— Нам уже известно, что он выбирал не детей, а их семьи. Именно родители, захотевшие иметь всего одного ребенка, стали его настоящей целью. Он решил наказать их за эгоизм… Здесь речь не идет о каких-либо особых признаках жертв. Все девочки совершенно не похожи друг на друга, разного возраста, пусть эта разница и невелика. С физической точки зрения не существует одной особой приметы, такой, к примеру, как светлые волосы или веснушки на носу, которая бы их объединяла. — Но почему девочки, а не мальчики? — спросила Мила. Никто не смог ответить на этот вопрос. Горан кивнул, размышляя над этим замечанием: — Я тоже об этом думал. Но проблема в том, что нам неизвестно, откуда берутся эти его фантазии. Как знать, быть может, еще в школе он стал объектом насмешек со стороны какой-нибудь своей одноклассницы. Было бы интересно узнать ответ. Но к сожалению, мы не располагаем всеми подробностями, поэтому должны исходить только из того, что есть в наличии. Способ, которым Горан заклеймил вмешательство Милы, рассердил девушку, а ведь она все еще была убеждена в том, что криминолог на нее не в обиде. Третья стадия — обман. — Как Альберт заманивал в ловушку свои жертвы? На какие ухищрения он должен был пойти, чтобы суметь похитить их? — Дебби пропала за пределами школы. Аннеке — в лесу, где каталась на своем горном велосипеде. — Сабина исчезла прямо с карусели, на глазах у всех, — заметил Стерн. — Но каждый смотрел только за своим ребенком, — добавила Роза с некоторой долей язвительности в голосе. — Ведь на самом деле на чужих детей людям наплевать. — Как бы то ни было, он делал это на глазах у множества людей. Этот сукин сын ужасно проворен! Горан жестом успокоил присутствующих: ему не хотелось, чтобы недовольство, вызванное нежеланием быть одураченными таким банальным образом, взяло верх в их разговоре. — Первых двух девочек он похитил в безлюдных местах. Что-то вроде генеральной репетиции. Затем, обретя большую уверенность, выкрал Сабину. — Этим похищением он поднял планку вызова еще выше. — Не стоит забывать, что тогда еще никто не бросился на его поиски: только после исчезновения Сабины оказалось, что между случаями пропажи детей существует некая взаимосвязь, и людей обуял страх… — Да. Но ведь факт остается фактом: Альберту удалось выкрасть девочку прямо на глазах родителей. Словно это был фокус. И я не уверен, что ему было, как говорит Роза, начхать на тех, кто там находился… Нет, он обманул также и тех людей. — Браво, Стерн! Вот как раз над этим нам и нужно поработать, — обратился к сыщикам Горан. — А как Альберту удалось это сделать? — Он невидим, вот что. Реплика Бориса вызвала смех у присутствующих, но для Гавилы в этом заключалась сама истина. — Это говорит о том, что он такой же, как и все, и к тому же обладает прекрасными способностями к перевоплощению: он выдал себя за отца семейства, когда снимал Сабину с качелей, чтобы потом увести ее прочь. И все это он проделал, имея в своем распоряжении секунды четыре, не более. — И тут же исчез, смешавшись с толпой. — А девочка даже не заплакала? Не стала сопротивляться? — с недоверием фыркнул Борис. — А ты много знаешь семилетних детей, которые не закатывают сцен на каруселях? — заметила Мила. — Даже если она и заплакала, это выглядело вполне естественно в глазах окружающих, — продолжил разговор Горан. — Затем пришел черед Мелиссы… — Народ был уже очень встревожен. Девочке запретили выходить из дому, но она самовольно ушла, чтобы тайно встретиться с подружками в боулинг-клубе. Стерн встал со стула и подошел к стене, на которой висела фотография улыбающейся Мелиссы. Этот снимок был взят из годового отчета школы. И хотя по возрасту она была самой старшей, в ее не до конца сформировавшемся девичьем теле еще угадывалась детская угловатость. Да и роста она была не большого. Совсем немного — и она достигла бы половой зрелости, ее тело обрело бы округлые очертания, и юноши наконец стали бы обращать на нее внимание. Теперь же осталась только подпись под снимком в школьном отчете с хвалебным отзывом об атлетических способностях Мелиссы, а также упоминание о ее участии в издании школьной газеты в качестве главного редактора. Мечте девочки стать журналистом никогда не суждено сбыться. — Альберт, этот ублюдок, ее поджидал… Мила посмотрела на Стерна: спецагент, казалось, был потрясен собственными словами. — А между тем Каролину он похитил из кровати, прямо из дома. — Все просчитал… Горан подошел к доске, взял фломастер и стал быстро чертить линии. — Первые две девочки просто исчезли. Тот факт, что десятки несовершеннолетних убегают из дому, потому что получили плохую отметку или поссорились с родителями, был ему на руку. Поэтому никому не пришло в голову связать между собой эти происшествия… Третья стала жертвой очевидного похищения, так что все сразу всполошились… В случае с Мелиссой преступнику было заранее известно, что девочка не устоит от соблазна повеселиться с подругами… И наконец, он долго наблюдал за расположением дома четвертой жертвы и привычками всей семьи, чтобы затем беспрепятственно проникнуть внутрь… А что отсюда следует? — Что этот его обман фальшивый. И направлен он был не на жертвы, а скорее на тех, кто должен был их охранять: родителей, органы правопорядка, — закончила Мила мысль криминолога. — Ему вовсе не требовалось разыгрывать представление, чтобы расположить к себе девочек, он похищал их силой и только. Но при этом Миле вспомнился эпизод с Тедом Банди, который, заманивая в ловушку студенток, носил фальшивый гипс и тем самым внушал доверие своим потенциальным жертвам. Это был способ продемонстрировать перед ними свою уязвимость. Девушки помогали ему донести до машины тяжелые вещи, и таким образом преступнику удавалось убедить их сесть в его «фольксваген». А те слишком поздно замечали, что в дверце с их стороны не было ручки… Закончив писать, Горан назвал четвертую стадию — убийство. — Существует ритуал умерщвления, который серийный убийца повторяет из раза в раз. Со временем он может совершенствоваться, но в целом остается неизменным. Это — его товарный знак. И каждый ритуал сопровождается особым символизмом. — Поэтому у нас есть шесть рук и только одно тело. Он убил их, полностью отрубив конечность. Убил всех, за исключением последней, насколько нам известно, — добавила Роза Сара. Борис обратился к заключению патологоанатома и зачитал его вслух: — По словам Чанга, Альберт убивал свои жертвы почти сразу после похищения. — Но почему такая спешка? — спросил Стерн. — Да потому, что девочки как таковые его не интересовали. — Альберт не видит в них живых существ, — снова вступила в разговор Мила. — Для него они только объекты. «И шестая девочка тоже», — подумали все присутствующие. Но никто не отважился произнести это вслух. Было очевидно, что убийцу абсолютно не волновали ее страдания. Ему необходимо было сохранять ей жизнь только до достижения собственной цели. Последняя стадия — размещение трупов. — Сначала кладбище рук, затем Альберт подбрасывает труп в багажник педофила. Это что, его зашифрованное послание? — С этим вопросом Горан обратился ко всем присутствующим. — Он говорит нам, что он не такой, как Александр Берман, — заявила Роза Сара. — Более того, он, вероятно, хочет дать нам понять, что еще в детстве стал жертвой произвола. Он словно хочет сказать: «Я такой, какой есть, потому что кому-то потребовалось сделать из меня монстра». Стерн покачал головой: — Ему нравится провоцировать, разыгрывать спектакль. А между тем сегодня все первые страницы журналов пестрят сообщениями о Бермане. Я сильно сомневаюсь в том, чтобы ему захотелось делиться своей славой с кем-нибудь другим. Он выбрал педофила не из мести, должно быть, у него были иные мотивы… — Мне кажутся странными эти другие мотивы… — заметил Горан, вспоминая процедуру вскрытия, на которой лично присутствовал. — Он обмыл и привел в порядок тело Дебби Гордон, снова надев на нее ее же собственные вещи. «Он приукрасил ее для Бермана», — подумала Мила. — Нам неизвестно, поступил ли он так же в отношении других жертв и является ли частью его ритуала такое поведение. Однако очень странно… Эта странность, о которой говорили и доктор Гавила, и Мила, не являвшаяся экспертом в этом вопросе, но знавшая совершенно точно, что зачастую серийные убийцы оставляют себе на память что-нибудь из вещей жертвы: какой-нибудь фетиш, сувенир — для того чтобы потом наедине заново насладиться пережитыми ощущениями. Для таких людей обладание этим предметом равносильно обладанием ее хозяином. — Он ничего не оставил себе от Дебби Гордон. Едва Горан произнес эти слова, как в голове Милы, непонятно почему, всплыл ключик, висевший на браслете Дебби. Этим ключом открывалась жестяная шкатулка, в которой, как она полагала, хранился тайный дневник девочки. — Сукин сын… — непроизвольно воскликнула девушка и снова мгновенно оказалась в центре внимания. — Может, ты расскажешь и нам?.. Мила подняла глаза на Горана. — В комнате Дебби в колледже я обнаружила спрятанную под матрасом жестяную шкатулку. Думала, что там хранится дневник, но его не оказалось. — И что? — надменно спросила ее Роза. — Шкатулка была закрыта на замочек. Ключ от него висел на руке Дебби, и поэтому было вполне естественно предположить, что, если ее могла открыть только девочка, тогда, возможно, дневника вовсе не существовало… Но я ошибалась: дневник должен был быть там! Борис резко вскочил на ноги: — Он был там! Этот ублюдок проник в комнату девочки! — Но зачем ему потребовалось так рисковать? — возразила Роза Сара, которая никак не хотела соглашаться с Милой. — Да потому, что он всегда рискует. Это возбуждает его, — объяснил Горан. — Но тут есть еще другая причина, — добавила Мила, которая все больше убеждалась в правоте этой теории. — Я обратила внимание на то, что со стен исчезли некоторые фотографии: вероятно, на них Дебби была изображена вместе с шестой девочкой. Убийца любой ценой хочет помешать нам узнать, кто же она такая! — Поэтому он выкрал и дневник… И закрыл на замок шкатулку… Но для чего?! — Стерн никак не мог успокоиться. А Борису все была предельно ясно. — Никак до тебя не дойдет? Дневник исчез, но при этом шкатулка осталась закрытой, и ключ все время висел на руке Дебби. Он говорит нам: «Только я мог его взять». — Я для чего ему нужно, чтобы мы об этом знали? — Потому что там он что-то оставил… И это что-то — для нас!