– Брось, Резайя стар и хорош для лечения запоров. Ну раздели их, в конце концов. Ученицу забери. Будет у тебя заложница. – Сомневаюсь, что смерть ученика хоть кому-то в их сословии неприятна. Чужой человек. – Не будь свиньей, дядя. Посмотри на их взаимоотношения. Это тебе не рабыня и хозяин. Слушай, а почему ты его так невзлюбил? – Не его, а все племя их паршивое. Они всегда могут безнаказанно убить человека, и к ответу не призовешь. Виноват больной – не выполнил указаний. Или вообще высшие силы. Там, – ядовито сказал Акбар, показывая на поток, – так решили. Ошидар в недоумении моргнул. Он еще в детстве об этом слышал, но никогда не задумывался, насколько странно дядька реагирует на какие-то вещи. Раньше об этом разговор не заходил, да и расспрашивать о подобных вещах как-то неудобно. – Ты обиделся на Богов, потому что они позволили тебе родиться? – Почему они убили при этом мою мать? В чем ее вина?! – А при чем тут лекарь? – Он мог ее спасти, и ничего не сделал. Племянник резко развернулся и толкнул дверь. – Быстро приведи сюда лекаршу, – приказал оруженосцу, – только вежливо! – Зачем? – холодно спросил Акбар. – Любопытно кое-что выяснить. Ошидар уселся на стул и с вызовом уставился на родственника. Так они и просидели молча до появления Бенилы. – Послушай, – сказал молодой хозяин, когда девушка, осторожно постучавшись и поучив разрешение войти, почтительно пробормотала все положенные заверения в готовности им служить, – когда ты давеча говорила с Латифом, обмолвилась, что твоему лекарю очень странно было бы не знать Годрасов – Объясни! «Думай, что говоришь, с кем и когда, – без особой радости припомнила она слова учителя. – Вчерашний приятель всегда может оказаться завтрашним врагом. Не сможешь помочь его близкому, и ненависть хлынет через край. Пока ты делаешь им добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя не щадить: ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущества. Не верь в обещания, завтра их обязательно забудут, как только боли пройдут». Доверия заслуживают немногие, и оно проверяется поступками. А она дура. Нашла, с кем распускать язык. Человек Годрасов, вот и побежал моментально с докладом. Разомлела от мужественного лица и готовности помочь. Небось, выполнял приказ следить. Вон, уставились на пару. Чего ждут, чтобы она сама сложила для себя костер? Не дождутся. – Существует книга, – стараясь говорить спокойно, ответила Бенила, – называется «Людские роды». Кем она написана, на всякий случай промолчала. Учитель учителя Тудор из Карунаса – великий человек. В принципе, дифтерия – это всего лишь местное воспаление горла. Болезнь была бы не более опасна, чем тяжелая ангина, если бы ее возбудители во время размножения не выпускали яд, который может проникать в кровь и поражать нервную систему и сердце. Тогда от хвори умирал каждый второй заболевший ребенок. Тудор с блеском доказал старую идею Врача об иммунной реакции организма. Обнаружил, что в крови переболевших дифтерией образуются антитоксины, которые обеспечивают спасение как самим переболевшим, так и тем, кому такая кровь будет перелита. Он спас сотни детей. Но учитель все равно переплюнул своего предшественника. Он стал, постепенно повышая дозу, вводить лошадям дифтерийный токсин, выделенный из живых возбудителей. Выработанный антитоксин образуется в крови иммунизированных животных. У лошадей можно малыми порциями забирать кровь, готовить сыворотку и после нескольких этапов дальнейшей обработки получать препарат. Если эту сыворотку ввести ребенку, страдающему дифтерией, то всосавшийся токсин нейтрализуется, и развитие болезни прекращается. Правда, на позднем этапе, через три дня после начала болезни, эффект почти отсутствует. Ну а всех спасти способен исключительно Бог. – Ну и? – нетерпеливо потребовал Ошидар. – В основном там советы по акушерству и женским болезням. В качестве примера приводится случай с Наджими Годрас, – до девушки неожиданно дошло, кого та родила, и ей захотелось влепить себе хорошую оплеуху. Действительно, поменьше рот разевай, и спокойней будешь жить. Сейчас уже не отмолчаться, все равно додавят, желая услышать подробности. Ей-то чего бояться? На правду, конечно, нередко обижаются, однако ничего зазорного в этом нет. – У нее были узкие бедра, – сказала Бенила без большой охоты. – Для того, чтобы родиться на свет, младенец должен пройти сквозь кольцо, образованное тазовыми костями. Когда диаметр головки плода больше диаметра тазового кольца, начинаются проблемы. Акбар смотрел очень странно. Быть убийцей собственной матери и всегда помнить об этом – не самое приятное дело. Не стала бы она никогда рассказывать такого сыну, а врать сейчас глупо. Еще и проверить могут. Книга достаточно известная, одобренная Храмом. Никакого труда найти ее не составит. – Значит, спасти ее было нельзя? – Можно, – поколебавшись, ответила Бенила. – В таких случаях разрезают живот. Вот здесь и здесь. Она показала два разреза: один – длинной прямой линией на левом боку, другой – чуть выше середины живота. – Только Храм запрещает операцию до смерти матери. Ребенка спасать разрешено, но только если мать не смогла родить и скончалась. Поэтому на живой роженице умеют делать операцию очень немногие. А кто способен, ни за что не согласится. Сегодня, – произнесла она со злостью, – вам мои слова передали, а тогда обязательно сообщили бы в Храм. Любому своя голова дороже. Золото дешевле собственной жизни. Если надо обвинить кого-то, идите с мечом на Первосвященника Солнца. И не на нынешнего. Законы эти не первое столетие действуют. А получая лицензию, лекари клятву дают. Нарушителя ждет справедливая, – она сделала постное лицо, – казнь. – И вы всегда вот так ходите по лезвию? – с оттенком удивления спросил Акбар. – Все наизусть помните? – Нельзя иначе, – тоном умудренной женщины объяснила Бенила. – Все живут по правилам. Знахари, аптекари, лекари, даже храмовые. Правила не всегда плохи. Вот акушерка обязана, – она прервалась на секунду и выдала на одном дыхании: – «Прилежно оказать помощь в родах любой женщине, бедной или богатой. Сколько бы денег ни предложили… Акушерка не имеет права бросить бедную женщину и поехать к богатой. Запрещено принуждать женщину называть отцом ребенка другого человека, называть надо только того, кто на самом деле им является. Она должна поклясться, что ни в коем случае не будет принуждать женщину говорить, что та родила, хотя в действительности этого не было». Девушка перевела дух и так же монотонно забубнила давно заученное. Может, их это раздражать начнет и выгонят: – «Акушерка ни при каких обстоятельствах не объявит ребенка одной женщины ребенком другой. Она должна также поклясться в том, что если матери или ребенку будет угрожать опасность, которая окажется выше ее разумения, она призовет на помощь другую повитуху, чтобы посоветоваться с ней. Она должна поклясться, что не введет женщине лекарства, способные вызвать выкидыш. Она должна поклясться, что не будет вымогать у женщины большую сумму, чем та может дать, не будет сговариваться с матерью, чтобы скрыть рождение ребенка, не станет скрывать рождение незаконнорожденного…» – Достаточно, – нервно попросил Ошидар, не готовый слушать до вечера, что и по какой причине возбраняется. Он достаточно взрослый, чтобы разбираться в разнице между идеалом и реальностью. Любые запрещения появляются именно по причине того, что это однажды произошло. И никакая самая ужасная клятва не заставит иных корыстолюбцев отказаться от повторения преступлений за большие деньги. – Ну почему же, – бросил Акбар. – Если я был глуп… «Это про что?» – попыталась сообразить Бенила. – …желательно выяснить, насколько. – Только не за счет Храма, – попросил Ошидар. Акбар небрежно отмахнулся. – Если ребенок не может нормально родиться сам, необходимо резать? – От ситуации зависит, – пожав плечами, ответила Бенила. – У всех по-разному. Если женщина хорошо развита, не болела и все нормально… хотя и тогда случается, что роды продолжаются несколько часов. Но бывает, ребенок находится в матке в неестественном, препятствующем нормальному рождению положении. Тогда рука вводится в матку, захватывает одну или обе ножки и поворачивает его так, чтобы он смог родиться. – Как теленка, – пробурчал Акбар. – Почти, – согласилась Бенила, тренировавшаяся первоначально на лошади. – А есть еще акушерские щипцы. Предназначены они для того, чтобы облегчить извлечение плода в случаях слабости родовой деятельности, или если состояние матери и ребенка таково, что роды надо ускорить. Она опять принялась в том же стиле излагать выученное: – Щипцы состоят из двух широких плоских ветвей, заканчивающихся так называемыми «ложками», которыми охватывают головку плода. Перекрещенные ветви вводят в родовые пути поотдельности, а после того как они установлены в нужном положении, их скрепляют специальным замком, крепко захватывая головку. После этого осторожными поворотами извлекают младенца. Но я не понимаю, – слегка нагличая, заявила Бенила, – зачем такие подробности великим воинам? Их дело убивать, а не спасать. – У твоего учителя люди не умирают? – Бывает, – подтвердила она, – только он им головы не рубит. А на каждую смерть найдутся сотни людей, обязанных ему жизнью. – Может, тысячи? – ехидно поинтересовался Акбар. – Вероятно десятки тысяч, – невозмутимо ответила Бенила. – Если бы он не лечил от дифтерита, бешенства, холеры, чумы могли бы начаться эпидемии. Надеюсь, чума тридцатилетней давности в вашей памяти осталась. Тогда скончались миллионы. Непроизнесенными остались слова «из-за идиотской политики Храмов». Ведь вакцину можно было выпускать намного большими партиями, но жрецы голодному корку хлеба не дадут, а продадут. И чем хуже урожай, тем дороже. Это знали все, и многие ненавидели священнослужителей. Недаром так много людей шло к аголинам. – Он ведь не стесняется брать за свою добродетельность плату. У меня полезли глаза на лоб, когда лекарь сообщил размеры своего жалованья. – За тяжелый труд соразмерная оплата не грех, – надменно отчеканила Бенила, гордо вскидывая голову. – Когда требуется зашить проткнутый очередным героем живот, количество золотых сразу перестает волновать. – А ты, – спросил Акбар с нажимом, – сможешь? Или наличие в кармане выданной вчера лицензии лекаря не дает права? Вслух Бениле признавать это не хотелось, однако с получением роскошно оформленной бумаги, признающей ее заслуги, вышло не слишком красиво. Любой, претендующий на звание, обязан сначала заплатить пятьдесят золотых империалов, сумма немалая, и ученик имеет мало шансов ее заработать. Без учителя, готового за него поручиться, или ссуды, редко кто способен столько набрать. А дальше, вне зависимости от результатов экзаменов, получишь ты лицензию или нет – деньги не возвращаются. А экзамен серьезнейший. По правилам – семь разделов, от женских болезней до желудочных. По каждому три вопроса из любого разряда. Симптомы, диагностика, лечение. Причем нередко проверяют прямо на больных. И если пришел со стороны, а не учился в Храме, частенько открыто придираются. А в заключение в обязательном порядке выполняется работа на звание Мастера. Докажи, на что способен. Она-то была уверена, что самостоятельное выделение из спорыньи алкалоида, которым можно стимулировать роды при вялых сокращениях матки, не засчитают. На самом деле это ценнейшая вещь, и не понимать подобного жрецы не могли. Очень способствует остановке кровотечения, а в малых дозах не наступает никакого отравления. Она проверяла. Тем не менее, к работе повитух в Храме всегда относись с заметным пренебрежением, лекарю, с точки зрения жрецов, заниматься этим зазорно. Но вышло совсем иначе. Даже обидно. Ее быстренько, для проформы, выслушали и не стали мучить. Такое ощущение, что жрецы были заняты совсем другими делами. Дело даже не в охране из годрасовых приближенных, припершихся вместе с ними в Храм. Храмовым было на нее просто наплевать. В принципе, и ей тоже начхать на жрецов с большой высоты, но ведь хотелось показать всем и каждому… А! Лицензия получена, татуировщик сделал печать на плече, как положено. Дата, место сданного экзамена, имя. Клятву принесла. Все остальное – побоку. Она отныне полноправный лекарь. Вот так! – Это моя профессия! Самая важное, что есть у человека – жизнь. Вы, воины, отнимаете ее, мы, лекари, дарим ее людям. Раны на поле боя оперировать позволительно, – закончила она уже тише. Опять ее понесло. Мужики таких вещей по своей природе не понимают. Для них любой, уклоняющийся от драки – трус. – Спасибо, – очень вежливо, склонив голову, произнес Ошидар. – Ты можешь идти. Она опять не поняла взгляда, брошенного им на дядьку. Что-то он ему доказал, а вот что? Во всяком случае, настроение у старшего заметно изменилось. Он уже не смотрел, как обычно, зверем. – Ты слышала про листья растения коки? – спросил неожиданно Акбар. – Любое вещество, вызывающее привыкание, вредно, – Бенила, поморщившись, процитировала учителя. – Сначала избавляет от чувства усталости и помогает забыть горе. А через какое-то время без него уже обходиться не можешь. Человек тупеет на глазах. Стареет намного раньше. У тамошних аборигенов давно привычка к употреблению коки. А живущим в империи лучше этим не злоупотреблять. Если уж совсем невмоготу, лучше коноплю с юга покурить. Ошидар хмыкнул. Уж подобный совет мало кому требовался. Отличать травку из Альзаба от Охридской и определять качество среди его сверстников мало кто не умел. – Но для женщин при родах? – Одной из причин отказа от применения опиума для облегчения боли при родах являютсяего свойства, – с заметной скукой объяснила девушка. – Под его действием роды удлинняются. Наркотики подавляют родовую деятельность и могут нанести вред рождающемуся младенцу. Вроде бы они успешно подавляют боль во время операции, но могут насмерть отравить больного после ее окончания и прекращения боли, которую до этого нейтрализовал наркотик. Их применяют исключительно в крайнем случае в небольших безопасных дозах – для ослабления нестерпимой боли. Иначе высока вероятность… – Иди, мудрая, – разрешил Акбар. «Издевается?» – подумала Бенила, но требовать объяснений не стала. Надо быть скромнее. – Ты прав, – сказал старший Годрас, когда за девушкой закрылась дверь. Ее я возьму с собой. Молодая, мысли скрывать не умеет, и почти наверняка неплохой лекарь. В ее возрасте стать Мастером – серьезное достижение.