— А может, я нашёл женщину на всю жизнь? — ничуть не смутился Саша. — В течение трёх лет не доверял женщинам, а тут вдруг внезапно нашёл, ага? — с сарказмом спросила Лея и вновь попыталась высвободить руку. — Отпусти по-хорошему. — А разве так не бывает? Когда-то же это должно было случиться, — Саша выпустил руку Леи и отступил на шаг. — Беги домой, поздно уже. Я подумаю. Если пойму, что не ошибся, найду тебя. — Не забудь только у меня спросить, нужен ли ты мне, герой-любовник! — выпалила Лея и почти побежала к подъезду. — Успехов тебе в твоём нелёгком, но приятном деле! Последние слова она выкрикнула уже из-за подъездной двери. Вслед ей раздался тихий смех. Глава 3 Лея и Саша расстались на весьма сомнительной и неопределённой ноте, и Лея была не только раздосадована (в первую очередь, на саму себя), но и зла. Однако это была лишь видимость. В самом деле новый знакомый очень понравился ей. Как бы Лея ни убеждала сама себя, ни стыдила, ни спорила сама с собой, ей не удавалось выкинуть Сашу из сердца и из памяти. Вроде, и не юная неопытная девочка уже, и поучительный опыт семейной жизни за плечами есть, а влипла, как пятнадцатилетняя романтичная особа, грезящая о кумире. Каждую ночь, засыпая, Лея вспоминала их с Сашей прогулку, его взгляд и, конечно, их поцелуи. Даже самой себе не хотелось признаваться в том, что она ждёт. Он сказал, что найдёт её, если не ошибся в своих чувствах. День шёл за днём, минули две недели с их знакомства, а Саша так и не появился. Значит, ошибся. Лея строго спрашивала себя о том, зачем ей нужен ветреный и непостоянный Дон Жуан, но с грустью и тоской вновь и вновь понимала, что почему-то очень нужен. И ей было очень горько оттого, что она оказалась Саше не нужна. Видимо, она просто не понравилась ему, а все эти слова о женщине на всю жизнь — всего лишь сказки, лапша для её ушей. К счастью, у родителей начались отпуска, и Гавриловы всей семьёй улетели в гости к Инне. Туда же вскоре прилетели Майя с мужем; вся большая семья была в сборе, потому скучать и переживать Лее стало некогда. А по возвращении она должна была приступить к работе в юридическом отделе того завода, на котором работала мама. …Гавриловы вернулись в родной город в начале августа, и в первый же вечер на пороге их квартиры появился Саша Гордеев. Лея только-только начала забывать о нём, полностью смирилась с тем, что они никогда больше не встретятся, — как вот он, тут как тут, нарисовался. Подарил Лее цветы и конфеты, и пригласил её на прогулку. Лее очень хотелось отказаться и от букета, и от конфет, а Сашу просто-напросто выгнать, и она непременно поступила бы именно так, но родители были дома. Поскольку Гавриловы-старшие славились своим гостеприимством, Саша очень быстро оказался за столом и ужинал вместе с хозяевами дома. Вёл он себя непринуждённо, чувствовал себя прекрасно. Рассказывал о своей семье и о том, как и при каких обстоятельствах познакомился с Леей. Спасибо, всеми подробностями не поделился. Лея, конечно, прекрасно знала о гостеприимстве и общительности её родителей, но всё равно её удивил и даже возмутил тот кредит доверия, который они выдали Саше вот так с ходу. Лёню-то они на дух не переносили. Поскольку Лее пришлось отказаться от первоначальных планов, она решила согласиться и на прогулку. Ей нужно было объясниться с Сашей, а проще говоря, отшить его. Первоначальный её восторг перегорел, и она теперь гораздо лучше помнила его слова, а не взгляды и поцелуи. Потому, едва они вышли из подъезда и скрылись за углом дома (Лея подозревала, что мама с папой наблюдают за ней и её кавалером в окно или с балкона), Лея выдернула свою руку из крепкой и тёплой ладони Саши, и строго сказала: — Александр, сегодня я приняла подарки в первый и в последний раз. И на ужине с моими родителями ты оказался случайно. Я просто не была готова к твоему появлению, не успела вовремя сориентироваться. Впредь я ничего подобного не допущу. Потому, во избежание неприятных ситуаций, лучше просто не приходи ко мне больше. — А я ждал этого разговора, видел, по твоим глазам, как ты недовольна, — вздохнул Саша. — Жаль. Чем же я так плох? Слишком простой? Ты-то сама вон как красиво, стройно и официально выражаешься. Будто юридический документ зачитываешь вслух. — Саша, не передёргивай! — возмутилась Лея, изо всех сил скрывая то, что ей стало очень стыдно от его слов. — Не надо делать из меня монстра. Или высокомерную фифу. Не помню, когда я дала повод так думать или говорить обо мне. — Тогда дело в другом? В том, что я слишком много наговорил тебе при первой встрече? Лея молчала, и Саша истолковал отсутствие ответа абсолютно верно. — Ясно, — кивнул он. — Ты теперь считаешь меня флюгером. Лея, скажи, было бы лучше, если бы я соврал или скрыл правду о себе? Да, есть за мной такое, — стараюсь быть максимально откровенным с людьми, говорю всё, как есть. Но мне всегда казалось, что это совсем не плохое качество характера. — Саша, я не говорила и не думала ничего плохого о твоей откровенности… — Зато обо мне думала плохое? — Нет! Но мне не подходят твои жизненные установки, Саша! Я считаю, то, как ты ведёшь себя по отношению к женщинам, — это недопустимо. Уверена, что ни одна из твоих временных подруг вовсе не мечтала стать «женщиной на одну ночь». — Я никому не лгал, никому ничего не обещал и никого ни к чему не принуждал, Лея. Это всё. Это вовсе не означает, что я не уважал тех женщин, считал их недостойными или использовал их. Я был честен. И с тобой я честен. Для меня ты другая, не такая, как все. Я не говорю, что ты лучше, порядочнее или красивее. Просто ты другая, и я тебя чувствую. Не могу словами объяснить, это где-то в сердце, в подсознании. Сначала я даже испугался, хотел забыть тебя. Но у меня ничего не получилось. Я держался три недели, а потом пришёл к тебе домой. И потом ещё несколько раз приходил, пока ваша соседка, которой вы оставили ключи, чтобы она поливала цветы, не сказала мне о вашем отъезде. Прошу тебя, Лея, подумай хорошо. Лея молчала, и Саша снова осторожно взял её руку в свою. — Я подожду, — сказал он. — Не буду пока приходить, раз ты так хочешь. Знаю, что ты ещё не отошла от неудачного замужества и боишься обжечься, но всё же прошу: постарайся не быть предвзятой. Почему-то мне кажется, что я тебе тоже сразу понравился, ещё там, в ресторане. Обещаешь подумать? — Хорошо, обещаю, — ответила Лея, стараясь, чтобы её голос звучал по-прежнему сухо. Саша проводил Лею до дома. Поцеловать не пытался, и Лея даже испытала какое-то парадоксальное разочарование по этому поводу, хотя наверняка оттолкнула бы Сашу. Он несколько раз повторил свой адрес и номер телефона (тогда ещё стационарного), хотя Лея прекрасно запомнила всё с первого раза. У Леи дома тоже был телефон, и Саша каким-то образом узнал номер. Возможно, родители Леи сообщили. Приходить Саша не приходил, как и обещал, но несколько раз звонил Лее, чтобы узнать, как у неё дела. Лея начала работать и рассказывала, в основном, о работе. Щекотливых тем упорно избегала, а Саша не спрашивал. Лея не могла ничего поделать с собой: она по-прежнему не доверяла Саше, хоть он и очень нравился ей. А ещё в ней говорила обида. Лея не могла закрыть глаза на то, что Саша сначала испугался своего отношения к ней, пытался её забыть, и «думал» целых три недели. А она тогда грезила им и очень страдала. Однако в начале сентября случилось то, что заставило Лею начисто забыть о глупых обидах, о недоверии, и полностью изменить отношение к Саше. Глава 4 Той осенью на долю семьи Гавриловых выпали тяжёлые испытания, которые, в то же время, тесно переплетались со счастливыми событиями. Старшая сестра Леи, Инна, носила третьего ребёнка, девочку, и должна была родить в середине октября. Средней сестре, Майе, удалось, наконец, забеременеть после десяти лет брака. Майя, её муж и все родные были очень счастливы, несмотря на то, что Майя практически постоянно находилась в стационаре, под наблюдением врачей. Владислав Николаевич и Маргарита Степановна с нетерпением ждали появления на свет внуков, но увы, не всем мечтам было суждено сбыться. Судьба распорядилась таким образом, что Владислав Николаевич так и не увидел ни внучку, дочь Инны, ни внука, которого родила в мае следующего года Майя. Однажды сентябрьским утром отец Леи ушёл, как обычно, на работу в колледж, но домой больше никогда не вернулся, — сердце. Маргариту Степановну почти сразу после звонка из колледжа увезли на скорой с гипертоническим кризом. Лея, собрав волю в кулак, запретив себе думать и чувствовать, обзванивала необходимые службы, а также всех родных и знакомых. Она не разрешила сёстрам приезжать: Инне до родов оставалось всего ничего, а Майе необходимо было во что бы то ни стало сохранить беременность. Муж Инны был в зарубежной командировке и должен был вернуться только через неделю. Муж Майи собирался приехать только на похороны, а потом сразу вернуться обратно. Лея понимала, что все основные заботы лягут на её плечи, и держалась изо всех сил. В какой-то момент, когда Лея повесила трубку и уронила голову на сложенные руки, раздалась резкая трель телефонного звонка. Подумав, что перезвонил кто-то из друзей семьи, Лея устало ответила. Звонил Саша. Лея только начала рассказывать обо всём, как вдруг не выдержала напряжения, страха и горя, — разрыдалась. — Я сейчас приеду, — сказал Саша. Он, действительно, приехал очень быстро. Узнав обо всём, позвонил начальству и договорился об отпуске без содержания. Саша взял на себя все заботы, Лея только помогала ему. Состояние Маргариты Степановны стабилизировалось, и ей разрешили присутствовать на похоронах супруга, а потом она вернулась обратно в стационар. До девяти дней Саша каждый день ездил с Леей на кладбище, а потом они вместе навещали в больнице Маргариту Степановну. Вместе организовали обед на девятый день. Всё это время Саша жил в квартире Гавриловых, не оставляя Лею одну, разговаривая с ней, если ей нужно было поговорить, и утешая, если она плакала. До девяти дней Лея почти не спала, и Саша постоянно дежурил рядом с ней. Потом они затеяли косметический ремонт, разобрали вещи Владислава Николаевича, разложили по коробкам и оставили до возвращения из больницы Маргариты Степановны, чтобы она распорядилась ими по своему усмотрению. Когда Маргарита Степановна вернулась, всех ждали новые испытания: вдова находилась в очень подавленном состоянии, постоянно плакала. Лея кормила мать чуть ли не с ложечки, контролируя каждый её шаг. С работы пришлось уволиться. Саша всё это время жил у них. Он работал, а в остальное время занимался всеми бытовыми делами. Маргарите Степановне стало намного легче только спустя два месяца: забота младшей дочери и Александра, а также появление на свет маленькой внучки, дочери Инны, вернули её к жизни. В конце ноября Саша, наконец, решил вернуться к себе домой, в свою заброшенную холостяцкую однушку. В течение прошедших двух месяцев Саша стал для Леи и Маргариты Степановны по-настоящему близким и родным человеком. Прониклись ситуацией и его родители, особенно мама, Вера Фёдоровна. Она постоянно созванивалась с Маргаритой Степановной и подолгу говорила с ней, а потом уговорила заниматься вместе с ней спортивной ходьбой. Даже Лея, которая выросла в тёплой семейной атмосфере, была удивлена тому, какую помощь оказывали им Гордеевы, а особенно, Саша. Однажды она пыталась заговорить о том, что они с мамой в долгу перед Сашей и его семьёй, но Саша так посмотрел на Лею, что она замолчала на полуслове. Теперь ей бы даже в голову не пришло не то что сказать, а подумать о Саше как о постороннем человеке. При этом никакой близости, кроме эмоциональной, между ними не было, что вполне объяснимо, если учесть ситуацию. В тот день, когда Саша начал собираться к себе, Маргариты Степановны не было дома, — они как раз ушли на пешую прогулку с его мамой. Была суббота, и собираясь, Саша напомнил Лее о том, что в понедельник она должна подойти на собеседование в отдел кадров организации, в которой он работал. Лея как раз была в поиске работы, на прежнем месте уже приняли другого сотрудника. Саша, как обычно, помогал. …Саша стоял спиной к Лее и укладывал вещи в сумку, когда почувствовал руки Леи на своём поясе, а её щёку — на своей спине. Руки его застыли. — Сашенька, не уходи, пожалуйста! Я уже не смогу без тебя больше, — еле слышно прошептала Лея, но Саша расслышал каждое слово. — Никого нет ближе и роднее, чем ты.