Видеть мужа, а тем более разговаривать с ним я не имела ни малейшего желания, но необходимо было выяснить его намерения в отношении меня, а уж потом как-то дальше жить. Было понимание того, что сейчас меня захлестывали эмоции, мозги чаще пребывали в «отключке», и делала я все в основном неосознанно, по инерции. В таком состоянии планировать свои дальнейшие действия не слишком разумно, стоило немного подождать. Дворецкий открыл дверь в кабинет: — Милорд, Ваша жена. Я вошла, муж стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на улицу. Услышав дворецкого, он резко повернулся и посмотрел на меня. — Прошу Вас, — указав рукой на диван, предложил Ален, — садитесь. Села на предложенное место и посмотрела на мужа, точнее сквозь него. — Ирэйна, нам необходимо поговорить, — начал он, садясь в кресло напротив меня. — Вначале хочу извиниться перед Вами, я очень обидел Вас, прошу, простите меня, — Ален хотел накрыть своими ладонями мои руки, но я не позволила ему это сделать, убрав их с колен. Плечи его поникли, он сглотнул и, вскинув голову, продолжил: — Я должен многое объяснить. Мне писали, что Вы потеряли память, и лекарь Бернет вчера подтвердил это, но я хочу услышать это от Вас. Отметив как бы со стороны, что муж волнуется, напряженно ожидая моего ответа, я сказала: — С тех пор, как очнулась, я не помню ничего, что было ранее, и никого, в том числе и себя. Мне удалось разглядеть чувство вины, которое появилось в глазах мужа, когда он услышал мой ответ — А Вы знаете что-нибудь о том, как жили, что делали до падения, и какой были раньше? — Мне никто об этом не говорил, могу только предполагать. — Я должен кое-что рассказать, чтобы Вы поняли, почему я так поступил. Вы согласны выслушать меня? Молча кивнула. — Я только вернулся из похода, когда получил письмо, в котором сообщалось, что Вы пытались сбежать к своему любовнику, бросив сына, — Ален вскочил и стал расхаживать по кабинету, продолжая говорить. — Я пришел в ярость, буквально возненавидел Вас. На сообщение о том, что следствием Вашего падения с лошади стала потеря памяти, даже не обратил внимания, просто не поверил этому. И я поклялся отомстить. Ален замолчал, потом снова сел в кресло и продолжил: — Когда приехал в замок, то был возмущен Вашим поведением. Вы вели себя так, будто не чувствовали никакой вины, а мою ненависть просто не замечали. Я думал, точнее мне хотелось так думать, что это притворство, но со временем начал понимать, что обманываю сам себя. То, как Вы заботились о сыне, как улыбались мне, — он прикрыл глаза и замолчал, чему-то улыбаясь, вспоминая, — я с ума сходил от Ваших взглядов. Он замолчал, я ждала. — Потом была эта ночь, — слова давались ему с трудом, он говорил, будто выталкивая каждое слово, — когда Вы уснули, меня охватила ревность. Я думал о том, что любовник Вас научил тому, чему не смог я, что со мной Вы испытывали то же, что и с ним. Следующей ночью решил отомстить Вам. — Вам это удалось, граф, — произнесла я. Ален отшатнулся от моих слов, как от удара. — Еще раз прошу простить меня, Ирэйна, пожалуйста, я думал о Вас дурно, знаю, что ошибался, но теперь все по-другому, — он приблизил свое лицо и потянулся к моим рукам, но остановился, увидев, что я опять убрала свои руки. — Что же заставило Вас передумать? — спросила я. — Я поговорил с лекарем. Мы молчали, он рассматривал меня, а я — его. Смотрела в его глаза, в которых было смятение и волнение, на его сжатые от напряжения губы и поймала себя на том, что уже могу взирать на него, при этом не испытывать боль. — Ирэйна, почему Вы молчите? — решился спросить муж, — скажите что-нибудь. — Что Вам от меня нужно? — произнесла я. Ален растерянно смотрел на меня, а потом заговорил с каким-то отчаяньем: — Я не понимаю Вас. Мне ничего не нужно, то есть, нет, нужно! Вы моя жена, я хочу, чтобы Вы меня простили! Что я должен для этого сделать? Я не знала, что ответить, краткий ответ его вряд ли устроит, объяснять что-либо не было ни сил, ни желания. — Ирэйна, прошу Вас, ответьте! — муж был настойчив. — Честный ответ Вас устроит? — спросила его. Ален хотел, по-видимому, что-то сказать, но передумал, только упрямо поджал губы и молча кивнул. — Я не могу Вас простить, даже если бы захотела, хотя откровенно говоря, такого желания не испытываю. У меня просто не получится это сделать, во всяком случае, сейчас. Мне нужно время, — устало говорила я, а потом, кое-что вспомнив из сегодняшнего разговора, с усмешкой добавила: — И не требуйте от меня клятвы. Ален долго молчал и при этом смотрел мне в глаза, будто пытаясь что-то понять для себя, потом сказал: — Хорошо, я дам Вам столько времени, сколько необходимо. Мне показалось, что-то, похожее на страдание, промелькнуло в его глазах. Глава 29 Ален После ухода жены Ален уселся в то же кресло и застывшим взглядом смотрел на диван, где она только что сидела. Не удержавшись, он провел рукой по обивке мебели, та еще хранила ее тепло. Что же он наделал? Почему раньше не поговорил с лекарем? То, что Бернет ему рассказал, казалось невероятным, но многое объясняло. Чем больше Ален обо всем думал, тем больше его охватывало беспокойство, грозящее перейти в панику. Ошибка, которую он совершил, приобретала чудовищные размеры, и ему уже приходилось убеждать себя, что у него получится все исправить. Дверь в кабинет распахнулась от удара, на пороге стоял Торин, Ален удивленно взглянул на хмурого, как туча, друга, поднялся с кресла и успел спросить: — Что случилось? Тут же кулак друга врезался ему в лицо, Ален отлетел к столу, развернулся и едва успел увернуться от еще одного удара, оттолкнув Торина. — Ты говорил мне, что ненавидишь свою жену, а сам был с ней ночью, — рычал Торин с перекошенным от муки лицом, надвигаясь на Алена, — а потом переспал с Элиной. Он набросился на Алена, растерянно слушавшего его, и ему удалось нанести еще один удар в челюсть. Ален, разозлившись, двинул ему в живот и вторым ударом в грудь отбросил на диван, который, не выдержав обрушившегося на него тела Торина, сломался. — Ты обманывал меня, предал свою жену, — продолжал хрипеть Торин, поднимаясь на ноги, — а теперь она и меня считает предателем, потому что я — твой друг. Ален застыл, слушая Торина, и не сдвинулся с места, когда тот его снова ударил. — А я не хочу быть предателем, я больше не хочу быть твоим другом! — продолжал Торин, замахиваясь для нового удара. Ален перехватил руку и встряхнул его, и, когда тот посмотрел на него, он произнес: — Я понял Торин, я тебя понял! Они стояли напротив друг друга, тяжело дыша, и молча обменивались злыми взглядами. Наконец, Ален отодвинул кресло, усадил туда Торина, слегка подтолкнув, сам уселся за стол и спросил друга: — Поговорим? Торин молча кивнул, приходя в себя. — Ты прав, Торин — начал Ален, — я виноват перед тобой, втянул в эту историю, а сам ничего не хотел слышать. Тот никак не реагировал на его слова, смотрел и молчал. — Я говорил с лекарем Бернетом, — продолжал Ален, — он сказал, что в случае с Ирэйной произошло перерождение. Ты что-нибудь знаешь об этом? — Перерождение, — медленно повторил Торин, — я слышал это слово несколько лет назад во дворце. Ален в волнении подался вперед: — Кто об этом говорил? При каких обстоятельствах? — Кажется, кто-то из лекарей короля, — ответил Торин, — но в связи с чем, не помню. Мне дали понять, что я услышал то, что не предназначено для моих ушей, наверное, поэтому и запомнил это слово, — с усмешкой закончил он. — То есть, ты не знаешь, что оно означает? — Нет, надеюсь, ты мне объяснишь, а также и то, какое отношение к этому имеет твоя жена? — Ирэйна не просто потеряла память, то есть она не теряла память, то есть память потеряла не она, — Ален замолчал, запутавшись, тяжело вздохнул и продолжил: — Бернет сказал, что Ирэйна до падения и после него — это два разных человека. Она ничего и никого не помнит, потому что это не ее память. — То есть та Ирэйна исчезла, появилась новая? Постой, а тело? — Тело то же самое, поэтому произошедшее и называется перерождением. — Может, это как-то связано с магией? — предположил Торин. — Ты же знаешь — на нашей планете нет магии уже более пятисот лет, именно тогда умер последний маг.