Аполлон стал одним из Новых Пап, которые были много лучше Старых Пап. Новые Папы носили своих детей. Новые Папы меняли им пеленки три раза за ночь. Новые Папы мыли посуду и стирали белье. Новые Папы готовили. Новые Папы читали книги о развитии ребенка и проводили собственные исследования в интернете. Новые Папы смазывали кокосовым маслом попку ребенка, чтобы избежать потертостей от пеленок. Новые Папы готовили сладкий картофель, а потом измельчали его в блендере, когда ребенок становился достаточно взрослым для такой пищи. Новые Папы носили с собой сумку для пеленок – на самом деле большую дамскую сумочку, – не испытывая ни малейшего стыда. Новые Папы были эмоционально открыты. Новые Папы делали половину домашней работы (на самом деле около 35 процентов, но это все равно намного лучше нуля). Новые Папы исправляли все ошибки, которые совершали Старые Папы. Новые Папы – это будущее, во всяком случае, они так считали, но из-за того, что они занимались всем этим дерьмом, Новые Папы постоянно чего-то боялись. Пять тридцать утра, а в Беннет-Парк уже появились родители с детьми. На одном конце детской площадки, возле качелей, собрались мамаши. Аполлон поискал взглядом других Новых Пап и увидел четверых возле площадки, расчерченной для игры в классики. Вместе с Аполлоном их стало пятеро. Большинству было за тридцать или немного за сорок. А одному и все пятьдесят, или он находился в ужасной форме. Аполлон приветствовал остальных отцов, и они здоровались с ним в ответ. Он не помнил их имен. А они – его. Однако они знали имена детей друг друга, что было гораздо важнее. – Брайан! – сказали все мужчины один за другим, пока Аполлон расстегивал сумку-кенгуру. Аполлон приветствовал других детей, Меган и Имоджен, Айзека и Сёдзи. Ответов от детей не требовалось. Приветствия предназначались отцам. Аполлон положил Брайана на живот на черную резиновую подушку, в то время как остальные дети рвали на части разные игрушки. В свои два месяца Брайан оставался самым младшим с большим отрывом. Меган и Имоджен с интересом посмотрели в сторону нового ребенка. Айзек и Сёдзи полностью его проигнорировали. Брайан лежал на животе и вытягивал вперед губы, и несколько раз почти поцеловал землю, пока Аполлон не перевернул его на спину. Брайан поднял руку, и Аполлон вложил в детскую ладонь связку больших пластиковых ключей. Брайан схватил их и принялся разглядывать, потом яростно трясти. Его лицо принимало разные выражения, он изучал ключи и поджимал губы, словно относился к ним с подозрением. Остальные отцы подошли ближе и стали задавать вопросы о том, как Брайан развивается, точно тренеры, интересующиеся игроками чужой команды. Научился ли Брайан сам переворачиваться? Перекладывает ли он предметы из одной руку в другую? Хватает ли сам «Чириоуз»?[15] Новые Папы задавали один вопрос за другим, наполовину из любопытства, наполовину соревнуясь, но Аполлон ничего не имел против. На самом деле он получал удовольствие от происходящего не меньше, чем остальные. Он не стал ничего рассказывать о потрясающей книге, которую нашел вчера. Да и зачем? Никто из этих мужчин не говорил о своей работе, надеждах и мечтах, ведь они могли обсуждать детей. Аполлон вытащил телефон и дюжину раз сфотографировал Брайана, лежащего на резиновой подстилке. Его снимки, сделанные вчера, в подвале в Ривердейле, стали настоящим хитом, во всяком случае, несколько первых. Аполлон вошел в Фейсбук и загрузил туда новые фотографии. Все двенадцать. Глава 22 Вчера, в первый день выхода на работу после рождения ребенка, Эмма проснулась одна, когда оба ее мальчика отправились в Ривердейл на охоту за книгами. Сходив в туалет, Эмма включила душ. Полчаса под водой, Аполлон ни разу не вошел, чтобы воспользоваться туалетом, а Брайан не заплакал, чтобы ему сменили пеленки, покормили или просто подержали на руках. Она не хотела жизни без своих дорогих мальчишек, но тридцать минут? Да пожалуйста. Эмма побрила ноги в душе, хотя и очень медленно, потому что ей было больно наклоняться, вымыла волосы, потом, когда пар рассеялся, наложила макияж, глядя в зеркало, и собственное лицо ее удивило. Как она может чувствовать себя совершенно другой, а выглядеть почти как прежде? Первый день возвращения на работу. Ее удивило собственное нетерпение – Эмме ужасно хотелось поскорее добраться до библиотеки. Всего-то полставки, зато она сохранила медицинскую страховку. С того момента, как она перестала работать на полную ставку, Аполлон начал зарабатывать больше, но медицинская страховка имела огромное значение. К примеру, они могли оплатить услуги Ким в качестве акушерки. К сожалению, они не стали платить ей за роды, ведь она не принимала в них участия. Перед тем как одеться, Эмма подошла к холодильнику и нашла запас прокладок, пропитанных гамамелисом. Она засунула одну в трусики и получила удовольствие от прохладного облегчения. Перед уходом она нашла свой телефон и обнаружила сообщение от Аполлона. Одиннадцать фотографий крепко спящего Брайана. Она рассмеялась, глядя на ребенка, и ее лицо раскраснелось от любви. «Почему мой ребенок спит в подвале?» – написала она в ответ. И отправилась на работу. Эмма прошла мимо протестантской епископальной церкви на углу Форт-Вашингтон и Сто семьдесят девятой улицы. Может быть, именно там они устроят крещение Брайана. Ему исполнилось всего два месяца, но Лилиан, выросшая в епископальной Уганде, не раз намекала им с Аполлоном о необходимости скорого крещения. Семья Эммы придерживалась католической веры, редкость в Бунс-Милл. Однако после смерти родителей Эмма и Ким посещали церковь не слишком часто. Люди были к ним добры, приглашали приходить туда в любое время, но приход девочек Валентайн состоял из двух человек. Эмма направилась на восток, миновала кафе «Папа Джонс» и новую аптеку, занявшую место мясного магазина. Затем прошла мимо греческой православной церкви Святого Спиридона, стоматологической клиники, работавшей круглосуточно, брокерской конторы «Эн энд Си» и «Нью-эйдж файнэншнл», расположенных один за другим в следующем квартале. В этот час тротуары были заполнены спешившими на работу людьми и подростками, направлявшимися в школы. Эмма стала проблемой для всех – она шла медленно и никуда не спешила. Люди что-то сердито бормотали или ворчали, обгоняя ее, но ей было плевать. Гораздо хуже дело обстояло с болью, которая усиливалась по мере того, как она удалялась от своей квартиры, у нее в груди и горле что-то будто раздувалось. Она скучала по сыну. Это ощущение, похожее на скорбь, заставило ее остановиться на углу и прислониться к почтовому ящику. Она тихо заплакала, пока свет менялся с зеленого на желтый и красный. Она скучала по Брайану, а теперь еще и грудь у нее распухла и сильно болела. Эмма положила в сумочку молокоотсос, планируя сцедить молоко во время ланча, но не могла так долго ждать. Она плакала, ощущая огромное расстояние до своего ребенка так же остро, как боль фантомной конечности. Прохожие замечали ее – и шли дальше. Наконец Эмма восстановила дыхание, выпрямилась и снова направилась в сторону библиотеки. Трехэтажное здание из известняка, построенное в 1941 году, финансировал Эндрю Карнеги, а среди тех, кто посещал библиотеку, были Марианна Мур и Мария Каллас, Ральф Эллисон и Лу Гериг. Но Эмма предпочитала думать о детях, анонимных и важных, которых обслуживали в этом филиале такие женщины, как она, вот уже сто лет. Она надеялась стать для каждого из них тем, кем была для нее госпожа Рук, скромным освободителем, защитником и утешителем. Эмме нравилось быть библиотекарем. Она пришла на работу в 8.35 и обнаружила, что коллеги – ее друзья – повесили написанный золотыми буквами плакат ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ОБРАТНО. Шерил принесла торт из «Кэррот Топ», лучший морковный торт в Нью-Йорке. Карлотта уже заварила свежий кофе. А приветственную надпись купила и повесила Юрина, младший библиотекарь. – Я скучала без вас, – сказала Эмма. Расчувствовавшаяся Карлотта поцеловала Эмму в лоб, и той показалось, будто она получила благословение от первосвященника. Они попросили показать им фотографии Брайана, и Эмма охотно выполнила их желание. Они принялись ворковать о его огромных глазах, и форме ушей, и о том, какой он милашка. Карлотта и Шерил, давно ставшие матерями, давали непрошеные советы и заставили Эмму обещать «наслаждаться каждым мгновением, потому что все проходит слишком быстро». О, эти клише о родительской любви! Она знала, что скажет такие же слова другим молодым родителям, но что с того? На самом деле все было чудесно, и Эмма не могла бы мечтать о лучшем возвращении. Она ела торт и пила чай. Старшие леди принялись хвалить Аполлона, когда узнали, что он взял с собой Брайана на работу. Потом библиотекари приготовились заняться делом. Эмма взяла корзину с книгами, чтобы расставить их по своим местам, а потом принялась за газеты. Вниз в подвал – в читальный зал для взрослых, – где она заменила вчерашние выпуски сегодняшними. Карлотта уже начала распаковывать новые книги, сверяя их со списком. Шерил сегодня работала на втором этаже, в детском отделе, хотя филиал был таким маленьким, что все они менялись этажами и видами работы по несколько раз за день. У стойки на входе Юрина включила оба компьютера, а Эмма убедилась, что все четыре лэптопа для посетителей заряжены. Потом пробило десять часов, и двери библиотеки открылись. И в тот же миг звякнул телефон в сумочке Эммы. Когда Эмма его достала, оказалось, что Аполлон прислал новую серию фотографий Брайана. Отец и сын на подъездной дорожке у большого дома. Аполлон опирается на арендованный микроавтобус, то ли заносит туда сумки, то ли их выносит. Между тем Брайан лежит на одеяле возле подъездной дорожки и смотрит на деревья. Но прежде чем она успела разглядеть остальные фотографии, вошла группа детей, и Эмме пришлось заняться делом. Она проработала до полудня с ощущением, словно что-то застряло у нее между двумя крайними зубами, так ее все раздражало. И это чувство не проходило до конца ее смены, когда она смогла в три часа отправиться домой – и только тут она поняла, что ее беспокоило – второй снимок, полученный сегодня утром, фотография, на которой Аполлон и Брайан находились на подъездной дорожке. Первая мысль, пришедшая ей в голову: «Проклятье, почему ты разрешаешь моему сыну лежать на подъездной дорожке?» А потом возникла вторая: «Кто сделал фотографию?» Эмма достала телефон из сумочки и провела следующие десять минут на Сто семьдесят девятой улице, пытаясь отыскать фотографию, чтобы подтвердить свои воспоминания, но снимок исчез. Его не было среди сообщений, загрузок и в фотогалерее. Он пропал. Словно тот, кто его сделал, украл снимок. Глава 23 – Я рад, что ты привез ребенка с собой. Аполлон и Брайан встретились с Патрисом в центре города, на авеню Б. Патрис ждал их возле крошечного магазина, торговавшего компьютерами. Примерно в то же время Эмма открывала филиал библиотеки Форт-Вашингтон во второй день своего возвращения на работу. – Взгляни на этот агрегат, – сказал Патрис, показывая экран своего телефона Аполлону с фотографией настольного компьютера с двумя мониторами, четырьмя микрофонами и прочей техникой. – Я собираюсь сделать себе нечто похожее, только круче. Аполлон надел сумку-кенгуру с Брайаном так, чтобы тот мог видеть Патриса, и поднял ребенка немного выше, словно хотел показать Патрису собственный агрегат. – Знаешь, на кого ты похож? – спросил Патрис. – На Мастера Бластера. – Который управляет Бартертауном? – спросил Аполлон. Патрис ухмыльнулся. – Мастер Бластер управляет Бартертауном. Аполлон и Патрис обнялись, как два лучших друга, когда между ними висит двухмесячный ребенок. – На самом деле, – сказал Аполлон, – у Мастера Бластера маленький парнишка сидел на спине. А мы с Брайаном больше похожи на Куато и его брата. Патрис распахнул дверь в компьютерный магазин. – Ты готов сравнить своего ребенка с уродом Куато? – спросил Патрис. Аполлон нежно приложил ладонь к голове сына. – Марсиане любили Куато, – возразил Аполлон. – Они думали, что он проклятый Джордж Вашингтон. Патрис повел их за собой в магазин. – Ты странный чувак, мой друг. Хочу, чтобы ты это знал. В магазинчике находилось пять покупателей, включая Патриса, Аполлона и Брайана, и там почти не осталось свободного пространства. Женщина за стойкой оторвалась от разговора, посмотрела на новых клиентов и снова занялась покупателями. Брайан шевелился в сумке и тихонько поскуливал. Это вызвало почти аллергическую реакцию у посетителей магазина. Все взрослые, кроме Аполлона, приподняли плечи, точно пытались защитить уши. Двое мужчин оглянулись и нахмурились. Женщина за стойкой громко вздохнула. Аполлон не обратил ни малейшего внимания на их реакцию, снял сумку с плеча, поставил ее на пол и вынул Брайана. Опустившись на одно колено, Аполлон расстегнул ползунок и вытащил подгузник. Брайан дернул обеими ногами и замяукал громче. Подгузник был мокрым. Аполлон достал пеленальный матрасик, разложил его на полу и под треск липучек снял подгузник. Только после этого Аполлон поднял взгляд и обнаружил, что на него и его полуголого ребенка с ужасом сморят семь человек. – Какие-то проблемы? – спросил он. Прошло несколько мгновений, и все пятеро покупателей поспешно вышли из магазина. Даже тот парень, который уже собирался платить, выбежал вслед за остальными. Теперь пришел черед улыбнуться Патрису. – Как я рад, что ты прихватил с собой ребенка, – сказал он и повернулся к продавщице за стойкой – он стал первым и единственным в очереди. – У меня длинный список. Аполлон пожал плечами и закончил одевать Брайана. Патрис вышел из магазина с полудюжиной пакетов в руках, Аполлон нес сложенный грязный подгузник. – Вам с Даной пора подумать о детях, – сказал Аполлон, когда они шли по улице. И пожалел о своих словах в тот самый момент, когда закрыл рот. Такие вещи не следует говорить, и Аполлон это знал. Ведь он сам ненавидел, когда люди на улицах давали ему непрошеные советы о том, как следует ухаживать за Брайаном. Пожилые женщины ругали его за то, что он не накрывает, другие требовали, чтобы он убрал одеялко. Старики объясняли, как качать, кормить малыша или помогать ему срыгивать. Разве он не презирал даже тех, кто давал советы из самых лучших побуждений? А теперь выступил в точности как они. Может быть, когда у тебя появляется ребенок, ты, как пьяница, перестаешь себя контролировать. И не замечаешь, когда перестаешь быть милым человеком и превращаешься в придурка. – Тут ты прав, – ответил Патрис. – Если у нас не будет ребенка, как я познаю радость, которую испытывает человек, держащий в руке пригоршню дерьма. Они находились недалеко от Странда, просто им захотелось немного погулять по городу, и они направились туда, не принимая сознательного решения. Девиз магазина звучал так: «Восемнадцать миль книг». Аполлон не мог вспомнить, когда в последний раз нашел здесь что-то стоящее – каждый день стопки книг просматривали тысячи читателей, – но они не могли, оказавшись в центре города, сюда не зайти. Все равно что пренебречь встречей с любимым дядей. Воздух Манхэттена в начале зимы становится свежим, как спелое яблоко. Пока они шли, Аполлон старался держать Брайана так, чтобы ему в лицо не дул холодный ветер. Он поворачивал Брайана к себе, ребенок смотрел на отца и, быть может, видел кусочек синего неба между домами. Мальчик морщил губы, и его крохотные ноздри раздувались, когда Аполлон и Патрис неспешно шагали в сторону Странда. Как обычно, они принялись перебирать книги на передвижных тележках, стоявших в передней части магазина. Потрепанные книги в мягкой обложке, «Франкенштейн» и «Джейн Эйр»; старые учебники и сборники кулинарных рецептов. Патрис и Аполлон не искали ничего определенного – просто исполняли ритуал. – Так что мне пришлось уехать раньше, чем ты вышел из подвала в Ривердейле, – сказал Патрис. – Тебе следовало заглянуть к нам и попрощаться, – решил подразнить его Аполлон. Патрис откашлялся и не стал обращать внимания на подначки Аполлона.