– Конечно. – Он наклонился и бережно чмокнул ее в загорелую бархатную щечку. – Я же тебя по-взрослому просила! – А ты знаешь, как взрослые целуются? Машенька не ответила. – Может быть, и меня научишь? Виктор не успел опомниться, как сестра поднялась на мысочки, обхватила его руками за затылок и, притянув к себе, прижалась своими мягкими губами к его губам. Он почувствовал, как лизнул его ее язычок и как слегка куснули за губу ее зубки, и тут же Машенька отскочила от него, пихнув руками в грудь, и опять убежала на кухню. Виктору стало жарко, и, чтобы собраться с мыслями, он решил выйти под дождь – освежиться. Но на крыльце нос к носу столкнулся с Петлей и его корефаном Терехой… * * * – Да что с тобой, дружище?! Очнись, очнись!!! Виктор рывком сел и увидел перед собой испуганное лицо Никиты, а за ним – Антона с чудесной страничкой в руках. – Отдай ее мне! – Виктор выхватил у слепого друга страничку, поспешно сложил, убрал в задний карман джинсов. Шмыгнул носом, облизал губы, почувствовав на языке вкус крови. Сколько же он ее пролил после того, как впервые взял в руки подарок Александра Ивановича! – Ты как? – спросил Никита. – Уже утро? – проигнорировал вопрос Виктор, уставившись в окно. – Ну да. Я полночи роман твоего знакомого читал, а другую половину ночи мне все это снилось. Монастырь, Истра, шпана, девчонки… Мужик пишет, словно своими глазами все видел. – Вот-вот… – Что – вот-вот?! – вскипел Никита. – А то, как Петля деда зарезал, он тоже своими глазами видел?! – Ты про старца, которого фашисты ослепили? Так это же художественный вымысел. – Вымысел? Ослепили? – одновременно спросили Никита и Антон. – В романе этот старец больше трехсот лет прожил, – принялся объяснять Виктор Антону, то и дело шмыгая носом. – Благодаря оберегу, дарованному так называемым нефритовым голубем. Но это не уберегло старца ни от гестаповца, который ему глаза сигаретой выжег, ни от Сереги Петляева, который в конце семидесятых ему горло перерезал. Такую вот книгу мой знакомый написал. – Глаза… сигаретой… – Антон нащупал стул и присел на край. – Извини, дружище. – Виктору стало не по себе, и Никите, кажется, тоже. – И что потом с тем гестаповцем стало? – спросил Антон. – Не знаю. Не написал об этом мой знакомый. Зато тот самый Петляев, который старца зарезал, в конце книги погибает – падает с самой верхотуры Воскресенского собора и разбивается… – Что же твой писатель гестаповца не наказал? – вздохнул Антон. – Спрошу при случае. Может, у него в задумках продолжение написать. – Да черт с ним, с продолжением! – не выдержал Никита. – Ты лучше объясни, почему весь в кровище? Я дома проснулся, словно беду почуял. Прибежал сюда, еще с улицы крики услышал. Смотрю – ты на кровати и вроде бы спишь, а Антон сидит за столом и ластиком по бумажке трет. Я еще у него спросил, кто кричал? А у тебя вдруг – кровища из чухальника фонтаном, словно кто-то невидимый со всего маху приложился. – Ну да, правильно. – Виктор в очередной раз шмыгнул носом. – А потом – раз, и все резко так прекратилось. Верно? – Верно. – Ну, вот и ладненько, и говорить больше не о чем, – решительно сказал Виктор и поднялся. – Все, пора на электричку. Антон, спасибо тебе за приют. – Он пожал руку хозяину дома. – Может, чайку? – на всякий случай предложил тот. – Нет, спасибо, побегу, а то опоздаю… На самом деле, если бы Виктор опоздал на ближайшую электричку, не случилось бы ничего страшного – по расписанию до обеденного перерыва в Москву отправлялись еще две. Просто Виктор хотел прекратить разговор в доме Антона. У Никиты по поводу этого были другие соображения, и он сказал, что проводит дружище до станции, где у него якобы были какие-то дела. – Может, все-таки объяснишь, что происходит? – спросил хмурый Никита, когда они пересекли клеверное поле и вошли в лес по ведущей на станцию старой тропинке. – А ты поверишь? – Виктор остановился и посмотрел на друга в упор. – Если скажешь правду – поверю, – серьезно сказал тот. – Правду… – Дружище, я в любом случае по твоим глазам пойму, врешь или нет. – Хорошо. Давай до нашей полянки дойдем, будет тебе и правда, и, если хочешь, доказательства. – Давай дойдем… Виктор давно подумывал посвятить во все чудеса своего лучшего друга. С этим человеком он, как говорится, пошел бы в разведку, другими словами, доверил бы ему свою жизнь. И все-таки Виктор опасался, что, узнав о возможностях странички, Никита захочет ею завладеть. Слишком уж многое она могла подарить своему владельцу. Другое дело, что хорошо было бы выяснить, способен ли кто-то другой так же эффективно воздействовать на нее, кроме самого Виктора. Это он и собирался вскоре проверить. Полянка, о которой шла речь, была примерно на полдороге между деревней Кобяково, где жил Никита, и станцией Скоротово. Приезжая сюда из Москвы, Виктор с друзьями всякий раз задерживались на этом симпатичном местечке: полной грудью вдохнуть ароматы подмосковного леса, полюбоваться природой, к тому же – опрокинуть стопочку-другую – повод для этого находился всегда, хотя хорошо было и безо всякого повода. – Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил Никита, когда они дошли до места и Виктор присел на сухой пенек. – У тебя спички есть? Дай одну. – Виктор на треть воткнул спичку в землю, чтобы она стояла вертикально. Потом достал тетрадь и разгладил на ее обложке чудесную страничку. – Ты чего, хочешь спичку нарисовать? – спросил сосредоточенно наблюдавший за ним Никита. – Сначала ты ее нарисуешь. – Зачем? Да и не умею я. – Неужели не сможешь простую спичку нарисовать? – улыбнулся Виктор, вручая другу карандаш. – Ладно, попробую. – Никита присел на корточки и уставился на спичку. – Мудрствовать не надо. Представь, что ты в детском садике и это воспитательница просит тебя рисовать. Пожав плечами, Никита нарисовал две черточки и серную головку. – Отлично! – похвалил Виктор. – Теперь подрисуй пламя, ну, будто спичку только что подожгли. Да ты настоящий художник! А теперь распишись внизу и на мгновение прикрой глаза. Никита сделал все, что от него просили, после чего вместе с другом уставился на примитивный рисунок. – Фу-у-у, – примерно через минуту громко выдохнул Виктор. – Я так и думал. – Что ты думал? – Никита был явно недоволен происходящим. – Успокойся, сейчас все поймешь. – Виктор присел на соседний пенек, стер рисунок и тоже нарисовал горящую спичку, воткнутую в землю. – Теперь смотри внимательно! Он поставил автограф, закрыл глаза и через пару секунд услышал: – Не понял? Дружище, что это? Как это? Реальная спичка вспыхнула и так же, как спичка на рисунке, начала гореть, сгорать, превращаясь в черную дымящуюся загогулинку. – Да не знаю я, как это объяснить, Никита! Чудо, понимаешь? – Не понимаю, – помотал тот головой и вдруг встрепенулся. – Постой-ка! Ты же и просеку нарисовал, как в дома молнии ударяют, и потом они все сгорели! Что же это получается? – Не знаю, Никита, не знаю, кто в том пожаре виноват – я или сила природы. Знаю только, что страничка в моих руках способна чудеса творить. – Например? – Ты присядь. – Виктор кивнул на пенек. – Помнишь, недавно во время футбольного матча, когда Федя гол забил, тебе показалось, будто оказался на улице Свободы и избил двух уродов? – Помню. – Хмурый Никита потер кулаки. – Извини, дружище, это я во всем виноват. Только знай, что тебе это не совсем показалось. – Как это? – Сейчас расскажу. На эту электричку торопиться не будем, а следующая через час, так что время есть. Что уставился, пытливый? Сам же сказал, что догадаешься, если я врать стану. – Догадаюсь, только…