– А, ясно. Ну что же, тогда новости для тебя окажутся плохими. – То есть? С Денисом что-то случилось? – напряглась я. – Насколько мне известно, пока – нет. Но долго ему спокойно жить никто не даст. Видишь ли, – Мирон внезапно замялся, подбирая слова, – твой дружок занял много денег у одного человека, и решил их не отдавать. Вместо этого он приперся в родной город в надежде отсидеться тут, пока его ищут. – И что? – похолодела я от страшной догадки. – Его поймали, да? – Нет. Пока нет. Он где-то здесь, прячется. Но это вопрос времени, – «утешил» меня Воронцов. – Рано или поздно он проколется, а ребята, желающие получить свои деньги обратно, очень ждут встречи с ним. – Много он должен? – Прилично. Около пяти миллионов. Я присвистнула, совсем забыв, что такое поведение не красит женщину, и засунула в рот шоколадную конфету. Пять миллионов? На что Денису потребовалась такая сумма? И как же он планирует ее отдавать? – Ты знаешь, где он? – спросил Мирон. – Говорят, ты была последней, кто видел его в тот вечер. Я обратила внимание на изменившийся тон; на то, как пальцы Мирона дернулись, покрепче обхватывая горячую кружку, и медленно подняла на него взгляд. – Ты сам его ищешь, – догадалась я. – Люди, которым он должен, попросили тебя его найти, да? Чтобы потом выдать им? Мирон кивнул. – Они позвонили вчера, как раз за час до вашего с Тиной прихода. Выслали фотографию, я вспомнил, что вы вместе сидели в клубе. – Я не знаю, где он. Сама его ищу, – честно призналась я, но по глазам поняла, что Мирон мне не поверил. И что помощи от него не дождешься – при малейшей возможности он сдаст Дениса, а я, хоть и осуждала его поведение, все же была на стороне Беликова. Каждый может ошибиться… – Тебе лучше сказать мне правду, – проникновенно заявил Мирон. Я поежилась. Стало как-то неуютно, температура словно упала на несколько градусов. Зря я пригласила его домой… На всякий случай я решила держать ухо востро, и неуверенно ответила: – Но если бы я знала, где он, разве стала бы спрашивать у тебя? – Может быть, твой любовник не рассказал тебе о своих неприятностях? – предположил Мирон. И протянул руку к моему лицу. Испугавшись, я дернулась назад, позабыв о том, насколько тесна моя кухня, и больно приложилась затылком о холодильник, кувыркнувшись со стула. – Ай, – вырвался у меня болезненный стон. Машинально потерев голову, я заметила надвигающуюся на меня тень – Мирон встал, и теперь медленно наклонялся ко мне со зверским выражением лица… «Кажется, самое время заорать», – подумала я, и привела свой план в действие. Визг, вырвавшийся из моей груди, был сравним с криком человека, выигравшим в лотерею миллион долларов. Исторгнув вопль, я зажмурилась и прикрыла голову руками, прячась как в детстве. Секунды текли томительно, и… Ничего не происходило. Осмелев, я раздвинула пальцы и одним глазом посмотрела на Мирона. Тот стоял надо мной с озадаченным выражением лица, и жалостливо потирал правое ухо. – Ты что, ненормальная? – спросил он. – Я сразу понял, что ты того, с приветом. Чего орешь? – А ты чего руки распускаешь? – ринулась я в атаку, поняв, что никто меня сегодня убивать не будет. Присев рядом на корточки, Мирон цокнул языком, показывая степень своего удивления, и пояснил: – Ты шоколадом измазалась. Я хотел вытереть. И в подтверждение своих слов дотронулся указательным пальцем до уголка моих губ, тщательно стирая след от конфеты. – Видишь? – Вижу, – растерянно кивнула я, замечая в глазах Мирона новые эмоции: жалость и одновременно опасение. Неловко вышло, ничего не скажешь. Теперь Воронцов точно уверен в моей ненормальности. И, что самое обидное – я-то ни в чем не виновата… – Ладно, если мы разобрались, вставай, – скомандовал он, поднимаясь. – Голова не болит? – Да вроде нет, – промямлила я, кое-как заползая на стул и ощупывая макушку. Мирон все же настоял на том, что мне нужно приложить к ушибу что-то холодное, деловито пошарился в морозильнике, и, не найдя лед, достал огромную курицу. Бройлер выглядел до того упитанным, что я искренне подозревала его в родстве с индейкой, и немного опасалась готовить, потому он спокойно лежал в холодильнике второй месяц. – На, – сунул мне в руки Воронцов четыре килограмма замерзшего мяса. – Приложи к голове. – Как ты себе это представляешь? – поразилась я, поскольку держать бройлера на весу с моими слабыми мышцами более пяти минут не представлялось возможным. – Лучше достань бутылку молока. – Надо что-то ледяное. – Молоко подойдет. – Почему ты все время споришь? – недовольно спросил Мирон, но молоко достал, а курицу запрятал обратно. Я скосила глаза вправо, рассматривая экран телефона, загоревшийся от сообщения, и честно призналась: – Не знаю. Хочется. – Хочется ей, – передразнил меня Мирон, и включил чайник. – Не тошнит? – Не-а, – покачала я головой, тут же ойкнула от боли и замерла, пытаясь переварить послание Тины. Подло бросив меня на растерзание, предприимчивая Бельская в приказном тоне попросила задержать Мирона на час-другой, пока она встречается с бывшим одноклассником и по совместительству бывшим парнем пропавшей Марии Лубкиной. Просьба мне была понятно – следить за Виталием некому, а пока Мирон здесь, Виталик будет неотрывно сидеть возле моего подъезда. Проблемы возникали с исполнением – как, очень мне интересно, я должна задержать Воронцова на два часа? – Врача вызываем? – буднично спросил Мирон. Вспомнив Валерия Федоровича, я бурно заверещала: – Ни в коем случае! Я отлично себя чувствую. Все нормально. – Прекрасно, – кивнул Мирон, по очереди открывая дверцы шкафов. Наткнувшись на пакетированный чай, брезгливо повертел его в руках, открыл следующее отделение, нашел пачку листового чая. – Конечно, бери на здоровье, – ядовито сообщила я, беспомощно наблюдая за вторжением в личное пространство. – Спасибо, – ухмыльнулся он, достал маленький заварочный чайник и принялся колдовать над ним. – Сверху есть еще конфеты, – подсказала я, чувствуя себя гостем. – И в холодильнике торт. Правда, он, наверное, испортился. – Обойдемся без сладкого. Ты все равно его не заслужила, – заявил Мирон, наливая чай в маленькую беленькую чашечку. Ей я никогда не пользовалась, предпочитая поглощать напитки из огромных кружек. – А мне? – не вытерпела я. – Или чай я тоже не заслужила? – Тебе лучше выпить прохладной воды, – буркнул Воронцов, сделал глоток, удовлетворенно кивнул, и подытожил: – Значит, где Беликов, ты не знаешь. – Нет, не знаю. И он не мой любовник, – зачем-то сказала я. – Мгм, – никак не стал комментировать мое заявление Мирон. – Тогда у нас остается еще один вопрос. Скажи-ка, девочка, что ты хотела найти в моем доме? – В твоем… Что? – разволновалась я, и даже бутылку с молоком поставила на стол, чтобы освободить руки. – Камеры видеонаблюдения имеются не только на территории, но и в самом особняке, в коридоре, прихожей и гостиной, – лениво пояснил Мирон. – И сегодня утром я наблюдал, как ты, вместо посещения туалета носишься по второму этажу и заглядываешь в каждую комнату. Блин, кажется, убивать меня сегодня все-таки будут. Облизав губы, я нервно задрыгала ногой, не зная, что сказать. А что говорить-то? Как объяснить мой внезапный интерес к чужому? Соврать, мол, понравился дизайн, хотелось и на другие помещения посмотреть? – Ну, – поторопил меня Мирон. – Я не знаю, что сказать, – честно ляпнула я. – Скажи правду, – предложил он, и улыбнулся. Его мои потуги и растерянность страшно забавляли – примерно с таким же выражением лица в детстве я следила по телевизору за маленькой обезьянкой, которая никак не могла дотянуться до банана. От этого я еще больше разволновалась, беспомощно поглядывая по сторонам. – Бежать не вариант, – услужливо подсказал Мирон. – Я догоню. – Что-то меня тошнит, – попыталась я увильнуть от разговора, и соскользнула со стула. – Я подожду тебя возле туалета. Водички принести? – Не надо, – тоскливо ответила я, и села обратно. – Ну, в общем… Я… Мне стало интересно, вот я и… Заглянула в некоторые комнаты. – Чего? – вздернул брови Мирон, который ничего не понял. – Захотелось посмотреть, как ты живешь, – торопливо принялась врать я. – Знаешь, у тебя такой красивый дом… И камин настоящий. Я настоящего никогда не видела. Тут уж меня совсем понесло – поймав вдохновение, я воодушевленно и беззастенчиво несла полную чушь: