Здание было выстроено в прошлом веке, и в палате стояло три десятка коек. Запах невыносимый, и вся картина сильно смахивала на перевязочный пункт во время Крымской войны. Не больница, а сплошной позор. Он показал свое удостоверение медсестре. – Вы ошиблись, – сказала она. – Они не в общей палате, им отвели отдельную, у нас их четыре. Каждая на две койки. Вы можете сейчас поговорить с ранеными, – продолжала она. – Только не слишком долго. Элофссону больше досталось, но Гектор, пожалуй, дольше пролежит. – Я постараюсь не засиживаться. Войдя к коллегам, Колльберг убедился, что начальство позаботилось о своих раненых подчиненных. Цветы, шоколад, фрукты… Радио и цветной телевизор. Гектор держался бодрее, хотя левая рука и обе ноги у него были подвешены. Над Элофссоном висело сразу четыре капельницы, одна с кровью, другие с жидкостями разного цвета. – Небось, несладко здесь валяться, – сказал Колльберг. – Наш час еще не пробил, – отозвался Гектор. – Парень, который в вас стрелял, убит. – Да, это надо же, я его все-таки хлопнул, – оживился Гектор. – Сам лежал с двумя пулями, темно, да еще коллега упал как раз между нами. – Вспомнил имя, – вдруг сказал Элофссон. – Каспер. – Каспер? – Точно. «В машину, живо, Каспер», – сказал тот, который стрелял в меня. Точно, Каспер. – Ты совершенно уверен? – Абсолютно. Я же говорю, странное имя. Каспер – я никого не знаю с таким именем. – Я тоже, – сказал Колльберг. – И не «крайслер», а «шевроле». Светло-зеленая, а не синяя машина, нам неправильно сообщили. – Так, – протянул Колльберг. – Понятно. – Вот, а еще номер, – продолжал Гектор. – Они сказали, что буква А. То есть, понимай, стокгольмская машина со старыми номерами. И сказали – три шестерки. А на самом деле буква была Б и номер начинался двумя семерками. Потом еще какая-то цифра, а после нее, кажется, еще одна семерка. – Я на этот счет ничего не могу сказать, – заметил Элофссон. – Это очень важно, – сказал Колльберг. – Значит, зеленый «шевроле» зарегистрирован в Стокгольмской губернии, в номере две или три семерки. – Вот именно, – подтвердил Гектор. – Я всегда стараюсь все примечать и редко ошибаюсь. – Что верно, то верно, – согласился Элофссон. – Коллега всегда начеку. – Ну и как же был одет этот Каспер? – Темная куртка и джинсы, – ответил Гектор. – Маленький, волосы светлые. И длинные. – Теперь все так одеты, – заметил Элофссон. Вошла младшая медсестра, она катила тележку с множеством пробирок. Пока она занималась Элофссоном, Колльберг отодвинулся в сторонку. – Можешь еще говорить? – спросил он Гектора. – Сколько угодно. О чем ты хотел спросить? – Да как все происходило… Вы останавливаете их, выходите из машины. Перед этим ты успел заметить марку машины, цвет и номер. – Все верно. – А они что? – Они тоже вышли. Коллега Эмиль посветил фонариком внутрь их машины. Потом схватил того парня, что стоял ближе. А тот начал стрелять. – Тебя сразу ранило? – Почти сразу. По-моему, первые пули коллега принял на себя. Все это так быстро произошло… А потом и мне досталось. – Но ведь ты тоже мог выхватить пистолет? – Он у меня был в руке. – Значит, ты шел к машине с пистолетом в руке? – Ну да, у меня было словно предчувствие. – А парни в машине, по-твоему, видели твой пистолет? – Должны были видеть. Но патрон не дослан. Не положено. Надо было дослать, прежде чем отстреливаться. Колльберг бросил взгляд на Элофссона – тому стало совсем плохо. Исследование показало, что у Элофссона и Борглюнда патроны были досланы. Но ни тот, ни другой не стреляли, а Элофссон даже не расстегнул кобуру, это точно установлено. – Слушай, – окликнул Колльберга Гектор. – Тут поговаривают, будто Гюстав Борглюнд убит. Это правда? – Правда, – сказал Колльберг. – Умер сегодня утром. Колльберг видел, что Элофссон совсем обессилен, но требовалось задать еще несколько вопросов. – Вы заметили, они оба в вас стреляли? – Мне казалось, второй тоже стрелял, – ответил Элофссон. – В тот момент, когда все это происходило, я был уверен, что оба стреляют. Потому что за спиной у меня звучали выстрелы. Но теперь получается, что это коллега стрелял. Колльберг снова повернулся к Гектору: – А ты что скажешь? – Уверенно могу сказать только, что длинный брюнет стрелял в Эмиля и меня, когда мы на земле лежали. Затем я услышал, как машина сперва развернулась, потом рванула с места. – Значит, никто из вас не берется точно сказать, что светловолосый стрелял? Может, у него и оружия не было? – По-моему, нет, – сказал Гектор. – Я ничего такого не видел. Элофссон промолчал. Похоже было, что он дремлет. Колльберг смотрел на Гектора. В уме у него вертелся один вопрос: «У тебя всегда бывают такие предчувствия? Что ты сперва выхватываешь пистолет, а потом задаешь вопросы?» Но сейчас не время выяснять такие вещи. – Ладно, ребята, я пошел, – сказал он. – Поправляйтесь. Беседу с ранеными он расценил как полезную и поучительную. В полицейском управлении Мальмё Пер Монссон перекусил пополам зубочистку, швырнул в мусорную корзину и сказал: – Вот это номер. Трое суток разыскиваем по всей стране не ту машину. Не та марка, не тот цвет, не та буква, не те цифры. Полный набор. – Отчего умер Борглюнд? – спросил Колльберг. – Убит в связи с перестрелкой, – произнес Монссон с каменным лицом. – Так будет написано в газетах. Он достал из нагрудного кармашка новую зубочистку, не спеша снял с нее целлофан. – Вот, у меня тут все точно записано во избежание недоразумений. Он протянул Колльбергу листок, и тот прочел: «Полицейский Гюстав Борглюнд, 37 лет, скончался сегодня утром вследствие травм, полученных им в связи с перестрелкой между полицией и двумя вооруженными головорезами в Юнгхюсен. Еще двое полицейских были тяжело ранены в той же перестрелке. Однако их состояние можно считать удовлетворительным». Колльберг положил листок на стол. – Отчего он умер на самом деле? Монссон невозмутимо уставился в окно и сказал: – Его ужалила оса.