Все утро до обеда я мысленно придумывала кары для этого урода. Сделать бесплодным бесплодного сложно. Изувечить? Банально. Сдать родителям? По-детски. Ничего путного в голову не приходило. А еще Кирилл! Он уже тянул к нему ручки и привык забираться перед сном на колени. Ладно я дура, но ребенок то-тут при чем? Ненавижу! Все эти мысли меня утомили. Уже к двенадцати я просто валилась с ног, хотелось спать. Что это со мной? Совсем довел, кишкомот! Чтоб тебе твоя пассия член при минете откусила! Судя по голосу, она может. Зато я долг собрала. Вот! Об этом и буду думать. И сволочь эта мне не помогла! Ну, почти не помогла. Но все равно не об этом! Состояние мое было все хуже и хуже, и в час дня я сдалась. Отпросилась у Араратова. Он визжал и отказал, поэтому я отпустила себя сама. Достали. Нина Васильевна очень удивилась, но ничего не сказала. Просто внимательно осмотрела меня с ног до головы. — Бледненькая ты, Маша. Тебя не тошнит, не отравилась? Я покачала головой. Знали бы вы, что меня травит изнутри самое прекрасное и глупое на свете чувство. — Все хорошо, зато с братом время проведу, а то скоро совсем меня забудет. И вас разгружу. Но она отмахнулась. Сказала, что ей в радость. А потом никуда не ушла, а отправила меня спать. И я снова отправилась в мир Морфея. Да что за напасть такая! Я не заболела случаем? Из черноты меня выдернул мой малыш, тыкая пищащим телефоном мне в нос. От неожиданности я свалилась с дивана, запутавшись в одеяле. На звуки из кухни примчалась Нина Васильевна и стала отчитывать Кирилла, что разбудил меня. Запыхавшись, я быстро приняла вызов: — Да? Что такое? Это кто? Кирилл обиженно захныкал сзади. — Маша, это Мира. Добрый вечер. Не отвлекаю? Я хотела узнать, как там дела у нас. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Вечер? Уже вечер? Сколько же я проспала? — А! Мирослава, все… — я запнулась, судорожно вспоминая, о чем речь. — В общем, наверное, это не телефонный разговор. Нас же могут подслушать? Браво, Маша. Надо было так про Олега узнавать. Как-то поздновато включился режим спецагента. Тем временем, посоветовавшись с кем-то, Мирослава дала добро на продолжение. Ладненько. — Это хорошо. В общем, у тебя получилось семь замечательных эмбрионов, они все развивались прекрасно. Но сегодня утром, когда я пришла, они практически все остановились в развитии из-за перенастройки системы. Кто-то нахимичил ночью и все испортил. Я придала голосу особый тон заговорщика. На том конце телефона возникло ошеломленное молчание. Я поспешила успокоить девушку: — В общем, я предвидела подобное, так как слишком много всего произошло за вчерашний день, и одну чашку я поместила в другое место с клетками другой клиентки под ее именем. Если все пойдет хорошо, то через неделю у тебя плановый осмотр, и я перенесу тебе твою крошку. Надеюсь, эта новость ее обрадует. А то мало ли о чем они там договорились с папашей ребенка. Интересно, она в курсе этого? Но сначала пусть займется здоровьем. Особенно после вчерашнего. — Так что мне срочно надо знать, как твое самочувствие! Сейчас же мне все расскажи и завтра сходи на осмотр в любую клинику с УЗИ. Результаты скинешь мне в соцсеть. Если что-то будет не так, мы заморозим эмбриончик и уйдем в криопротокол. — Не надо его морозить! У меня все отлично, и я замечательно себя чувствую. Все в силе. Ого. Да она настроена серьезно! Но надо ее предупредить: — Сила силой, но учти: у нас с тобой один шанс, и если мне что-то не понравится и ты не будешь готова, перенос отменяется. Я еще лично тебя осмотрю через неделю. И, кстати, никто, кроме тебя и меня, не знает про этот эмбрион. Никто! Поэтому делай расстроенное лицо. Ничего не вышло, у нас ничего не вышло! Я сказала это голосом из кинофильма. Детство в моей пятой точке вечно. Мы распрощались, и я нажала отбой. Нина Васильевна косилась в мою сторону. — Машенька, у тебя точно все хорошо? Может, что рассказать мне хочешь? Я отрицательно покачала головой, чмокнув старую женщину в щеку. Затем поблагодарила и отправила домой. В тишине Кирилл уселся ко мне на колени, и я обняла его. Вдохнула запах его нежных волос. Они пахли мятой. Такой чудесной, но очень… вонючей мятой. Меня сразил внезапный приступ тошноты. Я стремглав бросилась в ванную, где просидела минут десять над унитазом под плач ребенка. Выйдя из комнаты, я обняла взволнованного Кирилла. Меня все еще потряхивало. Но чувство тошноты сменилось голодом. Нет: бешеным голодом. Что за черт? Усталость, тошнота, голод? Я побледнела. Нет, нет, нет! Этого не может быть! Не может? Хотя, Маша, ты же врач, ясен хрен, может! Олег! Твою ж… Я бросилась к сумке с лекарствами. Еще со времен маминой беременности там лежал десяток тестов. Она все не могла поверить своему счастью и первую неделю скупала их десятками. Ну и что, что просрочены. Мне подойдет. Если я права, не дай Бог, конечно, то и вечером результат будет виден. Я пошла в туалет с маленькой пластмассовой штукой в руках. Намочив ее, я села на унитаз и стала напряженно вглядываться. Линия ползла так медленно! Так медленно и так четко проявляя сначала одну, а затем и вторую полоску. Я смотрела на нее в оцепенении. Я беременна. Кажется, я беременна. Может, просто тест ошибся? Через десять минут все пространство в ванной было усеяно полосатыми тестами. Нет, я, конечно, рада, дети — это чудо и счастье. Только вот что мне теперь с этим делать? В голове мелькнула лишь одна мысль: главное, что я собрала долг. Словно подхватив ее, вселенная подкинула мне новое испытание. Зазвонил телефон. Номер неизвестен. Я дрожащими пальцами взяла трубку. Знакомый мерзкий голос сообщил: — Ну что, Мария Сергеевна, вы готовы? Я завтра утром заеду к вам на чаек. Мое сердце ухнуло куда-то вниз. Может, я наконец-то буду свободна? Но червячок сомнения и женская интуиция подсказывали мне, что все не так просто. Завтрашний день покажет. Глава 25. Олег В день икс, когда мой друг должен был фактически стать отцом, у меня не было времени ни на что. Его поход в клинику вчера, а потом и разговор с Машей поселил во мне сомнения. Первый раз в жизни я кого-то ревновал. Ревновал к собственному лучшему другу. Ну не мог я вытерпеть заинтересованный взгляд Макса в ее сторону. Еще эта просьба о сборе информации… Ему других баб, что ли, мало? Неделька предстояла адская. Пришлось подключиться к сети клиники и мониторить лабораторию пигалицы. На всякий. За будущими детьми шефа будет нужен глаз да глаз. Еще и с ней повздорили. Да и Макс меня достает. Просит отстать от Маши. И что они все во мне сомневаются? Ну да, я всегда любил женщин. У меня их было много. Но разве я не могу исправиться? Мне даже смотреть не хочется теперь в сторону других. Потому что передо мной они, а вижу я все равно улыбку и пухлые губки одной вздорной блондинки. Я вижу ее везде и не хочу отлипать. Чувствую себя клещом, который присосался к юному женскому телу. Да какому телу! При воспоминании о наших жарких ночах в паху моментально все напрягается. А тут еще и работы выше крыши. Но не могу же я ей заявить: «Маша, мне надо отлучиться на недельку, чтобы мой друг и шеф через тебя Вознесенской ребенка заделал. Проследить надо, чтобы все было тип-топ». Еще подумает, что я ее использовал. Об этом я размышлял, когда стоял в пробке и набирал Макса. И чего этим дорожникам не работается по ночам? Маша, Маша… Что же мне с тобой делать? За эти недели я так привык просыпаться и засыпать рядом с ней в этой крохотной квартирке под сопение Кирилла… Странное, новое для меня чувство. И всякие Эльвиры теперь в сравнении с моей пигалицей действительно казались восковыми барби. Но любовь ли это? Я не врал Максу, когда говорил, что любовь — это чушь собачья. А еще очень хотелось осадить стерву, которая всю последнюю неделю выносила мне мозг. У меня было много женщин. Ладно: очень много. Но Эльвира неожиданно превзошла всех. Несколько месяцев после той злосчастной командировки она обходила меня стороной, а потом внезапно осознала, что я ее судьба! Я без понятия, что стало причиной такой смены настроения. И ситуация не радовала. Точнее, сначала она даже забавляла. Но когда я неделю назад при входе в кабинет обнаружил в нем голую женщину, стало несмешно. Пришлось одеть ее и по-быстрому вытолкать наружу, пока никто не стал свидетелем этого перформанса. Эльвира обиделась и затаилась. И вот вчера опять! Стоило ей услышать наш разговор — и снова этот голый зад на моем столе. Первый раз в жизни столь аппетитные формы не вызывали у меня ничего, кроме раздражения. Я торопился домой, точнее, домой к Маше и Кириллу. Но вместо этого меня ждала истерика с признаниями в любви. Докатился. Ну и, естественно, эпичное: «Ты еще пожалеешь». Спорим, она уволится из фирмы в течение пары дней? Макс меня убьет. Мало того что он уличил меня в связи с Эльвирой после вчерашнего разговора, так еще и взял обещание не трогать Машу на время истории с беременностью. Ха! Трижды! Уверен, и он свою часть сделки выполнять не собирается. Уже положил глаз на рыжую жену Витюши. А был бы расторопнее, может, и не нужно было бы сейчас заниматься историей с донорством. Я тяжело вздохнул и забарабанил пальцами по рулю. Примерно через час поток машин наконец схлынул, и я повел автомобиль к клинике. Сегодня буду аккуратным, чтобы не привлечь внимания пигалицы. Я же командировочный! Я по телефону давал ребятам указания, когда мне позвонил Макс. Он попал в какую-то засаду. Вернее, его рыжая. Я велел ему не дергаться и ждать нас, прекрасно понимая, что мои слова его вряд ли остановят. И действительно, когда я минут через семь был с ребятами на месте, он почти справился и уже строил из себя победителя-завоевателя. Вознесенская же выглядела плохо. Неслабо ее потормошили. Я раздал всем указания и только хотел заняться этой сладкой парочкой, как мимо меня буквально пролетела эта рыжая фурия. Жуть. Моя Машка хоть предсказуемая. И нежная, чувственная. Опять все мысли о ней. О ней, а не о том, что Макс сейчас требует здесь все зачистить и выяснить, кто организовал на рыжую нападение. Да еще прямо перед процедурой.