Глава 10. Олег Сначала я не понял, о чем она. В моей голове все еще крутились ее слова о бесплодии. Моем бесплодии. Поэтому я тупо пялился в лицо ребенка. Неестественно распухшее лицо ребенка. Черт. — Маша, кажется у него паротит. Она растерянно смотрела на меня. Сегодня прямо-таки день разрыва шаблонов: испуганная пигалица и мои пустые яйца. Бракованные, точнее. Но я решил не думать об этом. Один взгляд на вялого малыша, и решение пришло само собой. Я спросил девушку: — У тебя есть план, что делать? — Она отрицательно покачала головой. — Хорошо, тогда одевай его и поехали. Маша округлила глаза: — Куда? Я усмехнулся. Туда, дорогая моя, куда еще ни разу не ступала нога ни одной знакомой мне девушки. Не считая Карины. Но Карина — это отдельная история. — Туда! К педиатру, Маша! Ты же понимаешь, как важно сейчас быстро начать лечение? Да ты же доктор! — Я эмбриолог, а не детский врач, я ничего про это не знаю! Боже, да он просто как кусок головешки! Она засуетилась и забегала по кухне, трясущимися руками раскачивая малыша. Должно быть, ему сейчас очень больно и плохо, а она его трясет. Для этого машина есть. Я подошел и отнял у нее ребенка. Все матери одинаковы! — Быстро бери его вещи и поехали, а я пока позвоню предупрежу. Нурофен детский есть? Она лишь кивнула и указала на шкафчик, дверца которого не внушала мне доверия. Ладно, сначала звонок специалисту. Я достал смартфон и набрал знакомый номер. Трубку сняли со второго же гудка. — Привет, мам, я быстро и по делу: ребенок до двух лет, высокая температура и опухшая щека, вялый. Паротит же, скорее всего? На том конце тут же закудахтали и защебетали. Матери главное сразу дать направление, а то ее понесет. А мне бы очень не хотелось слушать, как она меня отчитывает за то, что я долго не был у нее. Вот и встретимся. Получив от нее указания, дождался молодой мамы и сам одел ребенка. А то еще будет стопорить весь процесс. На Маше лица не было. Она растеряно лепетала: — Да он за полтора года и не болел ни разу. Не понимаю, где он мог это подцепить? Бедный мой малыш! Твой доктор же знает, что делать? О да, мой доктор все знает. А то, чего не знает, додумает. И я сейчас не о медицинских терминах, а о вполне реальных барышнях. — Да не переживай ты так! Брызжущей в мою сторону ядом ты мне нравишься как-то больше. Так что соберись, тряпка! А внутри я с точно таким же девизом обращался к самому себе. Бесплоден. Как же так вышло? — Поехали уже, нечего терять время. Я подхватил малыша на руки и буквально вытолкал девушку из квартиры. И вот мы уже едем в машине в дом моих родителей. Смешно: второй день ее знаю, а с мамой решил познакомить… Ирония судьбы! Маша с Кириллом устроились сзади, и я настроил заднее зеркало. Маша обнимала малыша, уткнувшись ему в макушку, и что-то шептала. В этот момент она была такой трогательной. Да еще на заднем сидении моего автомобиля. Да что же это со мной происходит? Что я вообще творю? Надо было скорую вызвать, и пусть бы забирали в больницу. Но я полдетства провел в детских больницах с мамой и не понаслышке знал, каково там. Ехать было неблизко, и я сообщил Маше, что они могут подремать. Кирилл уже засыпал, а ее глаза говорили о том, что спать она будет вряд ли: слишком напряжена. — Олег, спасибо! Я даже не ожидала от тебя такой собранности. Совсем растерялась. У меня такое бывает, когда сталкиваюсь с тем, что тревожит Кирюху. У меня рядом с ним вообще мозги отказывают. Она покачивала малыша. А я украдкой бросал на белобрысую парочку короткие взгляды. Они были так похожи, словно две капли воды. Интересно, кто отец? Внезапно я понял, что, кто бы он ни был, я не хочу его больше видеть с ними! Какой сволочью надо быть, чтобы бросить собственного ребенка и женщину, которая его родила! Тем более такую… Он же сжимал ее в объятиях, целовал, был внутри нее, когда она стонала… Стоп! Что это за мысли такие! Что за черт вообще происходит? Какая мне разница, кто там трахал Машу? Но я сам понимал, что разница есть. Еще какая! Меня бесил сам факт, что кто-то прикасался к ней. Даже сейчас, после явно тяжелого дня, уставшая, в простом спортивном костюме с небрежным пучком на голове она была притягательна. Ее трансформация из сумасшедшей язвы в нежную девушку напоминала качели. Но это безумно заводило меня. Просто рассматривая ее, я понимал, что в штанах внезапно стало тесно. Это уже ни в какие ворота не лезет! Запоздало пришла мысль, что мать меня насквозь видит и наверняка заметит взгляды, которые я бросаю на девушку. Не было же печали! Какой черт меня все время дергает вытаскивать Машу из неприятностей? Я и сам не знал. Через полчаса мы остановились возле небольшого загородного дома. Район здесь замечательный: тихий, спокойный. Я вырос здесь. Недалеко жил Максим с родителями, пока его отец не стал активно богатеть и не переехал в район Рублевки. Домик у моих родителей был небольшой, но уютный, не из разряда тех, что таятся за трехметровыми заборами. Несколько лет назад я все же уговорил их сократить огород на их десяти сотках, оставив лишь небольшую тепличку. Лично проследил, чтобы все пространство, где раньше росла картошка, превратили в зеленую зону с хвойниками и качелями. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Пусть отдыхают, а два мешка картошки я им найду где купить. Маша вышла из машины со спящим Кириллом на руках. Щека ребенка уже была размером с арбуз. Вовремя приехали. Я постучал, и навстречу вышла мама. Ей далеко за шестьдесят, но она еще работала. Из поликлиники ушла лет восемь назад, но маленькие пациенты все равно находили ее и регулярно посещали. А она, в свою очередь, завела социальные сети и стала повышать квалификацию, навсегда уходя от советских традиций типа присаживания в подушки. Сейчас мама уже была настроена на рабочий лад. Она с интересом нас осмотрела и вышла вперед: — Добрый вечер! Меня зовут Мария Егоровна. Где тут мой маленький пациент? Маша недоверчиво на нее покосилась. Это на мою-то маму! Да она божий одуванчик! Тоже мне курица-наседка! Мама поймала ее взгляд и улыбнулась: — Да не переживайте вы так, все с вашим сыночком будет в порядке. Девушка словно оттаяла. Аккуратно переложила спящего ребенка на руки моей маме и тихо прошептала. — Это мой брат. С ним же все будет хорошо? Правда? Я удивился. В том коротком досье, что я нашел, были сведения о том, что ее родители разбились в автокатастрофе около двух лет назад, но тогда как же? Она вроде сказала, ребенку только полтора года? Что-то тут не сходится. Но обе женщины уже направились к дому. Одна из них обернулась и строго на меня посмотрела. — Олежек, сынок, что стоишь столбом? А ну марш в погреб за вареньем! Пирог, хорошо, не доели, чайник ставь! Мы сейчас все сделаем с… — она посмотрела на Машу, и та, робея, назвала свое имя, — Машей и придем знакомиться. Я поймал взгляд Маши, полный злости и плохо скрываемого бешенства. Пора и вправду скрыться, пока эта фурия не начала на меня охоту. Через полчаса я уже сидел и вдыхал пары ароматного травяного чая, который сделал отец. Он, скорее всего, уже спал, поэтому я не стал его тревожить. Да и лишний зритель мне ни к чему. В кухню влетела Маша, и по ее виду смело можно было утверждать, что Кириллу лучше. — Сдурел совсем! Ты какого рожна нас к маме своей притащил? Что это вообще такое? Она осеклась, услышав шаги за спиной. Осмотрелась, схватила ложку и что было мочи швырнула в меня. Не ожидавший такого поворота событий, я даже не успел пригнуться, и орудие угодило мне точно в глаз. Затем отскочило с небывалым грохотом. Уууух, злюка! Я тебе еще это припомню. В кухню вошла мать. — Олежек, совсем ополоумел? Ты чего шумишь? Кирилла разбудишь! Хорошо хоть, на стол накрыл, — она обернулась к гостье. — Ой, Машенька, он у нас такой шалопай, но на самом деле хороший! Ну началось. Того и гляди, достанет детские фотографии и начнет рассказывать, как я пел песню «Атас!», стоя в одних трусах на табуретке. — Машенька, а когда твои родители приедут? Кирюше сейчас присмотр нужен будет минимум неделю, а ты работаешь, наверное. Я резко вскинул голову и посмотрел на пигалицу. На мгновение ее лицо пронзила вспышка боли, но лишь на мгновение. Она быстро взяла себя в руки и нацепила каменную маску: — Мои родители погибли в автокатастрофе, я воспитываю Кирилла одна. С ним днем сидит наша соседка. Лицо мамы вытянулось, она смутилась. И как-то иначе посмотрела на девушку. — Прости меня, милая, соболезную! Я не знала. Представляю, каково тебе. Сколько же было маленькому? Такой крошка… Маша на секунду замолчала, словно решая что-то для себя, затем бросила вызывающий взгляд на меня и произнесла: — Нисколько. Кирилл родился тогда, когда оба они уже были мертвы. Мне показалось, что тишина после этих слов накрыла всех присутствующих с головой.