Они отправились в центр, чтобы посмотреть кино в Фильм-Форуме. Возможно, «Древо жизни» Терренса Малика, который стали показывать после премьеры. Они выбрали его, потому что начало сеанса укладывалось в их план, кроме того, они хотели поесть в центре. Как только они уселись на свои места, оба почувствовали себя комфортно, казалось, они вновь стали взрослыми. Не мать и отец, а муж и жена. Так продолжалось целых восемнадцать минут. Но, как только начался фильм, оба заснули. Когда они проснулись, прошел час экранного времени, Брэд Питт был плохим отцом, но почему – они не понимали. И едва ли ситуация могла измениться. Аполлон и Эмма переглянулись, их лица освещал свет экрана, и они решили, что пора уносить отсюда ноги. Они направились в заведение на Томпсон-стрит, где подавали суши, место их первого свидания. Оба испытывали легкие ностальгические чувства, к тому же они находились в центре, так почему бы и нет? Однако из-за того, что стало прохладно, очередь в кафе растянулась на полквартала. Тогда они свернули за угол, зашли к «Артуру», где готовили пиццу на углях. Там, рядом с баром, стоял рояль, за которым сидел мужчина и не то чтобы играл, но его пальцы скользили по клавишам, извлекая какую-то мелодию. Эмма позволила себе один бокал красного вина, решив, что вечером она сцедит молоко и выльет его. Аполлон выпил оставшиеся в бутылке три или четыре бокала. Он надеялся, что он остается таким же привлекательным для нее, какой казалась она ему. Когда они уходили из ресторана, они спешили, чтобы не опоздать на поезд, рассчитывая, что вернутся домой до полуночи. Но, когда Эмма посмотрела на часы, то не сумела сдержать смех, было всего четверть десятого. – Давай сделаем еще кое-что, – предложила она. Аполлон кивнул, стоя на углу Хьюстон– и Макдугал-стрит. – Как насчет Большого побега? – Только если мы вернемся домой до двенадцати, – сказала она. – Твоя мама устанет. Аполлон подтолкнул жену на проезжую часть. – Останови такси, любовь моя, – сказал он. Эмме это удалось со второй попытки, машина затормозила, и Аполлон поспешно забрался внутрь вслед за женой. – Уолл-стрит, – сказал он, наклонившись к перегородке. – Пирс 11. Когда они подъехали к пирсу, то едва успели на последний ночной рейс речного такси. Часовой круиз по Ист-Ривер, мимо статуи Свободы, острова Говернорс и под Бруклинским мостом. Туристическое дерьмо, но что с того? Статус молодых родителей в Нью-Йорке понижает тебя до уровня туриста. На самом деле все еще хуже. У туристов, по крайней мере, есть вся ночь. И хотя весна скоро перейдет в лето, погода еще не стала по-настоящему теплой, поэтому большинство пассажиров пряталось на внутренней палубе в течение всего рейса. Но Аполлон и Эмма довольно долго оставались наверху, опираясь на поручни и прижавшись друг к другу. – Я рада, что мы вышли из дома, – тихо сказала Эмма, наблюдая за Манхэттеном на горизонте. – И нашему свиданию сегодня вечером. – Ее слова прозвучали так, словно она говорила на новом языке. Глава 26 У входной двери кто-то стоял. Аполлон из гостиной услышал, как он стучит, подошел к двери, когда стук стал громче, поднял руку и открыл все три замка. И увидел в коридоре мужчину с синим лицом, но без носа и рта, у него были лишь глаза. Мужчина протиснулся внутрь, опустился на колени перед Аполлоном и снял синюю кожу. Под ней оказалось лицо его отца. Аполлон улыбнулся и обнял его, а тот прижал его к себе, и Аполлон услышал шум бегущей воды. Потом Брайан Уэст открыл рот, и оттуда потек белый туман. Аполлон попытался отвернуться, но отец крепко его держал, заставляя смотреть. Квартиру быстро заполняла серая пелена, и шум воды стал громче и яростнее. Брайан Уэст поднял Аполлона на руки и понес в туман. «Ты пойдешь со мной», – сказал он. Аполлон вздрогнул и проснулся. Он ожидал, что окажется в своей прежней квартире в Куинсе, что снова стал мальчиком. Однако рядом, в постели, лежали его жена и сын. Эмма, не открывая глаз, кормила мальчика грудью. Аполлон повернулся к ним спиной, но заснуть снова не смог. Глава 27 Шесть месяцев без сна – это совсем не то же самое, что три месяца без сна. Разум становится топким, а тело превращается в нечто медлительное и мягкое, передачи заедают. Ким это знала, но все равно удивилась, когда пришла к Эмме и увидела, что у сестры жутко измученный вид. Одно дело, когда речь идет о твоем пациенте, и другое – твоя сестра. Ким пришлось нажать на кнопку звонка не менее восьми раз, и прошло около десяти минут, прежде чем один из зомби открыл ей дверь. – Эмма? – позвала Ким, стоя в дверном проеме. Она поставила на пол медицинский чемоданчик и сумочку. Ким не стала обнимать сестру – она и сама не понимала почему. – Что ты здесь делаешь? – спросила Эмма, и ее голос был настолько лишен эмоций, будто она разговаривала во сне. – Я звонила тебе и писала сообщения целую неделю, – сказала Ким. – Пришло время шестимесячной проверки для тебя и Брайана. Эмма посмотрела в квартиру. Раннее утро, но внутри царила темнота. – Брайан с Аполлоном, – сказала она. – А мне нужно кое-куда сходить. Услышав ее слова, Ким перестала быть встревоженной акушеркой и снова стала старшей сестрой. – Ты ведь понимаешь, что это контрольные медицинские ориентиры, – сказала Ким. – Мне нужно сделать работу. Эмма в ответ лишь пожала плечами, и ничего больше. Ким чувствовала, что готова начать спорить и обвинять Эмму, но почему? Многие матери игнорировали ее послания, и ей приходилось согласовывать новые даты посещений, или они вовсе забывали о назначенных встречах и попросту спали, сколько бы она ни звонила в звонок. Ким закрыла глаза и постаралась успокоиться. – Я могу сходить вместе с тобой по твоим делам? – спросила она. Только теперь Эмма на нее посмотрела. Ким хотелось расчесать волосы сестры, убрать их в хвост, помыть ей лицо, накормить ужином и уложить в постель. Ким подняла руку, но остановила себя. Глаза у Эммы всегда были немного ассиметричными, правый слегка больше левого, но сейчас несоответствие стало более отчетливым. Или так Ким показалось. Правый глаз Эммы выглядел каким-то распухшим. Ким поставила чемоданчик с медицинскими инструментами у порога и подождала, когда Эмма запрет дверь. – Ну, и куда мы идем? – спросила Ким, когда они спускались по лестнице. – Если ты пойдешь со мной, то увидишь, – ответила Эмма. Они пошли на север по Форт-Вашингтон-авеню. Утренний час пик уже закончился, наступило время пожилых людей и родителей с маленькими детьми. За пределами дома Эмма выглядела лучше, во всяком случае, она убрала волосы с глаз, а через несколько минут даже заговорила. – Я перестала проверять свой телефон, – сказала она. – Вот почему я не знала, что ты придешь. – А когда перестала? – спросила Ким. – Может быть, около месяца назад, – ответила Эмма. На перекрестке со Сто восемьдесят первой улицей Эмма не стала дожидаться зеленого сигнала светофора, просто вышла на проезжую часть и подняла руку. Машины, которые начали поворот, остановились. Ким попыталась ее догнать. Водители не гудели Эмме, но, когда к ней поспешила Ким, принялись громко ругаться. Они зашагали дальше по Форт-Вашингтон и миновали Беннет-Парк. – Аполлон каждое утро приходит сюда с ребенком, – сказала Эмма. – Он теперь почти не спит. – Брайан почти не спит? – удивилась Ким. – Аполлон, – сказала Эмма. – У него начались кошмары. – Если он уходит с Брайаном по утрам, тогда у тебя появляется возможность отдохнуть, пока их нет. Эмма продолжала идти вперед. – Я не сплю, пока их нет, – сообщила она. – Я вообще не сплю. У нас наступила полная катастрофа. Ким отметила это для себя, чувствуя, как ее тревога снова начинает расти. Она перешла в профессиональный режим, стараясь найти опору в опыте. – Ты можешь начать принимать дифенгидрамин или есть препарат, который называется «спокойный сон», – сказала она. – Оба безопасны при кормлении грудью. Ты пьешь кофе? Кофеин может оставаться в тебе дольше, чем тебе кажется. Эмма кивнула, но опустила голову и продолжала идти вперед. Казалось, между ними опустился занавес, и Ким попыталась понять, как его раздвинуть. Они подошли к зданию, стоявшему на углу Сто девяностой улицы, и Эмма без всякого предупреждения вошла в вестибюль. К тому моменту, когда Ким последовала за ней, Эмма успела нажать на кнопку звонка, и дверь открылась. Ким не сомневалась, что, если бы она не поспешила, Эмма успела бы захлопнуть дверь у нее перед носом. Пока они ждали лифт, Ким решила быть откровенной. – Я беспокоюсь, Эмма. Я смотрю на тебя и испытываю тревогу. – Я тебе кое-что скажу, – заявила Эмма, входя в лифт. – Я и сама испытываю тревогу. Лифт медленно поднимался вверх. Ким почувствовала, что у нее перехватило в горле, пока она ждала, что Эмма продолжит, но сестра больше не сказала ни слова. Наконец лифт добрался до шестого этажа. Эмма вышла, решительно направилась к двери квартиры, один раз позвонила в звонок, убрала руки за спину и стала ждать. – Мы пришли? – спросила Ким. – Что это за место? – Попробуй довериться мне хотя бы один раз в своей проклятой жизни, – сказала Эмма. Ким ощутила ледяной шок, и у нее защипало щеки, словно Эмма отвесила ей пощечину. Вскоре дверной глазок потемнел, как будто кто-то смотрел на них изнутри. – Чем я могу вам помочь? – послышался голос с акцентом. – Я прочитала о вас на форуме, – сказала Эмма. – Вас предупредили, что я приду.