— Не торопись, ты сейчас очень слаба. Медсестра поставит тебе капельницу, отдыхай. Я откинулась на подушку и прикрыла глаза. Мое лихорадочное состояние продлилось две недели, а я употребляла таблетки всего пару месяцев. Если бы я не решилась отказаться от них, как долго я смогла бы выдержать? Мне поставили капельницу, после чего я уснула, а когда проснулась, в палате было уже темно. Я пошевелила руками и ногами, все еще чувствуя сильную слабость, но в голове, на удивление, было ясно. Подтянув свое тело на кровати, я спустила ноги и встала на ноги, ухватившись на край кровати. Делая медленные, осторожные шаги, я приблизилась к туалету и тяжело облокотилась на раковину. Я выглядела просто ужасно. В зеркале отражалось бледное угловатое лицо, с темными кругами под глазами и потрескавшимися губами. Мои волосы безжизненной массой свисали вдоль угловатых скул. Я подняла руку и провела ладонью по тонкой коже лица, чувствуя сухость под пальцами. Я выглядела ровно так же, как я себя ощущала: разбитой, сломленной, болезненной. Мне стоит приложить больше усилий, если я хочу выпутаться из этого дерьма, иначе все, что уже со мной произошло, не будет иметь никакого смысла. Я вернулась в кровать и устало облокотилась на подушку. Мои мысли переключились на Гектора, который привел меня в клинику. Я не верила в добрые дела, люди всегда требуют что-то в замен, я просто еще не поняла, что нужно Гектору. Удивительно было то, что я себя ощущала другой, когда он был рядом. Словно он мог защитить меня не только от внешнего мира, но и от моих внутренних монстров, которые каждый день грызли мои внутренности, нашептывая в ухо голосом моего отца. Он не привлекал меня в плане секса или других чувств, скорее, он давал мне ощущение безопасности, и я, как мотылек, летела на этот свет. Одно лишь время покажет, сгорю ли я от этого света, или наоборот, наполнюсь теплом. Дверь распахнулась, и появилась уже знакомая медсестра, которая часто меняла мне капельницы, вливая пакет за пакетом. Вот и сейчас в ее руках был очередной пакет с жидкостью. — Не многовато ли капельниц? — буркнула я, осматривая свои исколотые руки. — Это внутривенное питание, — она кивнула головой в сторону пакета и стала крепить его на стойку, — ты слишком худа, девочка, это опасно для твоего здоровья. Я отвернула голову, пока она дырявила мою кожу, продевая иглу. Отрегулировав колесико, медсестра вышла из палаты, прикрыв за собой дверь. Дни тянулись медленно. Я спала большую часть, возможно, так действовали лекарства, но монстры перестали шипеть и вырываться. Они отошли в дальний угол моего сознания и оставались молчаливыми наблюдателями моей жизни. Я набрала несколько килограмм и уже не выглядела так, словно меня можно переломать пополам одним лишь дуновением ветра. Доктор все больше и больше хвалила меня за старательность, уменьшая количество препаратов. Первые попытки есть твердую пищу встретили сопротивление со стороны моего организма, привыкшего к внутривенному питанию. Но, постепенно, и эта проблема отступила, после чего доктор Мартинес заговорила о скорой выписке. Я понятия не имела, куда мне следует отправляться. Оставаться в Третьем центре я больше не планировала, опасаясь, что могу сорваться и снова начать употреблять таблетки. Но и идея вернуться к Пипе в свой старый дом, тоже не вызывала энтузиазма. Я снова оказалась перед выбором. Все мое существование было связано с борьбой. Я боролась за жизнь тогда, когда мне хотелось умереть. Я боролась со своим отцом, и вышла победителем. Я боролась с зависимостью, и я, блять, отказываюсь проигрывать эту битву. Теперь мне предстоит бороться за место в этом чертовом мире. Так каким будет это место? — Вы знаете, где мне найти мужчину, который привел меня сюда? — я решилась задать вопрос своему доктору, когда она в очередной раз загнала меня на весы, измеряя прибавку веса. — Он попросил связаться с ним, если ты спросишь, — доктор Мартинес записала цифры и кивнула мне головой, показывая, что я могу выдохнуть и спуститься на пол, — ты набрала восемь килограмм, Джессика, и это отличный результат. С твоим ростом тебе следует весить от пятидесяти до шестидесяти килограмм, и сейчас эта цифра на отметке в пятьдесят один килограмм. Я чувствовала, что набрала вес. Мои щеки округлились, ушли резкие углы скул, а ноги больше не выглядели, как коленки дистрофического кузнечика. Мне стало легче двигаться, я меньше уставала. Единственное, что меня беспокоило — это отросшие корни, которые выдавали мой натуральный светлый цвет. Мне удалось затеряться, отчасти, благодаря смене внешнего вида, так что в мои планы не входило вновь становиться блондинкой. — Так когда я смогу выписаться? — В любой момент, как ты этого захочешь, — доктор встала на ноги и направилась к выходу из палаты, — мне связаться с Гектором? — Да, — кивнула я головой, немного пожевав нижнюю губу. — Хорошо, — она улыбнулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Я осталась сидеть на кровати, поджав под себя одну ногу. Где-то в глубине моего сознания прошелестел едва слышный шепот «Разве мы можем ему доверять?». Я покачала головой и произнесла: — Мы не можем никому доверять, но нам придется, тебе не кажется? «Не кажется, — проворчал монстр в моей голове, — мне не нравится эта идея. Гораздо проще быть одной». — Нет, — я тряхнула головой, — я все же рискну. «Мы всегда можем перерезать ему глотку. Но ты все же сильно рискуешь, оставаясь здесь. Предлагаю собирать свое барахло и бежать отсюда нахрен». — Мы не будем никому перерезать глотку, ясно? — я не заметила, как повысила голос. — Не могу сказать, что меня это не радует, — насмешливый голос заставил меня резко выпрямиться. Гектор стоял около распахнутой настежь двери и наблюдал за моим внутренним монологом. Я не услышала, как он вошел в палату и теперь прислонился плечом к стене, скрестив ноги в высоких черных ботинках. На нем была белая футболка, темные брюки и большое количество оружия, которое торчало, висело и просто крепилось ремешками. Я уставилась на гладкую поверхность ножа, лезвие которого блестело в солнечном свете. — Кто ты? — решилась спросить я. — Я живу на границе, — ответил он, пристально рассматривая мое лицо, — ты знаешь, что делают на границе? — Да, — кивнула я, — там охотники за тварями. — Мы убиваем тварей, отбросов, зачищаем их гнезда и не даем им прорваться через стену, чтобы сожрать ваши милые задницы. — Это опасно? — А ты как думаешь? Нам не зря доплачивают за риск, потому что каждый выход за стену может стать последним. — Я могу стать такой же? — мои губы внезапно пересохли, а сердце заколотилось. Я удивила не только себя этим вопросом, но и Гектора, судя по его приподнятым бровям. — А ты этого хочешь? — задал он встречный вопрос. — Хочу, — кивнула я головой, мысленно отмахиваясь от монстра, который настойчиво стал биться в моей голове, призывая отказаться от этой идеи. Я поморщилась и махнула головой, прогоняя его, как назойливую муху. Гектор молча продолжал наблюдать, никак не комментируя мое поведение. Я заставила себя успокоиться и замереть на месте. Гектор шагнул внутрь и закрыл за своей спиной дверь. Я напряглась всем телом и слегка подтянулась на кровати, вжимаясь в спинку. Гектор замер посередине палаты и наклонил голову, оценивая мою реакцию, после чего шагнул в дальний угол и сел на стул, который обычно занимала доктор Мартинес. Я облизала губы и слегка откашлялась, прочищая горло. — У меня есть шанс стать охотником? — Зависит от многих факторов, — он закинул ногу на ногу и ухватил себя за лодыжку, словно не зная, чем занять свои руки. — Например? — Например, готова ли ты сдохнуть, защищая границу, — он уставился на меня своими синими глазами, сканируя мое лицо. Я несколько минут посидела молча, обдумывая его слова. — Думаю, что я не готова умирать, но я могу сказать, что готова работать. — Подготовка охотника — это кровь, пот, много гребаной боли и слез. Ты готова к этому, Джессика? — Нет ничего нового из того, что ты перечисляешь, — я смотрела на него с мрачной решительностью, — я готова начать. — Откуда ты? — неожиданно спросил Гектор. — Это так важно? — Мне хотелось бы знать, кого я собираюсь принять в ряды своих охотников. Граница — это не место для развлечений. Мы все работаем как единый механизм, если кто-то выходит из строя, последствия коснуться всех. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, Джессика, откуда ты? — Со Второго центра, — тихо ответила я. — Интересно, — Гектор опустил ноги и теперь уперся локтями в колени, продолжая наблюдать за мной, — второй центр — это интеллект и лучшие умы человечества. Мы — солдаты, которые только и умеем, что убивать. Ты убивала, Джессика? Я смотрела на него расширенными глазами. Я могла солгать. Я могла не отвечать, но мой рот раскрылся против воли, озвучивая горькую правду, которая резала мои уши. — Я убила человека, — слова с трудом проталкивались по моему горлу. — Тебе нужна была наркота, поэтому ты убила человека? — в голосе Гектора прозвучали металлические нотки. — Нет, — прошептала я, стискивая пальцы на руках, — нет. Я протолкнула ком в своем пересохшем горле и подняла голову, встречаясь с ним взглядом. — Я убила своего отца. Наркотики тут не причем. — Я так думаю, что он заслужил такой участи? — Да, — зло выплюнула я, — и я бы убила его еще раз, если бы мне выпал такой шанс. Гектор несколько долгих минут оценивающе смотрел на меня, задержавшись на макушке, где были видны мои светлые волосы, после чего кивнул головой. Его руки сжались в кулаки, а брови сурово нахмурились. Он встал на ноги и направился к двери. Мое сердце остановилось, когда я поняла, что он уходит. — Постой, — я вскочила на ноги и сделала несколько шагов в его сторону, — не оставляй меня. Я не знаю, почему так отчаянно цеплялась за Гектора. Его уверенность придавала уверенность и мне, его решительность вселяла в меня надежду на что-то лучшее, чем у меня было. Он повернулся ко мне всем телом, выглядя немного более встревоженным и злым, чем был до этого. И мне казалось, что я стала причиной его злости, поэтому неосознанно сделала шаг назад. Гектор тряхнул головой и на мгновение зажмурился, после чего посмотрел на меня с большим спокойствием. — Я не оставляю тебя. И тебе пора перестать шарахаться от меня, я не сделаю с тобой ничего, что может тебе навредить. Я иду к доктору, чтобы забрать твою выписную карту, после чего мы отправимся на границу, если ты не передумала становиться охотником. — Почему ты мне помогаешь? — наверное, в сотый раз спросила я. Гектор цокнул языком и отвел взгляд в сторону. — Потому что никто не заслужил все то дерьмо, что свалилось на твою голову. Он пристально смотрел на мое лицо, а по моему телу поползли мурашки страха. Мне казалось, что он знает гораздо больше, чем произносит в слух. — Я не могу так, — наконец вздохнула я и потерла лицо руками, — скажи мне, Гектор, что ты знаешь обо мне. Я не могу начать тебе доверять, пока я не знаю твоих мотивов. — Нора, — Гектор произнес только одно слово, но в моих глазах уже скопилась влага. Я прикусила губу и кивнула головой, приподнимая ладонь в молчаливой просьбе. — Не надо, — шепотом произнесла я и шмыгнула носом. — Я не причиню тебе вреда, поверь мне, — глаза Гектора были жесткими и печальными одновременно, — у меня нет скрытых мотивов. Я не испытываю удовольствие от насилия или еще какого-то извращенного дерьма. И меня уж точно не привлекают дети. Я познакомлю тебя со своими детьми, если ты захочешь. Я закивала головой, как болванчик, затем судорожно сглотнула и обхватила себя руками. Гектор шагнул к выходу, но остановился на пороге: — Единственное, что я требую от тебя, Джессика, это держать своих демонов на поводке. Гектор быстрым шагом вышел из палаты, оставляя меня внутри. Я шумно выдохнула, даже не заметив, что задерживала дыхание. Где-то в груди расцвело непонятное ощущение, от которого мне хотелось улыбаться. Я приложила руку к грудной клетке и потерла это место, растягивая губы в слабой улыбке. Гектор Я пришел в Третий Центр, чтобы самому увидеть, как мои сыновья проскальзывают внутрь, уверенные, что я не в курсе их факультативов. Бога ради, я их отец, который рядом практически с самого рождения. Я научился чувствовать дерьмо, еще даже не видя его, я научился смотреть затылком, каждый раз оттачивая суровый отцовский тон. Да что там тон, вы бы посмотрели на мой взгляд. Мне кажется, что каждый родитель должен научиться так смотреть на своих детей, чтобы они понимали вас без единого слова. Если Пол начинает таскать мое оружие и играться ножами — я просто смотрю, после чего он кладет их на место, пряча один в карман и думая, что я не заметил. Если Кристофер приводил девушку в наш дом и трахал ее на диване в гостиной, я тоже просто смотрел, возможно, слегка приподняв одну бровь, пока он торопливо натягивал штаны. Это метод воспитания, когда слова лишние, и мои дети сами понимают, что натворили какую-то хуйню, которую им придется разгребать. И вот теперь они стали драться в клетке. Точнее дрался Пол, а Кристофер выступал в качестве его разумной стороны, когда крышу Пола окончательно сносило. Они ни разу не видели меня на боях, но я был там. Я видел, сколько ярости и боли сидит в моем сыне. Я знал о его увлечениях, знал о событиях, которые толкнули его искать утешения таким образом. Я никогда не осуждал его, и уж точно никогда не говорил ему об этом, пока он сам не пришел ко мне. Я всегда стремился быть поддержкой и опорой для своих детей, поэтому они доверяют мне. Что качается Джессики, то я узнал ее сразу, как только она произнесла комбинацию из слов: «Убила отца….. Второй центр…..».