– Вся ясно. Достаточно. Следующий. Дальше вперед вышел невысокий, крепко скроенный юноша с черной курчавой шевелюрой. Не такой массивный, как Дертин, но с хорошо развитым плечевым поясом и выпуклой грудью. Виннигар сразу вышиб у него меч, но потом парень собрался и пару раз отбил атаки гвардейца. Но несколько выпадов пропустил, включая последний – в живот. После чего рухнул на колени, и его лицо исказилось гримасой боли. Скиндар спросил своего помощника: – Что, сильно задел? – Прилично. Но без последствий, переживет. Капрал кивнул и обратился к рекруту: – Как себя чувствуешь? – Нормально, – сквозь зубы процедил тот. – А раз нормально, чего валяешься? Парень поднялся, его лицо все еще было сведено болевой судорогой, но с губ ни сорвалось ни единого стона. – Кто такой? – вполголоса спросил Скиндар у бурмистра. – Хоракт, сын мельника. – Крепкий парень. – С малолетства помогал отцу, ворочал мешки, да так, что надорвался. Скиндар подошел к рекруту: – Подними рубаху! Тот со вздохом задрал край своей серой сорочки. Стала видна свежая ссадина от тычка Виннигара, а одна сторона живота явно выпирала. – Как ты осмелился участвовать в состязании? – прорычал капрал. – Это было пять лет назад, а живот мне вправил лекарь. Он сказал, что это не страшно, просто новая мышца наросла на поврежденное место. Я могу поднимать тяжести не хуже других. Хоракт лгал, глядя прямо в лицо капралу. Да, он мог поднимать тяжести, но потом мучился спазмами. Отец часто говорил, что с таким недугом мельником ему не бывать. Скиндар пожевал губами. – Ладно, посмотрим. Но если попадешь в Воинскую школу, то должен быть не хуже, а лучше других, или я тебя оттуда лично вышибу. Следующий! Риордан замыкал список участников второго состязания. Когда гвардеец встал напротив него, по лицу Виннигара скользнула легкая усмешка. Солдат атаковал сразу, комбинацией, целью которой было выбить из руки Риордана меч. Финальный удар был замаскирован несколькими финтами, и он прошел с той силой, на которую был рассчитан. Мечи сшиблись с громким треском, но Риордан устоял, хоть и отступил на пару шагов. Тут же, без паузы, клинок Виннигара скользнул в верхний уровень, метя в лицо, и снова был отбит. И опять Риордан попятился. Толпа крестьян ответила на действия подростка радостными выкриками. Гвардеец прикусил губу и вновь перешел в атаку. Он сделал длинный выпад, чтобы на этот раз точно достать соперника, но Риордан неожиданно сместился вправо, тем самым проваливая солдата вперед, и лезвие его меча сначала чиркнуло тому по предплечью, а мгновение спустя остановилось в нескольких дюймах от горла. В тот же момент клинок Виннигара ударил рекрута по бедру, отчего тот охнул и присел. Зрители ответили недовольным ропотом на его действие – все видели, кто успел первым. Солдат сконфуженно опустил меч и обернулся к капралу. – Что-то я слишком увлекся, – пробормотал он. – Тебя обучали бою на мечах? – спросил Скиндар паренька. – Нет, – угрюмо ответил тот. – Но я почти каждый день играл ими с братом. В толпе засмеялись. Виннигар с силой бросил учебный клинок на землю. Если в столице узнают о его конфузе, не миновать насмешек. Один из чемпионов Овергора проиграл бой щенку, все навыки которого состоят из баловства игрушечным мечом! Скиндар поднял руку, прерывая всеобщее оживление. – Ладно, теперь посмотрим на вашу выносливость. Взяли оружие! Вытянуть руку и развернуть меч параллельно земле. Держим. Когда станет невмоготу, можете опустить. Через пару минут сдался Тиллиер. Потом медленно опустился меч Хоракт. Руку Дертина била усиливающаяся дрожь, а Риордан замер, будто статуя, губы его превратились в белую нитку, а лицо напоминало каменную маску. Наконец и Дертин, отдуваясь словно вол, прекратил испытание. Скиндар выжидательно посмотрел на последнего рекрута, но тот по-прежнему стоял неподвижно, не собираясь сдаваться. Капрал усмехнулся. – Хорошо. Упор лежа. Отжимаемся от земли на руках, спину держим прямую. Начали! Виннигар, веди счет. На тридцатом повторении остался один Дертин. Предпоследним от земли не поднялся Риордан, и было непонятно, то ли парень устал, но не подает виду, то ли просто решил остановиться. – Теперь приседания. Кто встанет на ноги на пятидесятый раз может считать себя счастливчиком и избранников богов. Виннигар, командуй. Пятьдесят раз присел каждый из претендентов. Тяжелее всего испытание далось Тиллиеру. Было заметно, что парень еле стоит на ногах. – А теперь все прочистили уши, – рявкнул Скиндар. – Вы прошли отбор и признаны годными для Воинской школы. Наступило время решения. Если жители королевства доверят вам свою судьбу, вы готовы умереть за Овергор? Три «да» прозвучало хоть и вразнобой, но громко. Губы Риордана шевельнулись, но он ничего не произнес. – Эй ты, как тебя там! Я только что обращался к тебе! Ты готов отдать жизнь за короля и народ? – Я не знаю, – совсем тихо ответил паренек. Из толпы раздался свист, Виннигар презрительно хмыкнул. По скулам капрала заходили тугие желваки. – Зачем ты участвовал в отборе? – Я просто пришел сюда с братом… – Мне наплевать, с кем ты сюда пришел – с братом или козой на привязи! Если ты не воин по духу, значит, незаконно занял чье-то место! Нам нужны самые лучшие, нам не нужны трусы и мямли! – Я не трус! – отчаянно выкрикнул Риордан. – Надеюсь, – усмехнулся Скиндар. – Иначе все подумают, что твой синий барс просто издох от старости. Спрашиваю еще раз – ты готов умереть за Овергор? – Да, – тихо ответил Риордан. – Громче, пусть тебя услышат. – Да!!! – Хорошо. Король Вертрон принимает твою жизнь. Теперь для всех. Завтра я приду и буду говорить с вашими родителями. Если вас при этом не окажется дома, ваша клятва будет аннулирована. Можете жить спокойно до старости, с клеймом слабака, – капрал внимательно посмотрел на Риордана. – Отбор в Воинскую школу закончен. Домашние фонари со светляками отбрасывали на стены дома прыгающие тени, которые перемещались вместе с движением насекомых. Жуки время от времени расправляли крылья, пытаясь взлететь, и их гудение действовало Скиндару на нервы. Бурмистр, жалкий скопидом, даже не подумал о том, чтобы обеспечить знатного гостя нормальным ночником. «Здесь мы привыкли экономить на всем». Гнусный враль. Капрал решил, что даст ему за Хоракта один золотой вместо трех. В конце концов, он подсунул рекрута с паховой грыжей, так что должен за это поплатиться. Негромко скрипнула отворившаяся дверь. На красной физиономии Виннигара тоже плясали световые пятна, потому что солдат держал в руках ровно такую же лампу. – Чего тебе? И почему без стука? – Я не хотел вас случайно разбудить. С первыми словами из его пасти густо пахнуло перегаром от местного грубого пойла. Наверняка налакался с деревенскими, а те готовы наливать ветерану сражений за его байки о победах. С улицы до сих пор слышались голоса, смеялись и повизгивали девки. Конечно! Ублажить героя Меркийской войны для многих из них было заветной целью. Ребенка, рожденного от солдата, государство сразу брало под свою опеку. – Почему ты не разогнал этот сброд? – палец Скиндара ткнул в направлении темного окна. – Они мешают мне заснуть. – Сейчас схожу, – виновато ответил солдат. – Хотел узнать насчет отбора… Мы возьмем Дертина? Капрал зевнул. – Никудышный боец. Но этот верзила сгодится в качестве «сундука». Когда умелый воин выдыхается, у него первым делом падает скорость. И если в следующем поединке он нарвется на противника, который значительно превосходит его в физической мощи, то даже подлинный мастер бессилен. Такая расстановка называется «заманить в сундук» или «положить в сундук», и на нее неоднократно попадались даже признанные технари. А бывшие неумехи в одночасье становились национальными героями. В армии Овергора сейчас не было нормальных «сундуков», вернее всех их к тому моменту попросту вырезали. Виннигар помедлил. – А что вы думаете о Риордане? Я знаю, парень хорошо держался, но мне кажется, что у него нет настоящей храбрости. Скиндар язвительно хмыкнул: – И доказательством его трусости, по твоему мнению, служит тот факт, что Риордан в одиночку вышел на синего барса и одолел зверя. – Нет, я не то имел в виду. Да кто знает, что там было с этим барсом! Но ему просто повезло сегодня. – Злоба и обида застилает тебе глаза, Виннигар. Храбрость делится на отвагу и мужество. Первая заставляет людей идти навстречу опасности, второе – не отступать при ее приближении. Для армии мужество ценнее отваги, потому что его верный спутник – хладнокровие. Риордан дважды пятился перед тобой, хотя мог этого не делать. При ваших сшибках кисть у него не отклонялась, я видел. Но он попятился, словно струсил. И ты, с твоим опытом и мастерством, поверил и бросился вперед. Если бы у Риордана в руках был настоящий меч, ты бы не смог врезать ему по ноге. Знаешь почему? Ты был бы очень занят, зажимая руками свое перерезанное горло. Поверь моему опыту – у этого молокососа отличное боевое мышление. – Простите меня, капрал, – тихо сказал Виннигар. – Иди, проспись, солдат. И захвати с собой проклятые лампы, а то с этими жуками я всю ночь глаз не сомкну. Если бы Риордан мог услышать этот разговор, он бы изрядно смутился. Дело в том, что сам он не верил в собственное мужество, а наоборот – постоянно подозревал и обвинял себя в малодушии. Но он успел убедиться в том, что стоит страху припереть его к стенке, то откуда-то из глубины натуры или характера появляется решимость для преодоления себя. Так было с охотой в горах. При первых вылазках он боялся до дрожи, потом испуг сменился упорством и злой сосредоточенностью. Когда он выходил из укрытия на синего барса, его колени ходили ходуном от ужаса, но едва он наткнулся глазами на взгляд хищника, выражающий только ярость и желание убивать, паника отступила, духу вернулась уверенность, а рукам твердость. Если его подначивали сверстники, он часто отворачивался с гордым невозмутимым видом и потом корил себя за трусость, но стоило Тиллиеру грубо пройтись насчет отца, назвать его одежду обносками и тем самым перейти черту, как внезапно Риордан ощутил холодную злость и решимость наказать наглеца. Более того, если бы на месте Тиллиера был Дертин, здоровяку тоже бы не поздоровилось, потому что в том момент Риордан ощущал себя несокрушимым. На отборе Виннигар не просто хотел испытать его, он хотел уничтожить морально, рассчитаться за собственное унижение на первом состязании, и чувство безвыходности подсказало стратегию поединка. Так что Риордан презирал себя за малодушие, но всегда шел навстречу страху, потому что знал – он может преодолеть его и стать сильнее. А может, это и было тем самым мужеством, о котором толковал Скиндар? Рассветные блики солнца подогрели небеса, и облака плавали в нем словно розовый пух. Пастухи, перекликаясь, гнали стадо домашних сарганов вверх по склону горы. Траву на обочине дороги густо покрывала серебряная бахрома росы. Скиндар остановился перед крайним по улице домом. Все было, как описал ему бурмистр. Плетень из кривых жердей, соломенная крыша, низкие оконца. Судя по внешнему виду хозяйства, людям, что тут поселились, не хватало крестьянской жилки, хотя, если верить рассказу старосты, лентяями они не были. Капрал отворил калитку, и конечно же она была плохо подогнана, а ржавые петли скрипели, будто жаловались на владельцев дома. Прямо перед крыльцом на шестах была натянута шкура синего барса, а рядом с ней на табурете сидел мужчина с серым одутловатым лицом и курил самодельную папиросу. Густые клубы дыма говорили о том, что табак у него был дрянной. Капрал остановился напротив шкуры, задумчиво провел пальцами по меху, наблюдая, как он переливается в рассветных лучах. – Качество отменное, можете не сомневаться, – сказал хозяин. – Ни одного изъяна.