилей может стоять выше семьи, а должность второго члена городского управления — выше этого храма торговли, где проповедовался принцип «Без первоначального взноса». А Младший — вполне возможно — только третий в списке приоритетов. Он осознал (впервые в жизни его действительно осенило), что все это лишь догадки, что в действительности он совершенно не знает своего отца. Младший вернулся в свою комнату и включил верхний свет. Лампы загорелись, но как-то странно, то ярко вспыхивали, то становились тусклыми. На мгновение Младший подумал, что его подводят глаза, но потом услышал тарахтение установленного во дворе генератора. Работали генераторы и в других домах. Что-то случилось с централизованной подачей электроэнергии. Младший ощутил безмерное облегчение. Авария в системе подачи электроэнергии объясняла все. Отец, конечно же, в муниципалитете, в зале заседаний, обсуждает ситуацию с другими двумя идиотами, Сандерсом и Гриннел. Возможно, втыкает булавки в карту города, как генерал Джордж Паттон. Кричит по телефону на диспетчера «Энергетической компании Западного Мэна», обзывает их стадом ёханых бездельников. Младший вытащил из-под кровати окровавленную одежду, достал из карманов бумажник, мелочь, ключи, расческу, лекарства от головной боли — рассовал по карманам чистых джинсов. Поспешил вниз, сунул изобличающую его одежду в стиральную машину, установил на стирку в горячей воде, потом вспомнил, как мать говорила ему, наверное, еще десятилетнему: для пятен крови — холодная вода. Поворачивая диск на «Холодная стирка/Холодное полоскание», Младший вдруг задался вопросом: начал ли его отец уже тогда трахать секретуток или еще использовал свой ёханый пенис только дома? Включил стиральную машину и подумал, что делать дальше. Головная боль ушла, и он обнаружил, что может думать. Решил, что все-таки должен вернуться в дом Энджи. Не хотел — Бог свидетель, этого ему хотелось меньше всего на свете, — но, вероятно, следовало разведать обстановку. Пройти мимо и посмотреть, много ли там полицейских автомобилей. Стоит или не стоит фургон экспертов-криминалистов из лаборатории округа Касл. Эксперты — ключевой момент. Он это знал по телесериалу «Место преступления». Ему уже доводилось видеть этот большой бело-синий фургон, когда он ездил с отцом в окружной суд. И если бы фургон стоял у дома Маккейнов… Я сбегу. Да, быстро и как можно дальше. Но до того ему пришлось бы вернуться домой и заглянуть в сейф, который стоял в кабинете отца. Тот понятия не имел, что сыну известен код, открывающий замок сейфа, но Младший его знал. Как и пароль, позволяющий войти в отцовский компьютер (что открыло ему папин интерес к лицезрению орео-секса, так это называли Младший и Френк Дилессепс: две черные телки, один белый парень). А в сейфе лежали деньги. Тысячи и тысячи долларов. А если я увижу фургон, вернусь сюда, а отец — дома? Значит, деньги сначала. Деньги немедленно. Он прошел в кабинет и на мгновение вроде бы увидел отца, сидевшего на стуле с высокой спинкой, на котором тот сидел всегда, когда смотрел новости или передачи о природе. Он заснул или… а если у него случился инфаркт? Последние три года у Большого Джима то и дело возникали нелады с сердцем, по большей части аритмия. Он обычно шел в «Кэтрин Рассел», и док Хаскел или док Рейберн что-то ему давали, приводя в норму. Хаскел полагал, что так может продолжаться вечно, но Рейберн (которого отец называл «ёханый яйцеголов») в конце концов настоял на том, чтобы Большой Джим поехал к кардиологу в Центральную городскую больницу в Льюистон. Кардиолог сказал, что нужна операция, которая позволит раз и навсегда избавиться от аритмии. Большой Джим (он до смерти боялся больниц) ответил, что сначала должен посоветоваться с Богом. Должен провести молитвенную операцию, так это назвал. А пока он принимал таблетки и последние несколько месяцев вроде бы чувствовал себя прекрасно, но теперь… возможно… — Папа? Ответа не последовало. Младший щелкнул выключателем. Люстра давала такой же неровный свет, как и в его комнате, но прогнала тень, которую Младший принял за голову отца. Он бы не сильно горевал, если б отец окочурился, но порадовался, что сегодня этого не случилось. Слишком много возникло бы сложностей. К стене, в которую вмонтировали сейф, он приблизился большими мягкими шагами, прямо-таки с мультяшной осторожностью, то и дело посматривая на окно: не осветят ли его автомобильные фары, возвещающие о возвращении отца. Младший снял и поставил на пол картину, закрывающую сейф (Иисус, произносящий Нагорную проповедь), и набрал нужную комбинацию. Ему пришлось проделать это дважды, прежде чем ручка повернулась — очень уж сильно тряслись пальцы. Он увидел, что сейф набит наличными и пачками листов из плотной, похожей на пергамент, бумаги со штампами «ОБЛИГАЦИИ НА ПРЕДЪЯВИТЕЛЯ» на каждой пачке. Младший тихонько присвистнул. Когда он в последний раз открывал сейф — чтобы позаимствовать пятьдесят баксов перед поездкой на прошлогоднюю Фрайбургскую ярмарку, — денег в сейфе хватало, но сейчас их заметно прибавилось. И тогда он не видел никаких «ОБЛИГАЦИЙ НА ПРЕДЪЯВИТЕЛЯ». Подумал о надписи на табличке, которая стояла на столе отца в его салоне: «ИИСУС ОДОБРИЛ БЫ ЭТУ СДЕЛКУ?» Даже охваченный смятением и страхом, Младший успел задаться вопросом: а одобрил бы Иисус то, чем занимался его отец в последнее время? — Нечего лезть в его дела, мне хватает своих, — прошептал он. Взял пятьсот баксов купюрами по пятьдесят и двадцать долларов, начал закрывать сейф, передумал, добавил несколько сотенных. Учитывая просто непристойное количество денег, которые сейчас лежали в сейфе, отец кражи и не заметит. А если заметит, вероятно, поймет, почему Младший взял эти деньги. И возможно, даже одобрит. Как любил говорить Большой Джим: «Господь помогает тем, кто помогает себе сам». Под влиянием этих слов Младший помог себе еще четырьмя сотенными. Потом закрыл сейф, запер, сместив диски наборного замка, повесил Иисуса на стену. Схватил куртку из стенного шкафа в прихожей и вышел из дома под рычание генератора и мерное гудение «Мейтэга», отмывающего кровь Энджи от его одежды. 4 У дома Маккейнов он никого не увидел. Ни единой злогребучей души. Младший затаился на другой стороне улицы, под изредка падающими кленовыми листьями, гадая, может ли доверять тому, что видит: дом темный, ни «фо-раннера» Генри Маккейна, ни «приуса» Ладонны на подъездной дорожке нет. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, чересчур хорошо. Может, они находились на городской площади? В этот вечер там собралось очень много людей. Возможно, они обсуждали прекращение подачи электроэнергии, хотя Младший не мог припомнить подобные сборища в тех редких случаях, когда огни гасли по всему городу. Люди просто шли домой и ложились спать в полной уверенности — если, конечно, не бушевала сильнейшая гроза, — что к завтраку подачу электричества восстановят. Может, прекращение подачи электроэнергии вызвано чрезвычайным происшествием, о каких сообщают в экстренных выпусках новостей, прерывая запланированные передачи? Младший смутно припомнил: некий старик спрашивал его, что происходит, вскоре после того, как нечто чрезвычайное случилось с Энджи. Но так или иначе, по пути к дому Маккейнов Младший не решился с кем-либо заговорить. Прошел по Главной улице, опустив голову и подняв воротник (чуть не столкнулся с Энсоном Уилером, когда Энс выходил из «Эглантерии»). Уличные фонари не горели, помогая ему держаться в тени, никому не попадаясь на глаза. Еще один подарок богов. И теперь это. Третий подарок. Невероятный подарок. Неужто тело Энджи до сих пор не обнаружили? Или ему расставили ловушку? Младший мог представить себе, как шериф округа Касл или детектив полиции штата говорит: Нам надо только спрятаться и ждать, парни. Убийца всегда возвращается на место преступления. Это общеизвестный факт. Телевизионная чушь. И однако, переходя улицу, Младший каждую секунду ожидал, что вот-вот вспыхнут лучи мощных фонарей и пришпилят его к темноте, как бабочку иголкой пришпиливают к бумаге, и кто-то закричит, вероятно, в мегафон: «Стой на месте и подними руки!» Ничего такого не произошло. Когда он ступил на подъездную дорожку Маккейнов, сердце выпрыгивало из груди, а кровь стучала в висках (но голова не болела, он расценивал это как добрый, добрый знак). Дом оставался темным и тихим, даже генератор не тарахтел. А у соседей, Гриннелов, еще как тарахтел. Младший оглянулся и увидел огромный световой пузырь, возвышающийся над деревьями. Светилось что-то на южной окраине города, может, и в Моттоне. Из-за этого свечения и вырубилось электричество? Очень может быть. Он подошел к двери черного хода. Парадная дверь оставалась незапертой. Если никто не заходил в дом после случившегося с Энджи, то и Младший не хотел заходить через парадную дверь. Он бы зашел, если б пришлось, но, может, удастся этого избежать. В конце концов, ему пока везло. Ручка двери повернулась. Младший сунул голову на кухню и сразу ощутил запах крови — похожий на запах распыленного крахмала, только более спертый. — Эй! Привет! Есть кто-нибудь дома?! — Он не сомневался, что никого нет, но, если бы благодаря какому-то невероятному стечению обстоятельств Генри или Ладонна припарковались около городской площади и вернулись домой пешком (и потом не обнаружили труп дочери, лежащий на кухонном полу), он бы закричал. Да! Закричал и «обнаружил этот самый труп». Фургон с криминалистами все равно бы приехал, но Младший выиграл бы время. — Привет? Мистер Маккейн? Миссис Маккейн? — Тут его озарило. — Энджи? Ты дома? Разве он стал бы ее звать, если сам и убил? Разумеется, нет! Но ужасная мысль прострелила голову: А если она отзовется? Отзовется с пола? Слова вырвутся из залитого кровью горла? — Держи себя в руках, — пробормотал Младший. Да, он должен держать себя в руках, но как это трудно. Особенно в темноте. А кроме того, в Библии такое случалось сплошь и рядом. В Библии люди иногда возвращались к жизни, как зомби в фильме «Ночь живых мертвецов». — Есть кто-нибудь дома? Ни ответа, ни привета. Его глаза адаптировались к густому сумраку, но видел он далеко не все, ему требовался свет. Конечно, следовало взять из дома фонарик, но такие мелочи забываются, если ты давно уже привык к тому, чтобы щелчок выключателя прогонял темноту. Младший пересек кухню, переступив через тело Энджи, открыл первую из двух дверей в дальней стене. Кладовка. Различил полки, уставленные бутылками и банками. Открыл вторую дверь, и тут ему повезло больше. Прачечная. А на полке справа, если он не ошибся, если ему продолжало везти, вроде бы силуэт столь необходимого предмета. Он не ошибся. Фонарь — и яркий. Младший понимал, что на кухне им придется пользоваться с осторожностью (тут же в голову пришла очередная дельная мысль — надо задвинуть шторы), но в прачечной он мог светить куда угодно. Здесь луч никто бы не увидел. Стиральный порошок. Отбеливатель. Кондиционер. Ведро и тряпку «Свиффер». Генератор не работал, так что можно было рассчитывать только на холодную воду. Младший полагал, что из кранов удастся наполнить хотя бы одно ведро, а уж потом придется брать воду из различных туалетных бачков. И ему требовалась именно холодная вода. Кровь лучше отмывалась холодной водой. И он примется за уборку, будто домашняя хозяйка-чистоплюйка, какой в свое время была его мать, помня о наставлении мужа: «Чистый дом, чистые руки, чистое сердце». Он намеревался смыть всю кровь. Потом протереть те места, к которым он прикасался или мог прикоснуться. Но сначала… Тело. Что-то надо сделать с телом. Младший решил, что на ближайшее время сойдет и кладовая. Ухватил труп за руки и поволок. В кладовой отпустил руки, и они с легким стуком упали на пол. Покончив с этим, приступил к другим делам. Напевая себе под нос, вернул на дверцу холодильника все магниты, потом задернул шторы. Из-под крана заполнил ведро чуть ли не доверху, прежде чем оттуда пошел воздух. Так что ему опять повезло. Он все еще тер пол, и тереть его, похоже, предстояло долго, когда раздался стук во входную дверь дома. Младший поднял голову, глаза широко раскрылись, губы оттянулись в гримасе ужаса. — Энджи?! — Голос девушки, и она плакала. — Энджи, ты дома? — Вновь стук, потом дверь открылась. Видать, его везение закончилось. — Энджи, пожалуйста, будь дома. Я видела твой автомобиль в гараже… Черт. Гараж! Он и не подумал проверить гребаный гараж! — Энджи! — Снова плач. И голос знакомый. Господи, неужели дебилка Доди Сандерс? Она самая. — Энджи, она сказала, что моя мать мертва! Миз Шамуэй сказала, что она погибла! Младший надеялся, что Доди пойдет наверх, проверить комнату Энджи. Но она прямиком направилась на кухню, в темноте двигаясь медленно и осторожно. — Энджи? Ты на кухне? Мне показалось, там свет. У Младшего вновь начала болеть голова, и все благодаря этой лезущей не в свои дела, курящей травку суке. И что бы ни случилось после этого… вина все равно ляжет на нее. 5 Днем Доди Сандерс и покурила, и выпила. Травка и алкоголь еще не выветрились, но она уже мучилась похмельем. Ее мать погибла. Теперь Доди в темноте пересекала прихожую дома своей лучшей подруги. Наступила на что-то непонятное, это что-то заскользило под ногой. Доди схватилась за перила лестницы; больно ударившись двумя пальцами, вскрикнула. Она смутно понимала, что все это происходит с ней, но верить в такое отказывалась. У Доди было чувство, будто она находится в некоем параллельном измерении, как в фантастическом фильме. Она наклонилась, чтобы посмотреть, что попало под ноги. Похоже, полотенце. Какой-то дурак оставил полотенце на полу в прихожей. Потом Доди вроде бы услышала, что кто-то двигается в темноте. На кухне. — Энджи, это ты? — Ответа не получила. Но все равно чувствовала — там кто-то есть, а может, и нет. — Энджи! — Шаркая ногами, двинулась дальше, прижимая к боку правую руку, пульсирующую от боли; пальцы наверняка опухнут, думала она, уже начали опухать. Левую руку Доди вытянула перед собой, ощупывая темноту. — Энджи, пожалуйста, будь здесь! Моя мама мертва, это не шутка, миз Шамуэй сказала мне, и она не шутила, ты мне нужна! А день начался так хорошо. Она поднялась рано (ну… в десять для нее рано) и не собиралась прогуливать работу. Потом позвонила Саманта Буши и сказала, что купила на аукционе и-бэй новых Брэтцев,[28] и не хочет ли Доди приехать, чтобы их помучить? Пытками кукол они занимались в старшей школе — покупали на распродажах, потом вешали, вколачивали гвозди в их глупые головы, обливали бензином для зажигалок, а потом поджигали. Но Доди знала, что им пора бросить эти забавы, они уже стали почти что взрослыми. Пытки кукол — детские игры. Хотя и от них мурашки бежали по коже. У Сэмми было собственное жилье на Моттон-роуд — всего лишь трейлер, но она жила там одна с весны, когда ушел ее муж, — и Литл Уолтер спал практически круглые сутки. Плюс у Сэмми всегда была потрясающая травка. Доди догадывалась, что та достается ей от парней, с которыми она веселилась. По уик-эндам ее трейлер пользовался популярностью. Но так уж вышло, Доди зареклась курить травку. Больше никогда — после той истории с поваром. «Никогда» продолжалось чуть больше недели, до звонка Сэмми.