– Я могу сказать только, как это мне представляется. – Ну и что же тебе представляется? – По-моему, Борглюнд сидел сзади и спал, когда задержали машину с ворами. Когда он выбрался из машины, заваруха уже началась. Кристер Паульсон, а возможно, и Каспер, открыли огонь, и Гектор стал отстреливаться – результат известен. Борглюнд залег в укрытие, а попросту говоря, шлепнулся в канаву. И видимо, попал прямо на осиное гнездо. Оса ужалила его в шейную артерию. В воскресенье он явился на дежурство, но почувствовал себя плохо, и его отпустили домой. В понедельник угодил в больницу. Он уже был без сознания, да так и не пришел в себя. – Несчастный случай, – пробурчал Колльберг. – Да. Но не первый в своем роде. Насколько мне известно, такие вещи случались и раньше. – Ты разговаривал с ним до того, как он попал в больницу? – Говорил. И ничего толком не узнал. Дескать, остановили какую-то машину, и кто-то из этой машины открыл огонь. Тогда он залег в укрытие. Понятное дело, перетрусил. – Теперь мне известно, что говорят все участники происшествия, кроме Каспера, – сказал Колльберг. – Никто не утверждает положительно, что Каспер стрелял или хотя бы поднял руку на кого-либо. И все эти разговоры об убийстве Борглюнда сплошное лицемерие. – Так ведь прямо никто ничего и не утверждает. Сказано только, что он скончался от повреждений, полученных в связи с перестрелкой. А это на самом деле так. Ты куда, собственно, клонишь? Монссон озабоченно посмотрел на Колльберга. – Я думал о парне, на которого охотимся, – ответил Колльберг. – Пока мы не знаем, кто он, но скоро выясним. За ним гонятся – от такой облавы хоть кто голову потеряет. А на самом деле может оказаться, что он повинен всего-навсего в краже. Не нравится мне это. – Еще бы. А что в нашей работе может нравиться человеку? Снова зазвонил телефон. Мальм. – Что нового? Что сделано? Колльберг передал трубку Монссону. – Он лучше меня в курсе дела, – покривил Леннарт душой. Монссон невозмутимо изложил по порядку все новости. – Что он сказал? – спросил Колльберг, когда разговор окончился. – «Прекрасно!» И еще сказал, чтобы мы двигались дальше на всех парах. Через час явился Бенни Скакке, привел злополучную машину. Эксперты зафиксировали отпечатки пальцев, затем начался осмотр. – Ну и старье, – заметил Монссон. – Так, краденое имущество… Старый телевизор… ковры… статуэтка какая-то, если это можно назвать статуэткой. Спиртное… Разное барахло. И несколько монет из копилки. – Плюс двое убитых и столько же раненых – вероятно, пожизненных инвалидов. – Вот уж действительно неоправданные жертвы, – заметил Монссон. – Остается позаботиться о том, чтобы их не прибавилось, – заключил Колльберг. Они тщательно обыскали старый «шевроле». У обоих был немалый опыт в таких делах, а Монссон вполне заслуживал звание эксперта по обнаружению вещей, которые ускользали от внимания других. И на этот раз ему повезло. Между спинкой и сиденьем кресла, что рядом с водительским, попала сложенная несколько раз тонкая бумажка. Обивка разлезлась, и бумажка застряла под ней. Колльберг был почти уверен, что он ни за что не нашел бы этот клочок. Они возвратились в кабинет Монссона. Колльберг развернул бумажку, Монссон вооружился лупой. – Что это такое? – спросил Колльберг. – Валютная квитанция, выдана каким-то датским банком, – объяснил Монссон. – Точнее, копия квитанции. Одна из тех бумажек, которые либо выбрасывают сразу, либо складывают и суют в карман. И теряют потом, когда из того же кармана достают носовой платок. – И на ней положено расписываться? – Как правило, – сказал Монссон. – Но не всегда. Зависит от правил данного банка. Здесь роспись есть. – Ну и почерк! – сердито заметил Колльберг. – А кто из молодых в наше время пишет лучше? Что там? – Кажется, Ронни. Дальше К. И маленькая «а», и какие-то закорючки. – Кажется, Ронни Касперссон, – заключил Монссон. – Или Каспарссон. Но это лишь догадка. – Ронни – совершенно точно. – Что ж, проверим, может быть, и обнаружится какой-нибудь Ронни Касперссон. Вошел Бенни Скакке. Постоял, переминаясь с ноги на ногу. Колльберг посмотрел на него: – Что там у тебя? – Да вот, привел несколько человек, знакомых Кристера Паульсона. Девушка и два парня. Будете говорить с ними? – Я поговорю, – ответил Колльберг. Во внешности молодых людей не было ничего необычного. Впрочем, семь-восемь лет назад они сразу привлекли бы к себе внимание: длинные кожаные куртки с вышивкой, на парнях джинсы, тоже разукрашенные вышивками, на девушке длинная юбка, то ли индийского, то ли марокканского типа. Все трое в кожаных сапогах на высоком каблуке. Волосы до плеч. Они смотрели на Колльберга с тупым безразличием, которое в любую минуту могло смениться враждебностью. – Привет, – поздоровался Колльберг. – Есть будете? Кофе, бутерброды? Ребята пробурчали нечто утвердительное, а девушка тряхнула головой, убирая волосы с лица, и звонко отчеканила: – Накачиваться кофе да объедаться белым хлебом – только себе вредить. Хочешь быть здоровым – ешь натуральные продукты, пока еще можно хоть что-то найти. Избегай мяса и всяких суррогатов. – Ясно, – сказал Колльберг. И повернулся к стоявшему у двери стажеру. – Принеси три чашки кофе и побольше бутербродов, – распорядился Колльберг. – Зайди в овощную лавку на углу и купи здоровенную морковку, чтобы было побольше витаминов. Стажер вышел. Ребята заржали, девушка сидела прямо и сурово молчала. Стажер вернулся с кофе, морковиной и розовым от усердия лицом. Теперь рассмеялись все трое. Колльберг мог бы и сам усмехнуться, но ему не стоило большого труда сдержаться. К сожалению. – Ну так, – заговорил он. – Спасибо, что пришли. Вам известно, о чем речь идет? – Кристер, – ответил один из парней. – Вот именно. – По сути дела, Кристер был вовсе не плохим человеком, – сказала девушка. – Да только общество испортило его, и за это он ненавидел общество. А теперь легаши его убили. – Он и сам ранил двоих, – вставил Колльберг. – Ну и что. Меня это не удивляет. – Почему? После долгого молчания один из парней ответил: – Он всегда ходил с оружием. Когда шпалер, когда стилет, когда еще что-нибудь. Говорил, что в наше время иначе нельзя. Как будто он был доведен до отчаяния – так, кажется, говорят? – Моя служба заключается в том, чтобы разбираться в таких делах, – сообщил Колльберг. – Противное занятие – и отнюдь не благодарное. – А наша весьма противная и неблагодарная задача – жить дальше в этом прогнившем обществе, которое не мы довели до такого состояния, – сказала девушка. – Жить и каким-то образом вернуть ему человеческий облик. – Кристер не любил полицейских? – спросил Колльберг. – Все мы ненавидим легавых, – ответила девушка. – И за что нам их любить? Они ведь ненавидят нас. – Вот уж правда, – подхватил один из парней. – Нигде в покое не оставляют, ничего не разрешают делать. Сядешь на скамейку или на траву – легавый тут как тут. А представится случай – так подкинут… – Или издеваются, – вставила девушка. – Еще неизвестно, что хуже. – Кто-нибудь из вас видел парня, который поехал с Кристером в Юнгхюсен? – Каспера-то? – заговорил второй парень. – Я видел. Совсем немного. Посидели вместе, потом пиво кончилось, и я ушел.