— Какая здэсь зона? — Леваша удивляется. — Вот и мне невдомек было, — продолжает Юрка. — Поинтересовался, а он мне книжку подарил. «Пикник на обочине» называется. Там зона была, где непонятно что произошло. Так же заброшенные вагонетки валялись. Оборудование. Опасностей всяких полно, а те, кто тащил оттуда всякую всячину, сталкерами назывались. Я-то эту книжку знаю, а вот Леванчик, похоже, нет. — Дашь почытать? — спрашивает. А у меня и глаза на лоб. Ничего себе, паренек разошелся. На пользу командировочка. Когда пошли, понял, что действительно на задумку Стругацких шахты похожи, только что Заморенок гайки не швыряет, как сталкеры в книжке той, и гравитационных кошмаров не наблюдается. Коридоры, коридоры. Камень кругом. Штреки то сужаются, то распахнется вдруг пространство до залов огромных. Сталагмиты ледяные на полу местами торчат. Их Юрка аккуратно обходит и нам рассказывает, что вроде заметок они, если посторонний появится. Эти растают, говорит, через месяц-другой, а потом, как земля промерзнет, опять нарастут. В основном по территории, граничащей с козлякинской, гуляли. Показал нам Юрка два перехода. — Эти, — говорит, — без ловушек, а еще в трех мастырки стоят. В одном месте он сильно напрягся и базарит: — Был кто-то. Стойте, нишкните — смотреть пойду. И в нору чернеющую ныряет. Леваша сопит. Чувствую я, непривычно пацанчику моему под землей. Чего греха таить, камень и меня поддавливает, а как подумаешь, сколько здесь еще кантоваться, так и вообще не по себе. «Ничего, — думаю, — свинорылый, скорей всего, сегодня-завтра здесь будет — все повеселей». Тут Юрка вернулся. Рассказывает: — Закрыл проход Вовка. Ловушка стоит. Если не глядя переться, обвал можно сочинить, а если кто за тобой идет, то и кости переломает. Потянул нас за собой. Базарит: — След в след давайте. Когда до крепи дошли, наверх показал. Я глянул — мать честна, толстенное бревно на самом кончике балансирует. Заморенок нас рукой манит, пальцем тычет. — Вот он, спусковой крючок, — говорит. Глядим, жерди кусок поперек штольни лежит, а от него веревка по стене вьется. Запнешься ногой, и рухнет деревяшка на тех, кто позади топает. — Еще неделю назад не было, — Замора шепчет, а у самого рожа хищная такая. Прошли на вражескую территорию. Юрка на стене метку белую нарисовал: — Если заблудитесь, вспоминайте про ловушку и куда ход идет. На планшетках карандашом тоже черканули, где и что. Когда на другую сторону вышли, Заморенок предупредил, чтобы не трогали ничего. Мол, у Козлякина глаз наметанный, сразу срисует, что был кто-то. Далеко не ходили. Выкатились на рудничный двор под ствол шахты. Юрка фонарем наверх светит. — Вот оно, — говорит, — наше место для догляда. Стационарный пост. Вовка туда не лазит, полагает, что там только вентиляционные ходы. — А на самом деле? — интересуюсь. — Так и есть — система вентиляции, но был там машинный зал. Обслуживающие норы вполне приемлемы, чтобы даже вы по ним ныряли. Окна на мою сторону есть и на Вовкину, так что обзорность в самый раз. Смотрю, а наверху действительно дыры какие-то, а выше — просто смерть… Даже лучик фонарика теряется. Внизу лестница видна. — Тоже лиственничная? — спрашиваю. — Конечно. Жизни одному пацану стоила в свое время. Сорвался он метров с семидесяти. — Вовины проделки? — А чьи же. Тут Леваша в разговор полез. — Вадапад? — спрашивает, и в сторону, где шум воды, пальцем тычет. — Небольшой. — Пасмотрым? — Нет, — отрезал Юрка. — Сейчас переходы глядим и пойдем верхотуру нашу осваивать. Оказалась всего одна нетронутая дорожка. Ею и вернулись. Заморенок шел-шел, а потом говорит: — Вход наверх там. И пальцем тычет. — Как забыраться? — Леваша интересуется. — Ищите. Присмотрелись, а в щели по стенке канат висит с узлами, черной краской выкрашенный. Замора смеется: — Вы, пацаны, — первые, кому я секреты свои показываю, глядите, конкурентами не станьте. Посмеялись. Действительно, какая уж тут конкуренция, только сумасшедший Козлякин и может за этот ад руками-ногами держаться. Когда наверх полезли, даже азарт мальчишеский появился. Ногами в скалу упираюсь, руками за узлы держусь. Лучик фонарика по камням мечется. Кое-где вода течет, будто слезинки блещут. Юрка сверху из норы торчит, указания дает. Когда поднялся, выяснилось, что из соседней дыры он для меня шумел. Полез я по проходу и опять вспомнил про шкуродер. Теснее, чем по старому руслу на входе. Метра три полз, за стенки цеплялся. Показалось даже, что сужается ход, а потом щель раздвинулась, и очутился я в небольшой комнате, квадратов двадцать площади. Потолок низкий, макушкой шапки, если на цыпочки встать, достать можно. Заморенок Леванчиком руководит, а я комнатку разглядываю. Пока парни на стенке возились, одиннадцать нор насчитал. Зияют в темноте своими ртами, как чудища какие. Воды нет, стенки сухие. По полу сквозняком отовсюду тянет. Новый образ выскочил — дышат шахты, и мы сейчас в легких у этого дракона. Останавливаю себя. С воображением шутки плохи. Я так считаю, что все вывороты сознания у иных — это лишь от живости ума и тонко организованной натуры. Клаустрофобия — уж точно из этой серии. Это как в заключении: устроится кто в тюрягу нежданчиком, а дела на воле незакончены, и начинается у него мракобесие. За голову держится и сутками чушь о проблемах своих порет, пока не загонится до сумасшествия. Таким обычно арестанты байки травят всякие. О клеще подкожном, который от лишних дум лезет, или еще что… Иными словами, отвлекают болезного от мыслей его черных, и не потому, что добрые такие, просто кому охота с сумасшедшим в одной камере жить. Потушил фонарик и стал черноту слушать. Забавная штука — организм. Никогда не думал, что получится у меня в такой обстановке комфортно себя почувствовать. Вроде как дома я. Прислушиваюсь и соображаю, что не так уж не правы Замора с Козлякиным, угол этот отстаивая. Юрка здесь вообще как на подворье собственном: там нычка, здесь затарка классная. Будь в Красноярье что-то подобное, имелся бы резон схрон организовать. Нырнул, и нет тебя. Хоть от ментов, хоть от врагов. Додумать не дали. Замелькали лучики из двух норок. Первым Заморенок выскочил. Встряхнулся, как лис, распушился. Леваша сопит, отряхивается. Уныло князю. Погоди-погоди, сейчас начнется настоящее веселье, когда свинорылый с компанией сюда заявятся и Козлякин за ними прилезет. Спрашиваю Юрку: — Слушай, а что здесь может быть такого, что Володька так озабочен? Не апатиты же? — Не знаю, — говорит. — Но, судя по экспедиции твоего паренька и настроению Козлякина на последней встрече, что-то немаленькое. Ты рассказывал, у них веревки были? — Ну да. — Это означает, что они вообще хрен его знает где полезут, или предполагают, что цель свою без альпинистов не достанут. — Как ты думаешь, чего ищут? — Сейчас думать не хочу, а вот когда появится кто здесь, то постараюсь послушать через вентиляцию, — с этими словами Юрка ткнул рукой в сторону зияющих нор. — Здесь много куда можно через дырки добраться. Теперь смотрите… Заморенок выложил наши планшетки и стал отмечать нужные переходы. — Наблюдаем Вовину территорию. Вот они, три прохода, — начертил он мелом белые пятачки над каждым. — Выходят вот сюда, — три отметины карандашом легли на планшетах. — Теперь наша сторона. Вход. Забрался наверх — затащи канат. Не дай бог, Вовка увидит… Тогда моему преимуществу в шахтах — кранты. Валить его придется. — Давно пара, — нервно отозвался Леваша.