– Бвосал дважды. Бвошу и в этот раз, – заговорил коршун, не вынимая самокрутку изо рта. Воробей посмотрел на Ульрику, та подмигнула и махнула рукой, мол, оставь его. Будто Рони было какое-то дело до того, как скоро коршун сгинет от пагубной привычки или вернется на землю, попортив легкие. Виктор и вовсе не тяготился, наглотавшись дыма. Прикрыл глаза в таком блаженстве, на которое, как казалось, хмурое и серое лицо не способно. Рони уж подумал, что под оберткой вовсе не никотин. Но запах дыма сомнений не оставил: хороший табак, не из порта. Явно берегли на особый случай. Воробей запретных удовольствий не понимал. Крылья да свобода дороже одного удара по мозгам. – Так что, придумал план действий? – Ульрика уже осушила первую кружку, сблизилась, как заговорщик. Виктор не раскрывал глаза, положил затылок на спинку софы. Ответил: – Конечно. – Поделишься, а? – Терпение, – еще одна затяжка, еще больше дыма в небольшой комнате. Рони не выдержал: – А вот у меня терпение кончилось. И давно, – уточнил он для убедительности. – Ни в одну авантюру больше не ввяжусь, покуда стаю не отпустишь да не расскажешь как следует, отчего в Джеки не стрелял! Выпалил – и полегчало. Будь что будет. Ульрика так вперед наклонилась, что и без слов ясно: тоже интересуется. – Ты же, Рони, совсем травоядный, – без зла протянул разомлевший коршун. – Не хотел убивать, все живы и остались. Теперь не рад? Ульрика вклинилась да заговорила так, словно коршуна старше на две декады: – Умный ты парень, толковый, – сказала, тут же вздохнула. – Но стоит объявиться этому пройдохе, и тебя как подменили. Думается мне, ты бы охотнее от него пулю получил, чем… И Рони чуть не охнул. Щелкнуло что-то в его голове, сложилось. Виктор все отрицал: – Не в том дело. Из-за дождя не распознали сигнала, вот и выстрелили его люди. Без умысла, и… – Я не пойму, – вспылил Рони, как только дар речи вернулся. – Так он отцом тебе приходится?! Оба поглядели на воробья в недоумении, а потом посмеялись, каждый по-своему. Коршун унялся первым: – Никогда бы не подумал, что мы можем быть похожи. – По матери сходство бывает, и… – Джеки привел его под небо, малой. Ты не понял? – в глазах Ульрики появился хмельной блеск. Облапошили его, как девку на базаре. А ведь сходится все теперь, и болтовня их закадычная, и… – Зачем лгал тогда про сводника? – насупился Рони. Больше на себя в обиде: поверил коршуну, все предупреждения от Жанет пропустил мимо ушей. Вот тебе и первый, вот тебе и старшой. – Не лгал, – Виктор качнул головой. – Воробей меня с небом сводил, а не легенда. Ульрика помахала ладонью перед лицом, разгоняя дым. Бросила гиблую затею, дохромала к старому шкафу и снова загремела стеклом. – Нет, выкладывай все, как есть. – Рони только подметил, что рука недалеко от кобуры лежит. Как много сил придает небольшая вещица. – Зачем против сводника пошел? Для чего клеймо поставил? Виктор скривился. – Много хочешь… – Это не все, слушай дальше. Кивея эта и твоя девица, – Рони нахмурился, силясь вспомнить. – Роуз, – подсказала Ульрика. – Да неважно, – Рони закатил глаза. – С ними что? – до главного, как всегда, доходишь лишь в конце. – И, вот! Начни с этого. Как случилось, что о тебе ни одной вести? Ты точно был в первых под небом… – Потому что я умер, – сказал Виктор и усмехнулся, явно довольный своей выходкой. А потом поправился: – Для Гэтшира. – Так мертвец – это… Ульрика тут же фыркнула, не дав воробью закончить: – Он самый. Я бы сказала, для целого штата мертвец! И это все с легкой подачи Джеки, между прочим. Хоть и были вы в ссоре. И что в итоге? Взял да удрал в Кивею, к жене. – Вы тоже давно знакомы? – Рони спросил для галочки, уже не удивляясь. – А то! Одна я осталась коршунов тянуть, все его ребята попрятались по гнездам, как только… – Значит, клеймо – давняя история? Чувство, что пудрят ему мозги, не покидало. Чем больше поясняли, тем путанее картина, как сводки у актуария: спрашивай – не спрашивай, все равно обдерут. Ульрика хмелела быстрее, чем прояснялись обстоятельства: – Нет. Коршуны – давняя. – Она резко поднялась, обошла софу со стороны спинки. Устроилась позади Виктора так, будто горло резать задумала, наклонилась ниже. – Даже я удивлена, веришь, нет? Вот все думала этот год, м-м. Не сидится тебе на одном месте, Виктор… Для чего же ты на самом деле вернулся? – Уж точно не за новой семьей, – коршун без пощады убрал ее руку с плеча. Рони не заметил, когда она туда забралась. Ульрика отказов не принимала: – Так ты оставил ее, раз вернулся к старой? Рони нечасто видел пьяных женщин. Если что и представляло из себя более мерзкое зрелище, чем его поддатый отец, так это взрослая баба в умате. Виктор, кажется, тоже начинал уставать: – Нет. – Она тебя?.. – Кхм-кхм! – Рони нарочито прочистил горло. – Как можно похоронить живого человека, если… – Легко. – Виктор точно обрадовался смене темы. – Берется из Войки покойник, настолько распухший, что с равным успехом узнаешь в нем и мать родную, и отца, – он явно преувеличивал, но говорил с удовольствием, – парочка документов, три взятки… Ульрика подхватила: – А потом – новый адрес, имя, дата рождения. Беженец из Кинленда? – Вроде. Все время забываю, сколько мне теперь, – Виктор поддержал веселье, хоть и тень с лица никуда не пропала, – помолодел на пару или… – Старость! – хохотнула Ульрика. – После этой истории с Джеки ты уж точно воскреснешь, – заверил Рони, придвинувшись поближе к теплу у печки. – Пусть, – еле слышно прозвучал голос коршуна. – Я вернулся под небо – и возвращаться к земле не намерен. «В землю ты вернешься с таким подходом, зуб даю», – отметил про себя Рони да отошел прогреть ладони у тепловой трубы, усевшись на корточки. Ульрика явно предпочитала греться в лучах внимания: придвинулась к Виктору, предлагая вторую кружку. И воробей спросил, пока та не открыла рот: – Так, погоди… если вы с Джеки небо делили, когда с клеймом… Рони прекрасно помнил, как разъярился легенда, содрав перчатку с птенца. – Сколько лет, по-твоему, коршунам? – Виктор надменно загнул бровь. Рони нахмурился, перебирая даты в голове: обрывки мыслей вываливались, как труха из дырявого кармана. – Семь, – выдумал он. Ульрика хрюкнула и отвернулась. Этим и пристыдила. – Что? – оправдался Рони, опустив плечи. – Я только сводницу себе нашел, а коршунов уже боялись. Виктор встал с кресла, толкнул ногой стол, то ли со злости, то ли долой с прохода. Выглянул в окно, чуть сдвинув штору. Показал свои лопатки гостям и сказал, нагнетая мрак голосом: – Пф, боялись, как же. – А? – Расскажи ему, – приказным тоном отозвалась Ульрика, по-быстрому налив себе целую кружку хозяйского пойла. – Сам говорил – не подвел малец. Чего тебе стоит? Что бы ни увидел Виктор сквозь черноту, прикрывшую город от взгляда, вид ему не понравился. – Говорить легко, не спорю. Был бы толк. – Джеки трепался не меньше, чем действовал, – заметила Ульрика. – И трепался очень хорошо, сам знаешь…