– Вообще-то, ее уже нашли. – Да ну? Правда? – Вы телевизор не смотрели? – Я рано ложусь. В девять. Синтии хотелось разузнать побольше, но у Милы не было времени. Она солгала, что у нее другой звонок, и попрощалась. Еще до разговора с Синтией в мозгу забрезжила новая догадка. Возможно, Бориса подставили. – Дальше не проехать, перекрыто, – обернулся к ней таксист. – Ничего, я выйду здесь. Она рассчиталась и вышла у самого заграждения. За ним стояли полицейские и десяток машин с мигалками. Вдоль всей улицы выстроились телевизионные фургоны. Операторы устанавливали аппаратуру так, чтобы в кадр непременно попадал дом. Именно здесь все начиналось. Это было место преступления, проходящее под наименованием «объект зеро». Дом Винсента Клариссо. Мила пока не знала, пустят ли ее туда. На всякий случай повесила на шею бедж, надеясь, что охрана не обратит внимания на иную юрисдикцию. По дороге попадались лица коллег, которых она встречала в коридорах Управления. Люди толпились вокруг капотов машин, горячо обсуждая событие. Другие закусывали бутербродами, пили кофе из термосов. Мила узнала фургон судмедэкспертизы. Сидя на подножке, Чан что-то писал и даже не поднял глаз, когда она прошла мимо. – Эй, а вы куда? Она обернулась; ее догонял тучный, одышливый полицейский. Надо было заранее придумать какой-то предлог, а теперь ее, скорей всего, выставят. – Она со мной. К ним подходил Крепп. На шее у него Мила разглядела пластырь, из-под которого высовывались шипы крылатого дракона. Не иначе новую татуировку сделал. На ходу он приказал полицейскому: – Пропусти, она работает по этому делу. Полицейский удовлетворился этой аттестацией и, повернувшись на каблуках, отчалил. Мила смотрела на Креппа, не зная, что сказать. Он подмигнул ей и двинулся по своим делам. «Ничего странного, что он пришел мне на выручку, – подумала она. – Ведь оба мы носим на теле стигматы, хотя и разные». К дому под гору вела мощеная аллейка. На камнях валялись стреляные гильзы – следы перестрелки, стоившей жизни Винсенту Клариссо. Входную дверь сняли с петель, чтобы облегчить выход. С порога Миле в нос ударил сильный запах дезинфекции. Гостиная была обставлена мебелью, облицованной пластиком, в стиле шестидесятых. Диван с узорчатой обивкой затянут полиэтиленовой пленкой. Декоративный камин. Желтый палас под цвет мебели. Обои в крупных коричневых цветах, похожих на львиный зев. Вместо галогеновых ламп светильники с абажуром – нововведение Теренса Моски. Капитан не терпит «декораций»: все должно быть строго, в традициях старой полицейской школы. Сам Моска расположился на кухне и проводил совещание в окружении доверенных сотрудников. Мила туда не пошла: ей надо, по возможности, остаться незамеченной. Все вокруг были в бахилах и латексных перчатках. Мила тоже натянула то и другое и принялась осматриваться, смешавшись с прочими. Полицейский снимал книги со стеллажей. По одной. Быстро пролистывал и складывал на полу. Другой рылся в ящиках буфета. Третий сортировал статуэтки. Там, где полиция ничего не трогала, похоже, царил маниакальный порядок. Ни пылинки; каждая вещь на своем месте, словно бы вставлена в общий пазл. Мила не знала, что искать; для нее это место было лишь отправным пунктом. Единственная зацепка – странный звонок Винсента Клариссо Синтии Перл. Раз Клариссо пожелал выслушать историю единственной уцелевшей, то он, быть может, не знал, кто такой Бенджамин Горка. А если не знал, то пятый труп был принесен в Центр вовсе не ради разоблачения Бориса. Этих логических выкладок явно недостаточно, чтобы снять подозрения с напарника: против Бориса убийственная улика – трусики Ребекки Спрингер, обнаруженные у него дома при обыске. И все же тут что-то не то. Мила поняла, откуда запах дезинфекции, когда увидела комнату в конце короткого коридора. Стерильное помещение с больничной койкой, накрытой кислородной палаткой. Большое количество лекарств, стерильные халаты, медицинская аппаратура. Это и есть операционная, где Винсент проводил ампутацию маленьким пациенткам, а потом превратил ее в палату интенсивной терапии для Сандры. В другой комнате Мила увидела полицейского перед плазменным телевизором, к которому была подсоединена цифровая видеокамера. Перед экраном – кресло; вокруг – колонки аудиосистемы. Сбоку от телевизора – целая стенка видеодисков с указанием дат записи. Полицейский вставлял один за другим в видеокамеру и просматривал. В данный момент экран отобразил солнечный зимний день в луна-парке. Слышался детский смех. Среди детей Мила узнала Каролину, последнюю девочку, похищенную и убитую Альбертом. Винсент Клариссо уделял много внимания своим жертвам. – Слышь, помоги-ка мне тут? Я ни хрена в этой электронике не понимаю! – громко позвал полицейский. Увидев ее на пороге, он было обрадовался, но тут же нахмурился, поскольку раньше никогда не видел. Прежде чем он успел что-либо сказать, Мила прошла дальше. Третья комната была самой интересной. Посередине высокий стальной стол. Все стены увешаны досками с записями, пояснениями, отрывными листочками разных цветов и тому подобным. Мила как будто попала в «Мозговой центр». Здесь в мельчайших подробностях были изложены планы Винсента. Памятки, дорожные карты, расписания перемещений. План интерната Дебби Гордон, а также сиротского приюта. Номер машины Александра Бермана, этапы его деловых поездок. Фотографии Ивонны Гресс и ее детей, снимок, сделанный на свалке Фельдера. Вырезки из глянцевых журналов со статьями о семье Рокфордов. И разумеется, моментальные снимки похищенных девочек. На столе навалены какие-то диаграммы с непонятными подписями. Такое впечатление, что хозяина оторвали от работы. Возможно, в ворохе этих бумаг содержится несостоявшийся эпилог пьесы, которую сочинял серийный убийца. Мила обернулась и застыла на месте. На стене позади нее красовались фотографии членов группы по раскрытию тяжких насильственных преступлений. Была среди них и она. «Вот теперь я действительно в брюхе монстра». Винсент внимательно следил за каждым их шагом. Но не было здесь ни единого намека на дело Уилсона Пикетта и, следовательно, на преступление Бориса. – Черт побери, поможет мне кто-нибудь или нет? – раздался возмущенный голос полицейского из соседней комнаты. – Ну чего тебе, Фред? Кто-то наконец подоспел ему на выручку. – Откуда мне знать, что я смотрю? И что мне потом писать в рапорте про эту фигню? – Покажи-ка. Мила оторвалась от выставки фотографий и поспешила к выходу из дома. Она была рада не столько тому, что обнаружила здесь, сколько тому, чего здесь не было. А не было тут Бенджамина Горки. И Бориса не было. Ей этого довольно. С пятой девочкой они промахнулись. Или же их намеренно ввели в заблуждение. И доказательством тому служит звонок Винсента Клариссо Синтии Перл. Он понял, что расследование уходит в сторону от прежнего направления, и решил разузнать об этом побольше. Мила думала о том, как преподнесет эту новость Рошу. Наверняка старший инспектор, пользуясь этими сведениями, найдет способ снять подозрения с Бориса и немного сбить спесь с Теренса Моски. Проходя мимо комнаты с телевизором, она увидела на экране место, которое никак не могли опознать полицейский по имени Фред и его напарник. – Ну, квартира, чего тебе еще? – Да в рапорте-то мне что писать? – Пиши «неопознанное место». – Думаешь? – Нет. Пускай другие за нас подумают, что это за место. А Мила знала. Они только теперь заметили ее, стоящую в дверях, не в силах оторвать глаз от кадров на экране. – Вы что хотели? Она не ответила и пошла дальше. Пересекая гостиную, достала из кармана телефон и набрала номер Горана. Он ответил, когда она была уже на подъездной аллее. – Что случилось? – Ты где? – спросила она, запыхавшись. Горан ничего не заподозрил. – В Управлении. Добиваюсь, чтобы Сару Розу пустили к дочери в больницу.