— Естественно. Она записала номер на салфетке; маленькие, аккуратные циферки. — Я думаю, военные хотят что-то попробовать. — А что именно? — Он не сказал. Но я почувствовала, что пока рассматриваются несколько вариантов. — Само собой. Что еще у тебя за душой? — С чего ты взял? — Почувствовал. — Он улыбнулся. — Ладно, счетчик Гейгера. — Я думал о том, чтобы поговорить об этом с Элом Тиммонсом. — Эл работал уборщиком в муниципалитете и постоянно бывал в «Эглантерии». Барби с ним ладил. Джулия покачала головой: — Нет? Почему нет? — Попробуй догадаться, кто дал Элу беспроцентную ссуду, чтобы младший сын Эла мог поехать учиться в «Херитидж крисчен»[55] в Алабаме? — Джим Ренни? — Совершенно верно. А теперь давай перейдем к двойной игре, где очки удваиваются. Догадайся, кому принадлежит закладная на плужный снегоочиститель «Фишер», которым пользуется Эл? — Думаю, тоже Джиму Ренни. — Правильно. А поскольку ты — собачье дерьмо, которое второй член управления еще не счистил со своего ботинка, то не стоит тебе обращаться к людям, которые у него в долгу, эта идея не из лучших. — Она наклонилась над столом. — Но так уж вышло, что я знаю, у кого был полный комплект ключей от нашего королевства: муниципалитета, больницы, Центра здоровья, школ, что ни назови. — У кого? — У нашего покойного начальника полиции. И так уж вышло, у меня теплые отношения с его женой… вдовой. Она не питает любви к Джиму Ренни. Плюс она может хранить секрет, если кто-то убедит ее, что хранить его необходимо. — Джулия, тело ее мужа еще не остыло. Она подумала о маленьком мрачном «Похоронном бюро Боуи» и скорчила гримасу печали и отвращения. — Может, и нет, но оно, вероятно, уже холоднее комнатной температуры. Я, однако, понимаю, о чем ты, и аплодирую твоему состраданию. Но… — Джулия сжала его руку. Барби это удивило, но отрицательных эмоций не вызвало. — Обстоятельства необычные. И даже с разбитым сердцем Бренда Перкинс это поймет. У тебя есть работа, которую нужно сделать. Я смогу ее в этом убедить. Ты тайный агент. — Тайный агент, — повторил Барби, и внезапно в голове промелькнули два неприятных образа-воспоминания: спортивный зал в Фаллудже и плачущий иракец, голый, не считая размотавшейся куфии. Тот день и тот спортивный зал напрочь отбили у него желание быть тайным агентом. И все-таки здесь он им стал. — Так я… Это октябрьское утро выдалось теплым, и, хотя дверь закрыли (люди могли только выходить, но не входить), окна были распахнуты. Некоторые смотрели на Главную улицу, и оттуда донесся металлический удар и вопль боли. За ними последовали возмущенные крики. Барби и Джулия переглянулись поверх чашек с кофе. На лицах обоих читалось удивление и предчувствие дурного. Началось, прямо сейчас, подумал Барби. Он знал, что грешил против истины, — началось вчера, когда появился Купол, — но одновременно чувствовал, что мысль его правильная. Люди, сидевшие за прилавком, уже бежали к двери. Барби поднялся, чтобы последовать за ними. Встала и Джулия. Дальше по улице, в северном конце городской площади, начал бить колокол в шпиле Первой Конгрегациональной церкви, созывая верующих на службу. 5 Ренни-младший пребывал в прекрасном расположении духа. В это утро не ощущалось и намека на головную боль, и завтрак уютно устроился в желудке. Он даже думал, что сможет съесть и ленч. Это радовало. В последнее время отношения с едой у него не ладились. Зачастую Младшего мутило от одного взгляда на что-то съестное. Но не этим утром. Оладьи и бекон пошли отлично. Если это Апокалипсис, думал Младший, ему следовало наступить раньше. Каждого экстренно назначенного помощника поставили в пару к штатному патрульному. Младший получил в напарники Фредди Дентона и полагал, что и тут вытянул счастливый билет. Дентона, лысеющего, но крепкого пятидесятилетнего мужчину, знали как человека, строго следующего всем инструкциям… правда, с исключениями. Когда Младший играл в школе в футбол, Дентон занимал пост президента клуба поддержки «Диких котов» и, по слухам, никогда не штрафовал бывших футболистов. За всех Младший говорить не мог, но знал, что однажды Фредди отпустил Френки Дилессепса, и сам дважды слышал от строгого копа: «На этот раз я штрафовать тебя не буду, но сбрось скорость». Напарницей Младшего могла бы оказаться и Уэттингтон, которая, возможно, уже начала думать о том, чтобы наконец-то допустить какого-нибудь парня в свои трусы. Сиськи у нее что надо, но тут можно было нарваться на какую-нибудь неприятность. И ему не понравился холодный взгляд, которым она наградила Младшего, когда он и Фредди проходили мимо, направляясь на улицу. В кладовой найдется местечко и для тебя, Джекки, если будешь колебать мне мозги, подумал он и рассмеялся. Господи, как же приятно ощущать на лице теплый солнечный свет! Когда еще ему было так хорошо? Фредди повернулся к нему: — Увидел что-то смешное, Младший? — Да нет. Просто мне везет. Вот и все. Их работа — во всяком случае, в это утро — заключалась в пешем патрулировании Главной улицы («Чтобы обозначить наше присутствие», — объяснил Рэндолф), сначала по одной стороне, потом по другой. Чистое удовольствие, учитывая мягкое октябрьское солнышко. Они проходили мимо магазина «Бензин и бакалея», когда оттуда донеслись голоса. Один — Джонни Карвера — управляющего и одного из владельцев этой лавочки. Второй говоривший словно набил рот кашей, поэтому Младший не мог разобрать ни слова, но Фредди Дентон закатил глаза. — Сэм Вердро, чтоб мне сдохнуть. Черт! И еще нет половины десятого. — Кто такой Сэм Вердро? — спросил Младший. Губы Фредди сжались в белую полоску, которую Младший помнил с футбольных дней. Это означало: Твою мать, мы проигрываем. Или: Твою мать, это нам совсем ни к чему. — Ты не знаком с лучшими людьми Милла, Младший. Сейчас будешь представлен. — Я знаю, что уже десятый час, Сэмми, — слышался голос Карвера, — и я вижу, что у тебя есть деньги, но вино тебе все равно не продам. Ни этим утром, ни днем, ни вечером. Вероятно, и завтра тоже, пока не закончится вся эта история. Приказ Рэндолфа. Он — наш новый начальник полиции. — Какой, на хрен, начальник! — донесся голос, но каша по-прежнему мешала этому человеку говорить, так что Младшему послышалось: Каухой наухрен наусалник. — Питу Рэндолфу только подтирать задницу Герцогу Перкинсу. — Герцог мертв, а Рэндолф говорит, спиртное не продавать. Извини, Сэм. — Только одну бутылку «Ти-берд»! — завопил Сэм. — Тока аудну бутыулку «Ти-берд». — Мне надо. И я могу заплатить. Продай. Сколько лет я у тебя покупаю? — Черт! — Хотя в голосе Джонни звучало отвращение, он уже поворачивался к длинному, во всю стену, стеллажу с пивом и вином, когда Младший и Фредди вошли в магазин. Вероятно, Карвер решил, что одна бутылка «Ти-берд» — невысокая цена, если в результате удалось бы выпроводить из магазина старого пьяницу. Между тем несколько покупателей с интересом наблюдали за развитием событий, ожидая, каким будет исход. На стеллаже был прикреплен лист бумаги с надписью от руки: «ПРОДАЖА АЛКОГОЛЯ ЗАПРЕЩЕНА ДО ПОСЛЕДУЮЩЕГО РАСПОРЯЖЕНИЯ». Никаких исключений текст не предполагал, и тем не менее этот слабак уже тянулся за бутылкой в средней части стеллажа. Именно там стояло дешевое вино. Младший служил в полиции менее двух часов, но понимал, что это плохая идея. Если бы Карвер уступил требованию алкоголика с грязными спутанными волосами, другие, более респектабельные покупатели потребовали бы тех же привилегий. Фредди Дентон, судя по всему, думал так же. — Не делай этого! — велел он Джонни Карверу. Повернулся к Вердро, который смотрел на него красными глазами крота, вокруг которого загорелись кусты. — Я не знаю, хватит ли оставшихся у тебя в мозгу живых клеток, чтобы прочитать эту надпись, но я знаю, что ты слышал этого человека: сегодня никакого спиртного. А теперь вали на свежий воздух. Ты и так здесь все провонял. — Не могу этого сделать, патрульный. — Сэм выпрямился во все свои пять с половиной футов, одетый в грязные штаны из прочной хлопчатобумажной ткани, футболку с надписью «Лед Зеппелин» и старые шлепанцы со стоптанными задниками. А волосы выглядели так, словно в последний раз их постригли в тот год, когда Буш Второй пользовался доверием избирателей. — У меня есть права. Свободная страна. Так и написано в Конституции независимости. — Конституция в Милле отменена, — вмешался Младший, совершенно не представляя себе, что произносит пророческие слова. — Так что ноги в руки и свалил отсюда. — Господи, какой же он ощущал кайф! Меньше чем за день прошел путь от тоски и отчаяния до восторга и эйфории! — Но… Сэм не сдвинулся с места, его нижняя губа дрожала, он пытался найти какие-то аргументы. Младший с отвращением, но и зачарованно наблюдал, как увлажняются глаза этого старого козла. Сэм вытянул перед собой руки, которые тряслись куда сильнее, чем губы. У него оставался лишь довод, который так трудно озвучить при зрителях. Но, не имея другого выхода, Сэм озвучил: — Мне действительно нужно выпить, Джонни. Без шуток. Только чуть-чуть, чтобы остановить дрожь. Я эту бутылку растяну. И я не собираюсь поднимать шум. Клянусь именем матери. Я просто пойду домой. — Домом Сэму служила лачуга, стоявшая посреди пустого двора, на котором вразброс валялись части автомобилей. — Может, мне действительно… — начал Джонни Карвер. Фредди его проигнорировал. — Бухло, ты никогда в жизни не мог растянуть бутылку. — Не называй меня так! — воскликнул Сэм Вердро. Слезы покатились по щекам. — У тебя расстегнута ширинка, старик, — вновь встрял Младший, а когда Сэм посмотрел вниз, провел пальцем по его обвисшей коже под подбородком. А потом ущипнул за нос. Фокус уровня начальной школы, но не потерявший своей прелести. Младший даже повторил фразу, которая обычно звучала в такой момент: — Попался, замарашка! Фредди Дентон рассмеялся. Как и пара зрителей. Даже Джонни Карвер улыбнулся, хотя, судя по его виду, не так уж ему этого и хотелось. — Убирайся отсюда, Бухло, — процедил Фредди. — Денек выдался хороший. Ты же не хочешь провести его в камере. Но что-то — может, прозвище Бухло, может, ущипленный нос, может, и первое и второе — возбудило остатки ярости, которая так завораживала и пугала дружков Сэма, когда тот сорока годами раньше валил деревья на канадской стороне Меримаши.[56] Руки и губы перестали дрожать, по крайней мере временно. Глаза полыхнули, не отрываясь от Младшего. Из горла вырвался некий пренебрежительный звук. Когда он заговорил, каша изо рта исчезла. — Пошел на хрен, малыш. Ты не коп, да и футболистом был паршивеньким. Как я слышал, не смог даже пробиться в команду третьесортного колледжа. — Его взгляд сместился на патрульного Дентона. — И ты, помощник шерифа Дог.[57] В воскресенье закон разрешает продавать спиртное с девяти утра. Принят в семидесятых, и на этом разговор закончен. — Он повернулся к Джонни Карверу. Улыбка сползла с лица Джонни, и покупатели притихли. — У меня есть деньги, которые ходят в этой стране, и я беру то, что мое. Сэм двинулся вокруг прилавка. Младший ухватил его сзади за футболку и штаны, развернул и погнал к входной двери.