‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — А ты ничего не попутала, девочка?! Ты совсем сдурела? Работаем по старой схеме, иначе вытурю за милую душу. Условия мне еще ставить будешь! Я кинула на него презрительный взгляд. Ничего он сейчас мне не сделает, а потом я мило помашу ему ручкой. И орать на всю клинику не обязательно. Сам же говорил: «Конспирация, конспирация!». Я отчеканила: — Я еще считать не разучилась. Я знаю, что за эту сделку вы получите в разы больше. Поэтому сто пятьдесят. Вот, — я вытащила заявление. Сумму аккуратно потом впишу ручкой. — Премия к моему отпуску. Подписывайте. Или я в этот раз не с вами. Он смотрел на меня своими маленькими злыми глазками. Нас отвлек стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, в кабинет вошел очень высокий мужчина. Красивый. Черные волосы, статная фигура, голубые глаза. Не Олег, конечно, но тоже ничего так. Только он какой-то чересчур властный. Хотя дети у них с Вознесенской получатся прекрасные. Я немного задумалась. Зато Араратов при виде его заметно стушевался и мигом подписал мне листок. Чудненько! Незнакомец просканировал меня взглядом. Брр. Да что ж вы все так пялитесь на меня! Пора брать инициативу в свои руки! Я сказала своим фирменным деловым тоном: — Донор Вознесенской? Прекрасно. Надеюсь, болезнями, передающимися половым путем, хоть не болеете? Мне букетов на День медика хватает. Пойдемте за мной, глянем, с чем там работать предстоит. И я вылетела из кабинета, пока у меня не отобрали заветную бумажку с моими деньгами. Простите, мерзкий Виктор. Надеюсь, этот товарищ умеет играть хотя бы на треугольнике. Ну, на крайняк свистеть. Запрятав заявление поглубже в недра моих документов (сегодня же его обналичу!), я метнулась в кабинет, чтобы собрать свою фирменную тележку. Возьму у этого донора анализы по-быстрому и дам рекомендации. А потом за работу! Я, гремя на весь коридор, пошла в любимую всеми мужчинами соседнюю комнату. Этот экземпляр уже рассматривал журнальчики. Понятно. Все вы одинаковые. Мужчина поднял на меня глаза и уставился на тележку. Причем с явным подозрением. Правильно, бойся меня, точнее, того, что я при помощи этой тележки могу сделать! — Нечего строить мне тут оленьи глазки. Фальстарт. Журнальчики позже. В кресло! Некогда мне с ним возиться, поэтому я состроила из себя бравую командиршу. Не прокатило. — Дорогая розовая пони. Попрошу побольше внимания к моей персоне, ибо именно это внимание будет прямо пропорционально моей благодарности. Да мне теперь твоя благодарность до одного места. Надо бы проучить наглеца. Поэтому я мило улыбнулась, выпрямилась, взяла жгут, иглу и пробирки. Для начала посмотрим, красавчик, как ты переносишь кровопускание! И наклонюсь-ка я к тебе пониже. Оцени два моих аргумента. Как я и рассчитывала, он отвлекся и нырнул взглядом в вырез. Я же наметанным движением дернула его вне сомнений дорогущую рубашку. Разодрав рукав, стянула руку жгутом и, пока он не очухался, ввела иглу в вену. Такой скорости я еще на практике навострилась, а тут сам Бог велел попробовать. Получилось. Даже слишком. Он только бросил взгляд в сторону руки и поплыл. Хвала небесам, этот бугай сидел в кресле! Отключись он стоя, разгромил бы мне всю комнату. Я хихикнула. Вот тебе и розовая пони! Я закончила манипуляции, достала нашатырь и провела ваткой под его носом. Два голубых глаза разлепились и удивленно уставились на меня. Затем на руку и снова на меня. Он усмехнулся: — Ладно, уела, мелкая. Я не выдержала и засмеялась. Такое было выражение лица у него! Сунула ему в другую руку стакан воды. У меня тут все под рукой на все случаи в жизни. Ладно, пожалею бедняжку. Двухметровую здоровенную бедняжку. Ой, все, а то не перестану смеяться. — Расслабься, бык-осеменитель, мне еще нужно, чтобы ты мне тут надоил немножко себя любимого. И да, опережая твой вопрос: тебе не придется меня убивать — никому ничего не скажу. Ты хоть и наглый, но, сдается мне, не так прост. И вообще, твое «спасибо» я уж точно не увижу. Захочешь после всего отблагодарить — давай лично. Так уж и быть. Приму твою благодарность. А то Араратов снова себе все заберет. Деньги лишними не бывают. Мне еще работу новую искать. При этой мысли мне взгрустнулось. Я потянулась за пластиковым стаканчиком и стала собирать все обратно на тележку, раздавая ему указания. Сперму-то наверняка впервые сдает. — Руки намылить мылом и хорошенько смыть. Как закончишь — стучишь вон в то окошко, — я указала на аккуратное пластиковое окно в углу комнаты. — Сегодня же я все посмотрю, анализ крови придет завтра с утра. Перед процедурой успею глянуть. И да, чуть не забыла… А то мало ли там что у него в стаканчике окажется. Все-таки завтра работать с материалом. Я добавила: — Сегодня хоть не пей и не кури. Баб не трахать, в рот им не давать. В общем, побереги головастиков на завтра. Надеюсь, там есть что беречь. Развлекайся! Завтра, ровно в десять, молча зайдешь в эту комнату. Минут через пятнадцать постучишь в окошко и передашь материал, как сегодня. И уйдешь, тоже молча. Связь держать через Араратова. Надеюсь, больше никогда не увидимся. Аривидерчи. Я выкатила тележку наружу. Остановилась. Внутри точил червчок. Голос совести вопил о том, что все вокруг, конечно, все здорово придумали, но крайняя в этой схеме Мирослава. А я к ней уже немного прикипела за эти недели. Я еще раз заглянула в кабинет, застав растерянного мужчину посреди комнаты с глупым выражением на лице. Он рассматривал стаканчик. Повинуясь порыву, добавила: — Я искренне надеюсь, что ты не такой урод, как ее муж. Не знаю и знать не хочу, что там у вас у всех с головой, но чтобы ее не трогал. Вознесенская мне нравится. А вы все тут кобели перевыделанные. Пусть делает с этой информацией что хочет. Глава 23. Маша Через пару часов интенсивной работы раздался звонок. Старенькая полифоническая мелодия уже стала родной за столько лет. Даже когда я вздохну свободно, телефон менять не стану. — Да? — я ответила автоматически, даже не посмотрев, кто звонит. Хотя я и так знала, кто регулярно обрывает мне телефон последние две недели. — Привет, пигалица. Все работаешь? Казалось бы, обычный вопрос. Практически каждый день он мне его раз по пять задает. Но! Сейчас в голосе Олега звучали непривычные нотки. Настороженные. Даже, я бы сказала, ревнивые. Странно… — Конечно, работаю! Уже с утра вся в мыле. Мой начальничек совершенно не чешется. Уже успела двухметрового бугая откачать! Ни разу еще такие у меня в обморок при заборе крови не падали. Я старалась рассказывать это веселым и беззаботным тоном. Мне необходимо было снять откуда-то взявшееся напряжение. Я не понимала, что сделала не так. — Что, прям в обморок? Тебя не придавил? Нет. Что-то точно не так. Его тон мне совсем не нравился. — Дорогой мой пещерный мужчина, это каким образом сей экспонат может оказаться сверху, когда я беру ему кровь? Ты там случаем не писателем-фантастом работаеш? Или доктора Хауса пересмотрел? Ядом в моем голосе можно было отравить слона. Достал. Почему я должна перед ним отчитываться? Он мне кто вообще? Моя совесть чиста! Как минимум в этом вопросе. — Пигалица, белены объелась? Я просто спросил. Ага, просто спросил, как же! А что тогда за облегчение в голосе? — Еще раз попробуешь приревновать меня без дела, ночевать в стоге сена будешь. У родителей на соседском поле! В трубке возникла тишина, а потом и негромкое: — Маш, кстати об этом. Мне ненадолго в командировку надо. На недельку где-то. И опять это чувство недосказанности. Неужели я так хорошо его чувствую, что малейшая вибрация настроения как на виду? Как-то странно даже. — Олег, что случилось? Что ты скрываешь от меня? Даже на этом конце трубки я ощущала его напряжение. Оно натянутой стрелой било по моим нервам. Что за черт со мной происходит? Откуда эта чувствительность? — Маша, у тебя там что, критические дни? Успокойся ради бога, у меня просто работа! И он бросил трубку, а я застыла. Критические дни. Стоп. Критические дни! Я тут же кинулась за своим календариком. Найдя его, выдохнула с облегчением. Еще пара дней есть в запасе. Да и с чего бы мне паниковать? У меня все под контролем. Я настояла на полноценной контрацепции, как Олег ни отнекивался. Просто купила и, кхм, надела на него. Про первый раз он клялся, что прервал все в нужный момент. Ну, я же не полная лохушка, чтобы забеременеть после первого раза! Пора было сосредоточиться на других своих проблемах. Реальных. Завтра с Вознесенскими все должно пройти идеально. Чтобы я как минимум рожу этого Виктора больше здесь не наблюдала. Сделаю Мире с обморочным незнакомцем прекрасные эмбриончики — его материал оказался вполне пригодным — и перенесу ей малыша. Но как бы я ни сосредотачивалась на работе, мысли упрямо возвращались к разговору с Олегом. Командировка. На недельку. Я ему не верила. Просто не могла. Вечером, оказавшись дома, я первым делом кинулась набирать ему. Абонент не абонент. Я стала носиться по квартире, сгорая от беспокойства. Вот же нахал! Я ему телефон на суперклей ко лбу приделаю. Сообщения читать будет в зеркале! Вот не было у меня двадцать пять лет мужика и не стоило заводить! Сиди теперь переживай. В итоге я так и уснула, прижав свой маленький телефон к щеке. Причем с Кириллом в обнимку, что позволяю себе крайне редко. Утром начался сумасшедший дом: я проспала, не выспалась и если бы не Нина Васильевна, то пришла бы на работу к обеду. И это в день пункции Вознесенской! Сегодня я даже не буду язвить Араратову, если он захочет меня взгреть. Мне и самой было стыдно, когда я, взъерошенная, мчалась в клинику на всех парах. Все-таки это мой финальный протокол ЭКО здесь. Я на это очень надеялась. На подлете к месту назначения я понимала, что опаздываю уже минимум на полчаса и Вознесенская должна меня ждать. Она-то всегда пунктуальна! Но этот день сюрпризов только начинался. На подходе ко входу в клинику я заметила ту самую иномарку, что пару месяцев назад так любезно окатила меня. Автомобиль, визжа шинами, резко затормозил прямо у моих ног. И остановился, естественно, на парковке для лиц с ограниченными возможностями.