– Никаких. Я никогда никого не подвожу. Если кто и едет со мной, так это только в связи с моей работой. Да и это бывает очень редко. – Вы говорите правду? – Конечно. – Значит, исключено? – Абсолютно. Совершенно немыслимо. – Почему же так – даже немыслимо. – Видно, такая у меня натура. Да, натура у Фольке Бенгтссона замысловатая. Есть о чем поразмыслить. – Это как понимать? – спросил Мартин Бек. – А так, что я привык по распорядку жить. Любой из моих клиентов может подтвердить, что я не люблю опаздывать. Если меня что-нибудь и задержит, потом спешу нагнать. Мартин Бек поглядел на Рада, который изобразил на лице гримасу. Ее следовало понимать: мол, приверженность Бенгтссона к пунктуальности не подлежит сомнению. – Меня выводит из себя все, что нарушает обычное течение моей жизни. Кстати, и наша беседа выбивает меня из колеи. Не то, чтобы меня лично, но из-за нее у меня куча дел останется невыполненной. – Понятно. – И могу повторить, что я никого не подвожу. Тем более женщин. Колльберг поднял голову. – Почему? – Что «почему»? – Почему ты сказал: «Тем более женщин»? Лицо Бенгтссона изменилось, посуровело. И взгляд его был уже не безразличным. Но что он выражал? Ненависть? Отвращение? Страсть? Осуждение? Возможно, безумие. – Отвечай, – сказал Колльберг. – У меня было много неприятностей из-за женщин. – Это нам известно. Но ведь больше половины человечества составляют женщины, от этого никуда не денешься. – Женщина женщине рознь, – возразил Бенгтссон. – Мне почти одни скверные попадались. – Скверные? – Вот именно. Скверные люди. Недостойные представительницы своего пола. Колльберг безнадежно уставился на окно. Псих, да и только. Но что это доказывает? Вот на груше в двадцати шагах от дома повис, словно обезьяна, фотограф из газеты – можно считать его нормальным? Наверно, можно. Колльберг глубоко вздохнул и обмяк. Мартин Бек с присущей ему методичностью продолжал: – Оставим пока эту тему. – Оставим, – согласился Фольке Бенгтссон. – Не будем заниматься общими рассуждениями, обратимся к фактам. Вы вышли из почты всего через несколько минут после нее, так? Что было дальше? – Я сел в машину и поехал домой. – Прямо сюда? – Прямо сюда. – Теперь следующий вопрос. – Слушаю. Мартин Бек был недоволен собой. Почему он никак не может заставить себя говорить «ты»? Колльберг смог, и у Рада это звучало вполне естественно. – Машина должна была проехать мимо Сигбрит Морд, либо когда она стояла на остановке, либо в непосредственной близости от нее. Фольке Бенгтссон молчал. Мартин Бек услышал свой собственный голос: – Фру Морд при этом было видно? – Вопрос-то простой, Фольке, проще некуда, – сказал Рад. – Видел ты Сигбрит или не видел? Бенгтссон подумал еще, наконец вымолвил: – Я ее видел. – Чуть громче, пожалуйста, – попросил Мартин Бек. – Я ее видел. – Где именно? – На автобусной остановке. Может быть, несколько шагов не доходя остановки. – Один свидетель утверждает, что машина притормозила около остановки. Может быть, даже остановилась. Убегали секунды. Время шло. Все стали на минуту старше. Наконец Бенгтссон тихо произнес: – Я видел ее и, возможно, сбавил ход. Она шла вдоль правой обочины. Я всегда стараюсь ехать осторожно и притормаживаю, когда обгоняю пешехода. Может быть, так было и на этот раз, я не помню. – Машина шла так тихо, что совсем остановилась? – Нет, я не останавливался. – А со стороны могло показаться, что машина остановилась? – Не знаю. Честное слово, не знаю. Знаю только, что я не останавливался. Мартин Бек повернулся к Раду: – Кажется, он только что говорил, что старается ехать быстрее, когда запаздывает? – Говорил, точно. Мартин Бек снова обратился к убийце. Черт возьми, он в самом деле уже думал о нем как об убийце. – Посещение почты не было задержкой, которая потом вынуждала бы поторапливаться? – Я всегда захожу на почту по средам, – спокойно ответил Фольке Бенгтссон. – Во-первых, отправляю письмо матери в Сёдертелье. Ну и еще дела бывают. – Сигбрит Морд не садилась в машину? – Нет. Честное слово, не садилась. Вопрос был наводящий, но в обратном смысле. – Или Сигбрит Морд все же села в машину? – Нет, не села. Я не останавливался. – Еще вопрос. Может быть, Сигбрит Морд помахала рукой или сделала еще какой-нибудь знак? Снова воцарилась мучительная, непонятная пауза. Бенгтссон молчал. Смотрел в глаза Мартину Беку и молчал.