Подождав, пока девушка зайдёт внутрь, я закрываю за ней дверь и поворачиваю ключ. Ну, вот и всё. Дело сделано. Надеюсь, что аноним даже не заподозрил о том, что мы решили собраться вчетвером, или хотя бы не узнал, где именно. — Что это за место? — снова спрашивает Розина, проходя вглубь квартиры. — Да так, хата кореша, — бросаю я, не собираясь рассказывать подробности об этом месте и о том, как именно я заполучил его. Это, в принципе, не так интересно. Протиснувшись мимо Матвея и Сони, я прохожу в глубь помещения Квартира однокомнатная и чертовски ужасная. Здесь настоящий клоповник, хотя, если прибраться и привести всё в порядок, то жить можно. Света здесь нет, так как его отключили за неуплату, но он, в принципе, нам и не понадобится, ведь на улице ещё светло. Так же тут нет ни телевизора, ни вообще какой-либо техники. Лишь старая плита на кухне и раковина. В комнате стоит одна кровать, на которой сидит Маша и роется в телефоне. Рядом старая тумбочка, в углу комод с зеркалом. Стул возле шкафа. Прогнившее окно скрывает полупрозрачная грязная тюль. На стене рисунок девушки и ещё какие-то калякали. Маша поднимает на меня взгляд, отрываясь от сотового, а потом переводит его на свою сестру, которая как раз заходит в комнату. Соня морщится, осматриваясь. Ей явно не по душе подобные условия. — Ну, мы собрались, — говорит Матвей, прикрывая за собой дверь. — Что дальше? Я отступаю в сторону, чтобы каждый из присутствующих попал в поле моего зрения. Маша ставит блокировку на телефон, но не убирает его, словно бы вместе с ним чувствует себя гораздо комфортнее. Все молчат, неловко смотря друг друга. — Ну, — Соня первая подаёт голос. — Давайте расскажем, что нас связывает с анонимом. Для начала. — Нужно будет принести карточки, — говорит Маша. — Может быть сможем как-то связать их. Все письма, каждое из них. — У меня дома пасутся копы, — бросает Матвей, прислоняясь спиной к стене. — К тому же по любому все мои карточки забрали в полицию. Они висели у меня на стене. Розина-старшая вздыхает и облокачивается предплечьями о свои колени. В своих военных штанах она смахивает на солдата, который отслужил уже как минимум лет пять. — Ладно. Тогда давайте просто расскажем, что было в последних письмах. После того, как нас собрал этот петуш ночью, — предлагаю я, думая о том, что аноним запретил говорить об этом. Все пожимают плечом, соглашаясь. — Мне надо было пойти в больницу и провериться, — говорит Матвей. — Но, ясен хуй, я туда не пошёл. Поэтому аноним натравил на меня копов. Типа у меня дома запрещённые наркотики. Вот и всё. Я поджимаю губы, думая о том, что парень умолчал о транквилизаторах и о своей зависимости. Я смотрю на Машу, затем на Соню. — Я должна была отнести конверт по указанному адресу, — признаётся Розина-старшая. — Недавно я отнесла его. Что было внутри, я не знаю. — И ты даже не открыла? — возмущаюсь я. — А вдруг там что-то важное было! Она пожимает плечом и недолго молчит. — Он сказал, чтобы я не открывала… — я с упрёком смотрю на девушку. — Да что? — возмущается она. — Я настолько подозрительная в последнее время, что мне уже кажется, что жучки не только на мне, но и внутри меня тоже! Я побоялась открывать. Не знаю… Я вздыхаю и качаю головой. — Отстань от неё, — говорит Соня. — Если бы аноним узнал, всё могло быть и хуже. Видел, что он с Матвеем сделал? Нужно быть осторожными, — девушка замолкает, а я выжидающе смотрю на неё, дожидаясь, когда же Розина начнёт свой рассказ. Блондинка поджимает губы и отворачивается, строя гримасу. — Я должна была встретиться с человеком в месте, где познакомилась с Егором. И передать ему «небо падает». Это оказалась Яна Куркина. — Куркина? — выпаливаю я. — Да ладно! Она же свалила в Москву. Или куда там. Куркина… Я задумчиво хмурюсь, вспоминая, как после переезда Розиной в Питер, ещё до того, как я встал на ноги, Яна пыталась сблизиться со мной. Она постоянно названивала и приходила к нам домой, списывая всё на то, что ей меня жаль и что она хочет поддержать меня, особенно после того, как я расстался с Соней. А потом вообще начала слишком упорные знаки внимания проявлять. Я тогда был не в состоянии вообще с кем-либо общаться или же сближаться, поэтому в конце концов просто послал её. Девушка обиделась и больше не приходила, а потом я узнал, что она свалила в Москву после окончания школы. — Странно… Ладно. Мне аноним написал, чтобы я отказался тренировать одного парнишку. Пригрозил, что сдаст «Конечный пункт» копам. Там, вроде как, продаются запрещённые вещества. Я поговорил с Шершнем, — замечаю непонимающие взгляды девушек и поясняю. — Владелицей клуба… Чёрт… — мысли начинают путаться, и я трясу головой. — Короче. Есть чувак, Арчи, которому я должен кучу бабла. Я тренировал его племянника, чтобы отработать долг. Если бы я отказался работать с парнем, то у меня были бы большие проблемы. Но если бы я отказал анониму, то «Конечный пункт» прикрыли бы. Плюс и меня могли потянуть за собой. Поэтому мы с Шершнем договорились, что попросим Арчи о помощи, потому что, если потонет клуб, то и чувак тоже сольётся. Ибо он толкал наркотики нам. Арчи согласился и сказал, что найдёт анонима, но я должен продолжать играть по правилам преследователя. Вот я и играю. Я замолкаю, и неловкая тишина обрушивается на нас всех. Присутствующие всматриваются в меня, словно я только что рассказал нечто страшное и неприятное. Я вскидываю брови, мол, что? — Да тебе, по ходу, фиговее всего, — констатирует факт Соня. — С каких пор ты в криминал подался? Я прищуриваюсь, поджимая губы. — Ничего я не подался… Так получилось, — скрещиваю на груди руки. — Между прочим, я дерусь так-то тоже незаконно. Это всё считается подпольными боями, и не в почёте у копов. Соня качает головой, и это меня злит ещё больше, но я сдерживаю свои порывы съязвить. В комнате прохладно, не смотря на духоту на улице, а ещё здесь пахнет плесенью и сыростью. В этой квартире уже давно никто не бывал. — У кого-нибудь есть идеи, как всё это может быть связано? — спрашивает Маша, выжидающе смотря на всех нас по очереди, но в ответ ей только молчание. Как может быть связан поход в больницу Матвея, Яна Куркина, странное письмо, адресованное непонятно кому, и мой отказ тренировать Антона? Это всё какая-то бессмыслица. Допустим, Иркутского аноним хочет вылечить. Это логичнее всего, иначе зачем бы его посылать к врачу? Яна, скорее всего, из моего прошлого. Может быть аноним в курсе, что она пыталась подкатить ко мне после ухода Розиной. Письмо…Что было в конверте? Пока мы не знаем, кому оно и что внутри, мы не сможем никак связать это с остальными заданиями. И Антон. По любому, аноним просто хотел, чтобы у меня были проблемы с Арчи. Насолить мне решил. Вот только он не подумал, что я могу попросить помощи у кого-то. — Нужны карточки, чтобы хоть что-то понять. Надо было захватить их… — Маша снова за своё. — Пока можно просто подумать, кто шпионит за нами. Кто постоянно крутится вокруг нас… Соня пристально смотрит на сестру, и я вижу в её взгляде то ли упрёк, то ли досаду. — Можно сделать проще, — я подхожу к тумбочке и отодвигаю ящик, собираясь найти там маркер. Вроде бы он должен быть именно здесь… Ага. В моих руках оказывается чёрный предмет. Я медлю, осматриваясь и думая о том, что бумаги, конечно же, в этой квартире нет, а после подхожу к обоям и рисую прямо на них круг со знаком вопроса. От него в четыре стороны стрелки, а рядом с каждой наши имена. — Просто напишем, кто рядом с нами и кого мы подозреваем. Я прикусываю губу, думая о том, кого же мне написать. С кем я общаюсь в последнее время? Хм… Делаю стрелку от своего имени и пишу: Шершень. Следующая стрелка уходит к Арчи и Антону. Дальше персонал клуба (лень их всех перечислять). Так… кто ещё. Чёрт… всё это не логично. Шершень и Арчи вряд ли вообще связаны с анонимом, они же ищут его… Кто-то из работников клуба? Вполне возможно… Я отступаю, любуюсь своим творением. На ум больше никто не приходит… Повернувшись к Соне, которая стоит ближе всех ко мне, я отдаю ей маркер. Девушка берёт её своими тонкими пальцами и прикусывает губу, смотря на своё имя. Затем она приближается к стене и пишет «Таран», а после «персонал кафе». — Что за Таран? — кривлюсь я. Маша поднимается с кровати и подходит к нам, чтобы увидеть написанное. — Это Андрей, — говорит Розина-старшая, принимая от сестры маркер. — Из моей команды по страйкболу. Живёт в общаге. Я поджимаю губы и ехидно говорю, обращаясь к Соне. — Новый хахаль? Блондинка бросает на меня злой взгляд, но я лишь кривлюсь в улыбке. То же мне. Только вернулась, а уже мужика нашла себе. Посмотрел бы я на него… Маша приближается к стене и пишет всего одно имя: «Миша», после чего оборачивается к Матвею, который неохотно подходит ближе и принимает «подарок». Он медлит, затем прикусывает губу и пишет сначала «Надя», а потом «Лёша». Всё. Все предполагаемые имена на стене, возможные предатели и шпионы тоже. И что делать дальше? — Есть предположения, кто аноним? На несколько секунд нас окутывает молчание. — Малийский, — выпаливает Маша, скрещивая руки на груди. — Кто ещё мог додуматься до такого? — Вряд ли, — Соня качает головой. — Он в тюрьме и он слишком туп, чтобы провернуть подобное. Да, к тому же аноним явно действует не в одиночку. И каждый, кого мы подозреваем, должен быть знаком с ним и должен иметь претензии к нам, чтобы подписаться на подобное. — Да больше некому, — бурчит её сестра. — Нас четверых связывает только Малийский. Уж не знаю, как он это провернул, но я уверена на сто процентов, что это он. Они замолкают. Малийский… Возможно. Решил отомстить нам за то, что мы его отправили за решётку. Это самый оптимальный вариант. Но тогда кто его помощники? И зачем они это делают? А самое главное, как, если Саша сидит в тюрьме? По крайней мере, должен там сидеть. — Если он узнает, что мы собрались вчетвером, то раскроет все наши секреты, — говорю я, прикусываю губу. — Нам нужно быть осторожнее. — Тогда давайте прямо сейчас это сделаем, — выпаливает Соня. — Выложим всё, чтобы потом аноним не смог ничего нам сделать. В чём проблема? Если всё равно потом раскроется. Мы должны действовать заодно. Я пожимаю плечом. — Да, в принципе, я и так уже всё рассказал. У меня проблемы с Арчи. Я должен кучу денег, и если я их не верну, то мне конец, — невозмутимо говорю я, вспоминая про Кристину, которая утверждает, что залетела от меня. Вряд ли стоит об этом сейчас упоминать, и вряд ли это вообще имеет значение, потому что ребёнок всё равно не мой. — Ладно, — Соня смотрит то на Машу, то на Матвея. Но Розина-старшая упорно молчит — я пристально смотрю на неё, пытаясь понять, о чём она сейчас думает. На её лице мелькает страх и даже какой-то ужас. — Я подсел на транквилизаторы, травку и ещё кое-что, — безмятежно бросает Матвей. — И мне плевать, что вы скажете, так что не утруждайтесь. Я продолжаю смотреть на Машу, потому что новость о колёсах друга мне уже не нова. Девушка косится в мою сторону, и мы встречаемся взглядами. Я прекрасно понимаю, что сейчас у неё в голове. День, когда мы с ней переспали. Я пытаюсь взглядом показать, чтобы она даже не думала рассказывать об этом. Если Соня узнает, она психанёт, и тогда пиши пропало. Она не поймёт, и тогда не видать нам совместной работы. Хотя, постойте. Это ведь именно она предложила собрать всех. Соня смотрит на Машу, но та усердно прячет взгляд. Молчи. Придумай что-нибудь левое, только ни слова про тот вечер. Пожалуйста, не будь такой тряпкой. Молчи. Девушка набирает в грудь воздух и выдыхает. Напряжение нарастает и с каждой секундой обрушивается на нас сверху, словно каменная плита. Маше тяжелее всего, и я буквально слышу, как яростно метаются её мысли в черепной коробке. — Я переспала с Егором, — выпаливает девушка. — Ну, заче-е-ем? — стону я, запуская руку в волосы. — Нахрена ты сказала? — Что?! — почти одновременно со мной выпаливает Соня. — Что, блять?! Маша виновато смотрит то на меня, то на сестру. — Нихуя се, — присвистывает Матвей. — Блять, вы серьёзно? — продолжает возмущаться Соня, прожигая меня взглядом. — Ты трахнул мою сестру?