У Роке уже был готов ответ, но он позволил следователям самим обо всем догадаться. — Не могу в это поверить, — выступил Борис. — Он им платил! — Да, он покупал их молчание все эти годы, — с отвращением добавил Стерн. «Сколько же стоит душа человека?» — подумала Мила. Ведь, в сущности, именно об этом и шла речь. Получается, что человек обнаруживает в себе социально опасные наклонности, из чего следует, что ему доставляет удовольствие убийство себе подобных. Для такого человека есть определение — убийца или маньяк. Но все остальные, те самые, что его окружали и не воспрепятствовали этим злодеяниям и которые, наоборот, извлекали еще и собственную выгоду, как можно их назвать? — А каким образом к нему попадали юноши? — спросил Горан. — Пока неизвестно. Мы издали приказ об аресте его личного секретаря, который вскоре после обнаружения тела девочки практически растворился в воздухе. — А как вы поступите с остальным персоналом? — Они все задержаны до тех пор, пока мы не выясним, получали они или нет деньги и что им обо всем этом известно. — Но ведь Рокфорд не ограничивался только тем, что подкупал людей из своего окружения, не правда ли? Горан словно прочел мысли Роке. — Несколько лет тому назад один полицейский заподозрил что-то неладное: он занимался расследованием исчезновения одного подростка, который сбежал из дома и ограбил магазин. Его следы привели прямо сюда. В то время Рокфорд обратился к своим могущественным друзьям, и полицейский был переведен в другое место… В другой раз одна ехавшая в машине парочка свернула на дорогу, пролегавшую вдоль окруженного высокой стеной поместья. Они увидели, как некто перелезал через ограду: это был раненный в ногу полуголый юноша, находившийся к тому же в шоковом состоянии. Они посадили его в машину и отвезли в больницу. Там он пробыл всего около часа. Кто-то, представившись стражем порядка, пришел и забрал его. С тех пор о юноше ничего не известно. Врачи и медсестры за свое молчание получили щедрое вознаграждение. Та парочка оказалась любовниками, таким образом, достаточно было просто пригрозить им о том, что об этих взаимоотношениях могут узнать их законные супруги. — Это ужасно, — сказала Мила. — Я знаю. — А что можно сказать о его сестре? — Думаю, что у Лары Рокфорд не все в порядке с головой. После автокатастрофы ей действительно стало хуже. Это произошло недалеко отсюда. В этом была только ее вина: она съехала с трассы и врезалась в дерево. — И тем не менее нам нужно с ней поговорить. И даже с Рокфордом, — заявил Горан. — Вероятно, этот человек знает, кто такой Альберт. — Черт возьми, как ты собираешься разговаривать с ним? Он в коме! — Получается, что он провел нас со своей болезнью! — Борис был вне себя от ярости. — Он не только ничем не поможет нам, но и за все, что натворил, даже дня не отсидит в тюрьме! — О, ты не прав! — возразил Роке. — Если ад существует, то его уже давно там дожидаются. Но он идет туда слишком медленно и мучительно: у этого сукина сына аллергия на морфин, поэтому нельзя уменьшить его боль. — Тогда почему он все еще жив? Роке улыбнулся, иронично выгнув брови: — Такова воля его сестры. Внутреннее убранство жилища Рокфорда наводило на мысль о его схожести с замком. Черный мрамор доминировал в интерьере комнат; его прожилки поглощали весь солнечный свет. Тяжелые бархатные портьеры закрывали окна. Картины и гобелены воспроизводили в большинстве своем изображения природы и сцены охоты. С потолка свисала огромная хрустальная люстра. Едва переступив порог зала, Мила испытала ощущение жуткого холода. Каким бы роскошным он ни был, все равно этот дом был насквозь проникнут духом вымирания. Прислушавшись, можно было уловить эхо былой тишины, осевшей со временем и образовавшей это несокрушимое и грозное спокойствие. Дара Рокфорд «дала свое согласие принять их». Она прекрасно знала, что не могла избежать этой встречи, но переданная следователям фраза как нельзя точно характеризовала тип человека, с которым они собирались встретиться. Она принимала их в библиотеке. Мила, Борис и Горан собирались задать ей вопросы. Мила увидела эту женщину в профиль, когда та, сидя на кожаном диване, элегантным жестом поднесла сигарету к губам. Она была невероятно красива. Еще издали все трое были поражены легким изгибом ее лба, следовавшего за ним тонкого носа и пухлыми губами. Пронзительно зеленый магнетический глаз в обрамлении необыкновенно длинных ресниц. Но едва они приблизились и встали напротив нее, как оказались в крайнем смущении от увиденной ими второй половины лица. Она была изуродована огромным шрамом, который начинался под волосами, врезался в лоб, чтобы затем погрузиться в пустоту глазной орбиты и устремиться вниз, как след от слезы, заканчиваясь под подбородком. Мила обратила внимание и на несгибавшуюся ногу: даже закинутая поверх другая нога не смогла скрыть этого увечья. Рядом с Ларой лежала книга. Она была перевернута таким образом, что не было видно ни ее названия, ни имени автора. — Добрый день, — поприветствовала следователей женщина. — Чем обязана вашему визиту? Дара не предложила гостям сесть. Они остались стоять посреди огромного ковра, покрывавшего почти половину комнаты. — Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов, — произнес Горан, — само собой разумеется, если это возможно… — Пожалуйста. Я вас слушаю. Дара Рокфорд потушила в пепельнице из алебастра то, что осталось от ее сигареты. Затем она достала еще одну из пачки, что лежала внутри кожаного футляра вместе с золотой зажигалкой. Ее щелкавшие зажигалкой тонкие пальцы едва заметно дрожали. — Ведь это была ваша идея о вознаграждении в десять миллионов тому, кто обнаружит шестую девочку, — начал Горан. — Мне казалось, что это тот самый минимум, который я могла бы для нее сделать. Она бросала им вызов, решаясь заговорить начистоту. Быть может, она хотела смутить их, а может, все — следствие ее необычайного антиконформизма, отчетливо контрастировавшего со строгостью дома, который она избрала в качестве своего убежища. Горан решил принять вызов. — Вы знали о том, что делал ваш брат? — Все знали. И все молчали. — А почему на этот раз не стали молчать? — Что вы хотите сказать? — Егерь, нашедший тело девочки: предполагаю, что и он имел свою мзду… Как догадалась Мила, Горан понял, что Ларе не составило бы труда затормозить все дело. Но она не хотела. — Вы верите в существование души? — поглаживая лежавшую рядом книгу, спросила женщина. — А вы? — Вот уже некоторое время я размышляю над этим… — И именно поэтому вы не позволяете врачам отключить вашего брата от приборов, которые еще поддерживают в нем жизнь? Женщина ответила не сразу. Вместо этого она посмотрела вверх. Джозеф Б. Рокфорд находился на верхнем этаже, в кровати, на которой спал с самого детства. Его комната была преобразована в палату интенсивной терапии, достойную самого современного госпиталя. Он был подключен к оборудованию, которое обеспечивало его кислородом, питало лекарствами и жидкостями, очищало кровь и освобождало кишечник. — Не следует истолковывать меня превратно: я хочу, чтобы мой брат умер. Казалось, женщина говорила абсолютно искренне. — По-видимому, ваш брат знал человека, который похитил и убил пять девочек, а теперь удерживает и шестую. Как вам кажется, кто бы это мог быть? Лара посмотрела на Горана единственным глазом: наконец она позволила выставить себя на его обозрение. — Как знать, быть может, это кто-нибудь из обслуживающего персонала. Кто-либо из находящихся сейчас в этом доме или бывших здесь в прошлом. Вам следует проверить это. — Мы уже занимаемся этим, но боюсь, что человек, которого мы ищем, слишком хитер, чтобы позволить нам себя обнаружить. — Как вы уже поняли, в дом имели доступ только те люди, услуги которых Джозеф оплачивал. Наемные работники и прислуга, все под его строгим контролем. Чужих я здесь никогда не видела. — А молодых людей вы видели? — решительно спросила Мила. Женщина, прежде чем дать ответ, выдержала длинную паузу. — Он и им платил. Всякий раз, особенно в последнее время, развлекал себя тем, что предлагал им нечто вроде договора, по которому они продавали ему свою душу. Они думали, что это такая игра, шутка — лишний повод выманить немного денег у сумасбродного миллиардера. Вот они и подписывали его. Подписывали все. Я обнаружила несколько таких бумаг в сейфе его кабинета. Подписи достаточно разборчивы, хотя то, чем они подписывались, собственно, чернилами и не является… Сделав этот жуткий намек, Лара рассмеялась, но этот смех был довольно необычным, что очень встревожило Милу. Он лился изнутри, словно после долгого томления в легких был, наконец, выплеснут наружу. Это был хрип, вызванный никотином, но вместе с тем и болью. Затем женщина взяла в руки книгу, что держала рядом с собой. Это был «Фауст». Мила сделала один шаг ей навстречу. — Вы ничего не имеете против, если мы попытаемся допросить вашего брата? Горан и Борис посмотрели на девушку, словно та потеряла рассудок. Лара все еще смеялась. — И как вы намерены это сделать? Он скорее мертв, чем жив. — Затем, сделавшись серьезной, она произнесла: — Слишком поздно. Но Мила не отступала: — Позвольте нам попробовать.