– Привет, привет. Ну что тебе опять? По его тону можно было подумать, что Колльберг только и делает, что звонит и отрывает его от дела и вообще отравляет ему жизнь, хотя на самом деле Колльберг больше месяца с ним не разговаривал. – Речь идет о машине. – Ясно, – вздохнул Ельм. – В каком она состоянии? Расплющенная, обгоревшая, затонувшая… – Ни то, ни другое, ни третье. Обыкновенная, нормальная машина, находится на стоянке в Мидсоммаркрансене. – И что ты хочешь, чтобы я с ней сделал? – Бежевая «вольво». Адрес и номер известны, а также номера шасси и мотора. Ручка есть? – Есть ручка, есть, – нетерпеливо ответил Ельм. – И бумага тоже есть. Говори. Колльберг сообщил ему данные, подождал, пока Ельм все записал, и продолжал: – Можешь ты послать кого-нибудь из твоих ребят, чтобы проверил, совпадают ли номера? Если номера на шасси и моторе те самые, пусть заберет машину в Сольну. Если не те – пусть оставит ее на месте и немедленно доложит мне. Ельм ответил не сразу, и голос у него был недовольный: – А почему ты сам не поедешь или не пошлешь кого-нибудь из своих? От вас туда рукой подать. Если машина не та, наш человек только даром проделает весь путь из Сольны. Будто у нас и без того дел не хватает… Колльберг прервал тираду: – Во-первых, я уверен, что это та машина, во-вторых, мне некого послать, и, в-третьих, криминалистическое исследование машин – ваше дело. – Он перевел дух, потом продолжал уже мягче: – И к тому же ваши люди лучше знают, как тут действовать. Мы только все испортим – насажаем свои отпечатки пальцев, уничтожим важные следы. Пусть уж с самого начала эксперты за дело берутся. Собственный голос казался Колльбергу каким-то фальшивым. – Ладно, пошлю человека, – ответил Ельм. – А что именно вам надо знать? Какие специальные исследования проводить? – Пока пусть постоит у вас. Мартин Бек потом позвонит и скажет, что ему нужно. – Ясно. Сейчас распоряжусь. Хотя, по правде говоря, у меня каждый человек на счету. И еще неизвестно, куда машину ставить. У нас тут пять машин ждут исследования. И в лаборатории лежит гора всевозможного хлама. Знаешь, что нам вчера подсунули? – Нет, – уныло протянул Колльберг. – Две бочки сельди. Каждая рыба разрезана и снова зашита, а внутри – по пластиковому мешочку с наркотиком. Как, по-твоему, пахнет от человека, который целую ночь копался в рассоле и чистил селедку? – Не знаю, но могу представить себе. – Колльберг рассмеялся. – А что вы потом сделали с селедкой? Жареная сельдь в луковом соусе – чудо. Могу научить, как приготовить. – Тебе хорошо шутить, – обиделся Ельм. И положил трубку, не дожидаясь ответа; Колльберг все еще смеялся. При одной мысли о жареной сельди он проголодался, хотя недавно позавтракал. Несколько минут Колльберг рисовал в блокноте черточки, соображая, как действовать дальше, потом снова взялся за телефон. – Инспектор уголовного розыска Скакке. – Привет, это снова я. Ну как, дописал свой рапорт? – Не совсем. Так о чем ты хотел меня спросить? – Да все насчет той «вольво», которую Касперссон украл в Веллинге. Заявление о краже у тебя близко? – Тут, в ящике лежит, – ответил Скакке. – Подожди минутку. Он даже не стал класть трубку на стол и уже через полминуты достал нужную бумагу. – Есть, – сказал он. – Вот оно. – Отлично. Фамилия, имя владельца? Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Бенни Скакке нашел нужные данные. – Кай Эверт Сюндстрём. «Все правильно», – подумал Колльберг. Он даже не удивился, только ощутил удовлетворение от того, что его догадка оправдалась. – Леннарт? – спросил Скакке. – Да, да, я слышу. Кай Эверт Сюндстрём. Но ведь заявление не он сделал? – Его жена. Цецилия Сюндстрём. – Кажется, ты был у них в Веллинге? – Был. У них свой домик. Машина стояла в открытом гараже. Вор мог ее видеть с улицы. – Ты с обоими говорил? – продолжал расспрашивать Колльберг. – Главным образом с ней. Он больше помалкивал. – Как он выглядит? – Возраст – около пятидесяти. Рост – примерно метр семьдесят. Худой, причем худоба, я бы сказал, болезненная. Волосы светлые, с проседью. Почти белые. Очки в темной оправе. – Профессия? – Фабрикант. – Что он производит? – Вот этого я не знаю, – ответил Скакке. – Жена, когда заявляла, назвала его фабрикантом. – Он как-нибудь объяснил, почему не заявил сам? – Нет, но жена сказала, что собиралась обратиться в полицию уже в понедельник утром. А он возразил, что машина, может быть, еще найдется, незачем спешить. – Припомни, о чем еще шла речь. Что они говорили друг другу? – Да нет, только о машине и говорили. Я спросил: заметили они что-нибудь в воскресенье утром? Нет, не заметили. Собственно, я только с женой разговаривал, она дверь открыла, потом мы стояли в прихожей. Он вышел на минуту-другую, сказал, что обнаружил пропажу уже пополудни, и все. Колльберг посмотрел на черточки, которые нарисовал в своем блокноте. Они должны были изображать карту Сконе, точками обозначены Веллинге, Андерслёв, Мальмё и Треллеборг. – Тебе известно, где находится его фабрика? – Он соединил чертой Веллинге и Андерслёв. – У меня сложилось такое впечатление, что он работает в Треллеборге, – нерешительно произнес Скакке. – Со слов жены. Колльберг соединил линиями Андерслёв и Треллеборг, Треллеборг и Веллинге. Получился треугольник с вершиной в Треллеборге; основанием служила линия Веллинге – Андерслёв на севере. – Здорово, Скакке, – сказал Колльберг. – Отлично. – А что, вы нашли машину? Я слышал, что Касперу удалось уйти? – Ушел, – сухо подтвердил Колльберг. – А машину мы, кажется, нашли. Ты давно говорил с Мартином? – Да уж порядком. Он все еще в Андерслёве? – Вот именно, – сказал Колльберг. – И как только я положу трубку, ты созвонись с Мартином и расскажи все, что ты только что рассказал мне. Про этого Кая Эверта Сюндстрёма, его внешность и все такое прочее. И пусть Мартин позвонит в криминалистическую лабораторию Ельму и проверит, забрали они машину или нет. Не откладывай. – Будет сделано, – ответил Скакке. – А что с этим Сюндстрёмом? Он что-нибудь натворил? – Там будет видно. Твое дело только сообщить Мартину, а уж он решит, как быть. Ясно? Потом можешь дописывать свой рапорт. Если что, я еще некоторое время буду у себя в кабинете. Мне тут тоже надо кое-что написать. Передай привет Мартину. Пока. – Пока. Колльберг больше не стал никуда звонить. Он отодвинул телефон, засунул в ящик стола блокнот, пододвинул к себе пишущую машинку, вставил лист бумаги и снова отстучал: «Стокгольм, 27 ноября 1973 года. В Центральное полицейское управление.