И он продемонстрировал владельцу клуба «Гермес» бумагу, полученную в суде. Лев уже давно заметил, что ничто не действует так успокоительно на типов, подобных Жилину, как составленная по всем правилам бумага. Вот и сейчас напор из владельца клуба куда-то ушел, он сник. – Так, всем вернуться в клуб! – скомандовал Гуров, обращаясь к игрокам. – Давайте, давайте, обратно идем! Сыщики заставили игроков вернуться в клуб и пройти в главный игровой зал. Здесь капитан Куликов уже допрашивал нескольких служащих «Клуба духовных практик». Гуров и Крячко присоединились к нему и вскоре раскрыли несколько тайн этого «клуба». Оказалось, что в случае опасности карточные столы просто накрывали скатертью, и они превращались в обеденные. А столы для рулетки с помощью особого подъемного механизма опускались в подвал, где и дожидались своего часа. По мере прохождения допроса присутствующих отпускали, и, наконец, в зале остались лишь служащие клуба, его охранники и сам владелец, Сергей Жилин. – Давай, капитан, вызывай ваших сотрудников, которые занимаются преступлениями в сфере экономики, – обратился Гуров к Куликову. – Пусть они продолжают допрос охранников и прочих. А нам нужно заняться самим господином Жилиным. – И, обращаясь к конвойным, скомандовал: – Сажайте его в машину, едем в Управление! В Управлении задержанного провели в комнату для допросов, туда же прошли Гуров, Крячко и Куликов. Сели вокруг стола, и Лев начал допрос. – Скажи, Жилин, зачем ты позавчера заходил в «Золотую перчатку»? – спросил он. – Зачем? – пожал плечами владелец подпольного казино. – Ну, я же боксер. Зашел друзей повидать, поговорить… – А Гошу ты тоже хотел повидать? – Какого Гошу? Что-то я спортсмена с таким именем не припомню… – Гоша не спортсмен, – вступил в беседу Крячко. – Гоша – это собака тренера Виктора Павловича Коробкова. Собака, которую ты зарезал. Кстати, чем ты действовал – ножом? На лице Жилина выразилось неподдельное возмущение. – Я зарезал собаку? – вскричал он. – Да я в жизни ни одно животное не убил! Кого хотите спросите, все скажут! – С кем из знакомых общались в клубе, Жилин? – требовательно спросил капитан Куликов. – Называйте имена, мы проверим. – Да что там такого случилось, что вы такой кипеж развели? – удивился владелец казино. – Неужели все из-за собаки Виктора Павловича? – Не только из-за собаки, – ответил ему Гуров. – Есть и другая причина, поважнее. Не догадываешься? – Нет… – Ладно, потом объясним. Называй фамилии. Жилин назвал три фамилии. Гуров записал их, передал листок Куликову и, когда капитан отправился проверять показания, произнес, глядя на Жилина: – Ну, а нам пора заняться более важными темами для нашей беседы. Скажи, Сергей, где ты был 16 июня нынешнего года? – Июня? – удивился тот. – Так это же три месяца назад было. Я так давно не помню. Я и что месяц назад случилось, с трудом вспоминаю. А что за дата такая – 16 июня? – А ты не догадываешься? – Нет, вовсе без понятия. – Перестань придуриваться, Жилин! – прикрикнул на него Крячко. – В этот день был убит журналист Сергей Угрюмов. И убил его ты! Мы это точно знаем, и мы это докажем! Лицо задержанного посерело, он стал предельно серьезным. – Так вот что вы мне шьете! Все эти убийства на меня хотите повесить! Как же я сразу не догадался! А начали зачем-то издалека, с клуба, с собаки какой-то… А я все думаю – что за собака? – И собаку ты убил! – заявил Крячко. – Тебе понадобилась кровь, чтобы вымазать нож и ручку. Помнишь? – Как же я могу помнить то, чего не было? – резонно заметил Жилин. – В клубе позавчера был, это верно. И все! В клубе был, с Виктором Палычем побеседовал – ведь он как-никак мой тренер. А больше ничего вы мне не пришьете! – Но ты же знал журналиста Угрюмова? Не мог не знать, – произнес Гуров. – Ну, слышал про такого. В глаза не видел, но слышал. И что? – И ты знал, что журналист под тебя копает. Пишет статью про твое казино. Ведь знал? – Ну, говорили знающие люди, – согласился Жилин. – Но мне наплевать было! Говорю вам – я его не видел никогда! – А еще раньше ты знал, что прокурор Конягин собирает на тебя материал, – продолжал Гуров. – А два года назад у тебя было столкновение на почве бизнеса с Валентином Гурьяновым… В этих двух случаях Лев блефовал: ни в документах, относившихся к Гурьянову, ни в бумагах прокурора Конягина не было упоминания о Сергее Жилине. Но ему было интересно увидеть реакцию задержанного. И реакция последовала вполне предсказуемая. – Вот пурга! – воскликнул владелец казино. – Вот вранье! Ладно, валите, врите больше. Найду адвоката хорошего, и докажем, что все это вранье. Никого я не убивал, и все тут! Вернулся капитан Куликов. Наклонившись к уху Гурова, он сообщил, что проверил сведения, сообщенные задержанным. Сведения оказались верными: все люди, названные Жилиным, подтверждали, что виделись с ним в клубе. Двое заявили, что вели разговоры лишь на спортивные темы, и только один признался, что речь шла об открытии казино в районном центре Краснокаменске и о найме сотрудников охраны для этого заведения. Это было, конечно, интересно, но к убийствам не имело никакого отношения. Некоторое время допрос топтался на месте, потом Гуров прекратил его и отправил задержанного, опираясь на решение суда, в СИЗО. Жилина можно было допрашивать еще, однако у Льва возникло сомнение в правильности этого направления. Что-то тут было не так… Глава 20 В следующие дни Куликов и Крячко продолжили допрос владельца казино. Результаты были не слишком обнадеживающие, так как Жилин и правда обзавелся адвокатом, одним из лучших в Заречье. При помощи этого адвоката, а также понукаемый оперативниками, он все-таки вспомнил, где был и что делал 16 июня. Выходило, что до обеда спал, потом вел деловые переговоры с партнерами, затем имел свидание с некой девушкой по имени Анжела, а с шести вечера до часу ночи находился в казино. Были допрошены все названные подозреваемым: и Анжела, и партнеры, и сотрудники, и посетители казино. И все дружно подтвердили его слова. Получалось, что обвинение в убийстве журналиста Угрюмова, выдвинутое против Сергея Жилина, рассыпалось на глазах, и через два дня его пришлось отпустить. Правда, теперь против бывшего боксера было выдвинуто другое обвинение – в осуществлении незаконного игорного бизнеса. Но к делу об убийствах оно не имело никакого отношения. Гуров после первого дня допросами Жилина не занимался. Он переключился на других персонажей из полученного им «финишного перечня». И, прежде всего, присоединился к разработке застройщика Ивана Воробьева, которой уже занимался лейтенант Соболев. Самого подозреваемого лейтенант пока не трогал – вообще старался его не беспокоить. Пока он занимался сбором сведений. И вот эти сведения очень заинтересовали Гурова. Изначально гражданин Воробьев попал в поле зрения оперативников потому, что на него завел уголовное дело прокурор Конягин. Дело было заведено в связи с подозрением в поджоге ряда старых зданий. И здесь для застройщика Воробьева все складывалось плохо. В деле имелось несколько свидетелей, которые уверенно заявляли, что видели поджигателей, кроме того, на месте пожарищ были найдены бидоны из-под горючих веществ. Таким образом, дело о поджоге имело ясную судебную перспективу, и для гражданина Воробьева все складывалось плохо. Все изменилось с того момента, как прокурор Конягин был убит. Расследование дела замедлилось. Затем, когда его возобновили, свидетели внезапно стали менять свои показания. Теперь они заявляли, что не помнят никаких поджигателей – возможно, это были просто случайные прохожие. В связи с этим мера пресечения, выбранная в отношении Воробьева – подписка о невыезде, – была отменена, он мог свободно передвигаться везде, где ему требовалось. Из всего этого вытекало, что Иван Воробьев сильно выиграл от смерти прокурора Конягина, то есть у него была явная причина желать смерти прокурора. Но не это было тем важным и интересным, что удалось выяснить Соболеву и что заставило Гурова отложить прочие направления расследования и заняться делом Воробьева. Самым интересным, что удалось узнать лейтенанту, был тот факт, что Воробьев, видимо, нарушил наложенное на него ограничение и в день смерти Конягина исчез из Заречья. В течение трех дней, с 17 по 19 февраля (день, когда был убит прокурор), никто в Заречье не видел застройщика Воробьева. Никто не видел – но значит ли это, что его не было? Может, он как раз был, но в таком месте, где его никто не должен был видеть? Например, в Емельяновом лесу едущим на снегоходе? Эта мысль была первая, которая пришла в голову лейтенанту Соболеву, когда он сначала от секретарши Воробьева, а затем и от его супруги узнал, что директор треста «Этажи Заречья» три дня пропадал неизвестно где. И эта же самая мысль пришла в голову полковнику Гурову. – А ты молодец, лейтенант, – сказал он Соболеву. – Умеешь делать правильные выводы. Ну и как ты собираешься дальше поступать? Какие твои дальнейшие действия? – Пока собираюсь продолжить сбор сведений, – ответил лейтенант. – Узнать как можно больше подробностей о его жизни. И одну такую подробность я уже узнал. Знаете, что еще мне сказала та же самая секретарша? Что шеф исчезал на три дня и раньше. На ее памяти – два года назад. Кажется, в сентябре, но точных чисел она не помнит. – Да, это новость! – воскликнул Гуров. – Сентябрь! Ты ведь понимаешь, что это значит? – Конечно, понимаю, товарищ полковник! – отвечал Соболев. – Это месяц, когда был убит Гурьянов. Стало быть, Воробьев может иметь отношение и к этому убийству. – Может, может! – заключил Гуров. – Значит, в данный момент он у нас становится главным подозреваемым. Наконец у нас появился реальный подозреваемый… Тут Лев вспомнил, что уже высказывал эту мысль, причем в тех же словах, несколько дней назад. Это было неприятное воспоминание, и он решил прогнать его. Они с Соболевым поделили направления, по которым будут собирать информацию о подозреваемом, и приступили к работе. Спустя двое суток им удалось собрать достаточно информации. Картина получилась такая. Иван Владимирович Воробьев, возраст 49 лет, жил с семьей в пятикомнатной квартире в хорошем, чистом районе вблизи городского парка. С женой Светланой общался мало. Жена была моложе мужа на девять лет; занималась в основном воспитанием двоих детей, младшему из которых было десять лет, а старшей дочери – тринадцать. Разумеется, жена не работала. Воробьев уезжал из дома около девяти и возвращался не раньше восьми, а то и позже. Большую часть времени проводил в своем офисе. Обедал, как правило, в ресторане «Лукоморье». Однако не одной работой жив человек, и Иван Воробьев не был исключением. Как выяснили оперативники, почти каждый день, чаще всего вечером, после пяти, директор треста сворачивал с деловых маршрутов и подъезжал к уютной новостройке в Октябрьском районе. Там он посещал двухкомнатную квартиру на шестом этаже. Квартира, как и весь дом, принадлежала самому Воробьеву. А проживала в ней некая гражданка по имени Юля, двадцати лет от роду. Иногда застройщик Воробьев навещал также спортивный клуб «Золотая перчатка», где занимался боксом, или фитнес-центр «Мускул». В теплое время года он по выходным или выезжал с семьей «на шашлыки» на принадлежащую его приятелю турбазу «Дубки», или отправлялся на охоту в охотхозяйство «Уральское». Но основное время он все же проводил в своем офисе, где принимал самых разных людей. Среди них были проектировщики, инженеры, владельцы кирпичных и бетонных заводов. Но были также и довольно странные личности, не имевшие никакого отношения к строительству. Официально эти люди числились нигде не работающими или находились на должности сторожей, охранников. Вот эти посетители кабинета Ивана Воробьева привлекли самое пристальное внимание оперативников. Настолько пристальное, что Гуров и Соболев привлекли к работе двоих специалистов по наружному наблюдению и выяснили, кто эти посетители Воробьева, где они живут и чем занимаются. Единственное, что не удалось узнать, – это о чем владелец треста «Этажи Заречья» разговаривает со своими странными посетителями. К концу второго дня сбора информации Гуров решил подвести итоги работы. – Ну, как ты считаешь, достаточно у нас сведений, чтобы провести задержание и первый допрос нашего фигуранта? – спросил он Соболева. Лейтенант задумался и в сомнении медленно покачал головой: – С одной стороны, вроде у нас информации достаточно. Я проверил биографии людей, которые ходят к Воробьеву. Все они – и Друзяев, и Дороднов, и Ширейко – в прошлом имеют судимости. Когда я показал их фотографии жителям домов, пострадавшим от поджогов, они опознали Ширейко и Друзяева. То есть мы можем открыть на Воробьева старое дело о поджогах, которое вел еще Конягин. А потом от этого дела перейти к загадочной гибели прокурора. Заодно расспросить Воробьева о причинах его отсутствия в городе в эти дни. Так что тактика допроса вроде складывается. Но, с другой стороны, сами мы так и не установили, куда уезжал Воробьев и два года назад, и в июне нынешнего года. Вообще у нас маловато улик, чтобы обвинить его в убийствах Гурьянова и Конягина. А по другим двум убийствам против него вообще ничего нет. – Ситуацию ты обрисовал правильно, – одобрил Гуров. – Но какой сделаем вывод? Наблюдать за фигурантом и дальше? Сколько времени? Неделю? Месяц? Нет, так не годится. Думаю, надо его задерживать и провести первые несколько допросов. Тактика этих допросов должна быть такая, какую ты обрисовал – начинаем с обвинения в поджогах, затем переходим на Конягина, а от него – на Гурьянова. И еще не забудь про боксерский клуб. В общем, я иду в суд получать разрешение на арест и обыск. Гуров как раз сидел в кабинете судьи, излагая свои соображения по поводу задержания руководителя треста, когда раздался звонок Соболева. Включив связь, он понял, что лейтенант находится в крайнем волнении – тот чуть не кричал в трубку. – Товарищ полковник, тут такое дело! Я стоял возле офиса Воробьева – хотел посмотреть, какие еще посетители у него сегодня будут. Тут он вышел вместе со своей секретаршей, и я услышал, как он ей сказал: «Ну, все, Оленька. Ближайшие два дня меня не будет. Все звонки переводи на Кандаурова. Если что-то принесут на подпись, пусть это подождет». После чего сел в машину и уехал. Сейчас еду за ним. Я понял, что он отправится в то самое место, куда уезжал в дни убийств Гурьянова и Конягина. У нас появится возможность узнать, куда он ездит! – Очень хорошо! – ответил Гуров. – Я к тебе, ясное дело, присоединиться уже не смогу – ведь нельзя же попросить подозреваемого задержаться и подождать, пока я к тебе подъеду, – так что придется тебе в одиночку распутывать эту загадку. Смотри, зря не рискуй. Вечером или ночью – в общем, когда вернешься, – жду твоего доклада. Выйдя из здания суда, Лев отправился в Управление, встретил там майора Березина, узнал от него, как продвигается расследование в отношении Цыплакова и Козлова. Потом позвонил Крячко, поинтересовался, есть ли подвижки в деле Жилина. Но все это время он неотступно думал об одном – о том, как там справляется лейтенант Соболев, куда он направился вслед за застройщиком Воробьевым. Лев несколько раз пытался связаться с лейтенантом, но всякий раз аппарат сообщал ему: «Абонент занят или недоступен». Связи не было, и беспокойство его с каждым часом росло… Между тем лейтенант Соболев далеко не сразу выехал из Заречья. Следуя за машиной Воробьева, он заметил, что, кажется, уже ездил по этому маршруту. Прошло еще немного времени, и стало понятно, что так и есть: он едет по адресу, где жила любовница Воробьева, молодая Юля.