Но может, лед тронулся не просто так? Маленький спектакль сработал, что ли? Тогда скажу Олегу спасибо Я решила закрепить результат: — Добрый вечер! Я попыталась включить максимальный уровень подхалимажа. Чтобы создавалось впечатление, что из моих уст стекает сладкий мед. Все как кровожадные бабули любят. Но им тоже было чем удивить. — Машенька! Здравствуй, здравствуй! Беги скорее домой, доченька, а то муж заждался уже совсем! Я остановилась так резко, что споткнулась о первую ступеньку. Сказанное медленно просачивалось в мой радостный мозг. От этого градус хорошего настроения стал стремительно падать. — Какой такой муж? Я вылупила на бабулек глаза, а их лица вытянулись, что гораздо больше были похожи на их привычное ко мне обращение. Они переглянусь и снисходительно заявили: — Ой, деточка! Заработалась совсем небось. Смотри, как бы счастье свое не проворонила. А то всех мужиков хороших разберут. И твоего мужика худощавого тоже. Я застыла. В голове мигом пронеслась лишь одна мысль: я знаю только одного худощавого мужика. Того самого, который крутил мне руки и выкинул из черного безликого внедорожника. Который держал маленького Кирилла, высунув того из окна. Боже! Только не это! Только не он. Мое сердце ухнуло вниз, а я резко стартанула в подъезд. По дороге я буквально сшибла дверь плечом, задев еще не зажившую руку. Но мне было плевать. Меня начинало трясти от страха. Неужели они снова добрались до Кирилла? Что я увижу дома? Он же еще совсем маленький! Если они его тронут, я их поубиваю! Твари! Я прибавила шагу. Сбивая ноги о старые ступеньки, я стрелой влетела на пятый этаж и заколотила в дверь. Неужели Нина Васильевна их впустила? Но она же строго-настрого предупреждена, что нельзя открывать никому, кроме меня! Она не знает всей правды, но ей всегда хватало ума понимать и принимать мои меры предосторожности. Лишь бы все было хорошо! Дверь открылась медленно. В дверном проеме стоял Олег в моем фартуке. Долбаный Олег… Я смотрела на него во все глаза, и меня начало отпускать. Только сейчас я поняла, что внутри лопнула пружина. Все хорошо, это не они. Я посмотрела на настороженного мужчину, сделала шаг в квартиру и что было мочи ударила его наотмашь. Глава 14. Маша — Никогда больше! Слышишь? Никогда не смей заходить ко мне домой, пока меня тут нет! Я скинула балетки и зашвырнула их в старенький шкаф. Подошла к ошарашенному мужчине, сдернула с него свой фартук. Он молча наблюдал за моими действиями. И молчал. Молчал, черт его дери! — Оделся и пошел вон. Чтобы я тебя даже близко не видела с нашим домом. Меня начало не слабо так колотить. Нервное напряжение такого уровня не может пройти бесследно. Только я знаю, что я пережила в тот день. Никому не пожелаю испытать такого. Когда самое дорогое в твоей жизни в руках какого-то то урода. И он не остановится, если будет нужно. Одно движение — и все, ради чего ты держишься в этом мире, разобьется на тысячи кусочков. И их не собрать, не склеить. А этот нахал стоит в коридоре и смотрит. Смотрит своими карими глазами, словно читает каждую эмоцию на моем лице. Я услышала топот ножек, и в меня со всего маху врезался Кирилл. Такой маленький, беззащитный. Мой самый дорогой и родной на свете человек! Я прижала его к груди и пошла на кухню. Малыш словно почувствовал мое состояние и не сопротивлялся. Не проказничал и не хныкал, чтобы я его отпустила. Я кинула взгляд на окно. Уже другое окно, не то, в котором висел мой ребенок, но мне все равно было страшно. Не хватало еще возвращения этой фобии. Я полгода на окна смотреть не могла. Так мы и сидели: прижавшись друг к другу. Пока на кухню не зашел Олег. — Маш, я не знаю, что произошло, но прошу прощения. Что случилось, что тебя напугало? Он говорил так просто, словно ему было не все равно. Но это обман. Им всем все равно, что будет со мной, что будет с моим братом. Они приходят и берут. Что-то давать взамен? Лишь бы нас целыми оставили. Я знаю таких вот помощников! Один из них так помог мне оставить в живых брата, что я теперь на волоске от очередной долговой ямы. А второй нашел работу. Отличная работа, если не считать того, что каждый день я рискую всем! И могу оказаться в местах не столь отдаленных. Им-то хорошо, они сидят в своих кабинетах, один — с новыми регалиями, а второй — в кресле начальника. Шутка ли — защитить уникальную диссертацию, получив один из самых интересных случаев для исследования на халяву? Или сидеть в клинике папочки на всем готовом. Я больше никому не верю. Никому. Все должно было быть по-другому. Все. И Кирилла должны были спасти без многомиллионных вливаний, и работала бы я спокойно обычным участковым врачом поначалу. Мне бы не надо было распродавать все имущество, продавать наш дом! Все потому, что я, дура, поверила этим людям, а они обманули, недоговорили. И теперь я там, где я есть. Хвала небесам, хотя бы мой мальчик со мной… Я молча достала из своей сумки целый блокнот, исписанный вдоль и поперек рекомендациями и схемами приема препаратов. Швырнула его Олегу. — Я, кажется, сказала, чтобы ты шел вон. Я не желаю тебя больше видеть. Не смей к нам приближаться. Наконец-то он понял. Поджал губы, смял блокнот и молча вышел. Я услышала, как в коридоре хлопнула дверь. Закрыла глаза. Боже, как же я устала. Малыш в моих руках заерзал. Ему не нравилось долго сидеть на одном месте. — Амамам! Он тыкал пальцем в сторону плиты. Там на огне стояла сковорода. А в ней подгорала яичница. На душе заскребли кошки. А на глаза навернулись слезы. Так правильно. Так совершенно точно правильно. Нам никто не нужен, я справлюсь со всем сама! Но убеждать себя — это одно, а ворочаться в пустой постели возле спящего ребенка — другое. Снова и снова перед глазами стояло ожесточенное лицо Олега. А потом вспоминались губы, жар его рук, разливающийся по телу. Теплые ладони, сжимавшие мою грудь, пальцами очерчивавшие затвердевшие соски. Пора было себе признаться, что Олег начинал мне нравиться. Своей улыбкой, напором, заботой. Может, все-таки с его стороны это искренне? Но я сама не верила себе. И ему. Не имела больше права на ошибку. Еще за прошлые не расплатилась. А пока моя грудь продолжала ныть в ожидании его ласк. А сердце шептало, что скучает. Следующий день пролетел как одно мгновенье в заботах о братике. Он словно чувствовал мое состояние: был нервный и капризный. Лишь небольшая прогулка в парке помогла его немного отвлечь. А в воскресенье была рутина. Такая долгожданная и любимая, с одной стороны, и такая опасная — с другой. А я даже не узнала, кем работает Олег. Вот глупая! Он же должен чем-то зарабатывать на жизнь? Неделя началась пасмурным небом и непроходимой тупостью очередной барби на ресепшен. Она мне заявила, что уступать мне свое рабочее место не станет. И вообще, я страшная. Страшный маленький гном. За что получила не только лестный отзыв о своих способностях, но и карандашом в нос. В итоге нас разнимал Араратов. — Мария Сергеевна, да что с вами такое! Все врачи как врачи, а вы тут цирк устроили! Что это за глупости? Его пышные усы раздувались при каждом возмущенном выдохе. И правда. Что это я тут устроила? Мордобой в приличной клинике, слегка не в центре Москвы. Да даже не мордобой, так, небольшую взбучку организовала. Тем более, что вообще-то у меня сегодня выходной, а в клинике из клиентов только очередной чудонедомужчина. И его обслуживаю я! А значит, он точно сейчас корпит над фотографиями предполагаемых доноров. И то, потому что я добрая! Точнее, к нему добрая. Папу он мне напомнил. Но отнюдь не своим поведением! Араратов еще минут десять нас отчитывал, адресуя значительную часть своих нравоучений мне. Хоть и знает, что бесполезно. Да мне все равно, лишь бы платил исправно. Меня на это место устроил Владик. По большому знакомому блату. Я не сразу поняла, в чем «особенности» данной работы. Араратов искал помощника в деликатном деле. Владик долго расхваливал мне клинику и ее главврача, по совокупности и хозяина. Тем более место эмбриолога, да еще какое! Эмбриолога, который будет много работать и много молчать по поводу этой работы. Этим несчастным врачом оказалась я. Мы нашли друг друга: Араратову был нужен раб, а мне — деньги. Можно сказать, что мое начальство меня купило: мое молчание, мою совесть и мои способности. Раньше эта клиника была посредственной репродуктивной точкой на карте столицы. Поток людей был скудным, нерегулярным. Но все поменялось, когда пришел первый особый клиент. Араратов мне не рассказывал подробностей, но каким-то непостижимым образом он придумал рабочую, но слегка незаконную схему. Дурил женщин, у которых не было одного — детей. Я сначала не могла понять, что этот хитрый врач от меня хочет. Радовалась, как малиновка, новой должности и сносной зарплате. Думала о подработке, так как еще не знала, как быстро будет расти мой долг. Я вообще тогда многого не знала. Например, что в эту клинику ведет протоптанная тропинка из мужчин, которые по разным причинам бесплодны, но не хотят, чтобы об этом знали. На такое не у каждого хватит денег — только у богатых клиентов с внушительными суммами на счетах. И они платили эти суммы Араратову.