— Я просто не могу поверить, что этот засранец появился именно в этот момент, — в голосе Нанао слышно страдание. — Не говори о мертвых плохо, — серьезно отвечает Мария. — Тебе вовсе не нужно было его убивать, знаешь ли. — Да не собирался я его убивать! Он поскользнулся, мы оба упали, и его шея сломалась. Это не было ошибкой, это была воля Провидения. — Мне не нравятся мужчины, которые занимаются самооправданием. — Не говори плохо о живых, — пытается пошутить Нанао, понимая, что сейчас для этого не самое подходящее время. — Так или иначе он сейчас висит на мне, и я ума не приложу, что делать с его трупом. — Ты можешь оставаться в тамбуре, продолжать обнимать его и сделать вид, что вы целуетесь. — Мария явно немного нервничает. — Двое мужчин обнимаются в поезде на протяжении всего пути до Омия… Звучит как-то не особенно реалистично. — Если тебе нужен реалистичный план, то как тебе такой: найти подходящее свободное место и посадить его туда? Только нужно быть осторожным, чтобы никто ничего не заметил. Можно посадить его на твое место, а можно попробовать найти его билет и посадить его на его же место. «Ну конечно!» Нанао кивает. Это звучит довольно разумно. — Ты меня просто спасла. Так я и поступлю. Он замечает, что из нагрудного кармана дешевой джинсовой куртки Волка выглядывает мобильный телефон, и забирает его, подумав, что он может пригодиться. Сует его в один из карманов своих брюк-карго. — Не забудь про чемодан, — добавляет Мария. — Спасибо, что напомнила; чуть было и вправду про него не забыл. В трубке слышен ее вздох. — Просто присмотри за ним. А я посплю немного. — Сейчас же утро! — Я всю ночь не спала, фильмы смотрела. Дома. Все шесть эпизодов «Звездных войн». — Тогда я сейчас отключаюсь. Позвоню тебе позже. Кимура Кимура изо всех сил выворачивает свои суставы, пытаясь освободиться от скотча, стягивающего запястья, и сбросить плотные петли веревки, которой перемотаны лодыжки, но узлы нисколько не ослабевают. «Есть один секрет, чтобы сделать это, Юити». В его памяти вдруг всплывает незваное воспоминание. Кто-то называет его по имени. Сцена, о которой он не вспоминал уже много лет — быть может, ни разу с того времени, как она произошла: дом, в котором он вырос, мужчина двадцати лет, чьи ноги и руки крепко связаны… «Ну-ка, посмотрим, как тебе удастся выпутаться, Сигэру», — смеется его отец. Его мама стоит рядом, она тоже от души смеется, и Кимура, который еще даже не пошел в младшую школу, присоединяется к родителям. Этот Сигэру был бывшим работником его отца, который продолжал навещать их время от времени. В нем было что-то дерзкое, как в молодом атлете, и он был честным и открытым парнем, этот Сигэру. Он считал отца Кимуры кем-то вроде своего наставника, и, похоже, был также очень привязан к маленькому Кимуре. «Твой отец был очень строгим начальником, Юити. Так что его хоть и звали Кимура Сигэру, а все называли его не иначе как Кондором»[26]. Юношу и отца Кимуры звали одинаково — «Сигэру», что, по всей видимости, и послужило их сближению. Когда отец и Сигэру вместе выпивали, последний часто жаловался на свою работу: «Очень, знаете ли, тяжелая. Так что я подумываю найти себе что-нибудь другое». Несмотря на то что взрослые старались говорить тихо, маленький Кимура слышал их разговоры и понимал, что взрослая жизнь полна проблем, а взрослые не всегда такие сильные, какими кажутся. В какой-то момент пути его семьи и Сигэру разошлись. Что Кимура о нем помнил, так это тот эпизод, когда Сигэру повторил трюк с освобождением, виденный им в телевизионном шоу. «Я тоже так могу», — заявил парень, увидев, как фокусник с легкостью выпутывается из связывавшей его веревки. Но в тот самый момент, когда Сигэру показывал, как именно нужно выпутываться из веревки, Кимура рассеянно перевел взгляд на происходящее в телевизоре. «Как же он это сделал? Как ему это удалось? Неужели в этом воспоминании нет ни единой зацепки?» Кимура отчаянно копает спящую гору своей памяти в надежде извлечь из нее жизненно важную крупицу информации, какой-нибудь ключ к тому, как же Сигэру удалось освободиться, — но не находит там ничего. — Дедуля, подожди меня немного, лады? Я только в туалет схожу. — Принц встает и делает шаг в проход. Кимура смотрит на него, на его дорогой пиджак: совершенно очевидно, что мальчишка из богатой семьи, которому никогда ни в чем не было отказа. «Не могу поверить, что я должен выполнять приказания такого сопляка», — мучительно размышляет Кимура. — Может, принести тебе выпить? — издевательски спрашивает Принц. — Маленькую баночку сакэ? — Отпустив эту омерзительную шутку, он удаляется в направлении хвоста поезда. Кимура вспоминает, что туалет в противоположной стороне к ним ближе, но не собирается выдавать эту информацию. «Нет сомнений в том, что этот мальчишка из богатой семьи, у него все есть. Всего лишь богатый испорченный школьник». Он думает о том, как впервые встретил Принца несколько месяцев назад… * * * В небе громоздились тяжелые кучевые облака, между которыми не было видно ни единого просвета, когда Кимура под утро вернулся домой с дежурства в больнице Кураи-тё, где работал охранником. Когда он пришел домой, Ватару пожаловался на боль в животе, и Кимура отвел его к педиатру. Обычно он отводил сына в детский сад и сразу же ложился спать, но в тот день у него не было такой возможности; голова у него кружилась и болела от усталости. К тому же в больнице оказалось неожиданно много народа. И, разумеется, Кимура не мог выпить в комнате ожидания. Он заметил, что у него дрожат руки. Ему казалось, что у всех остальных детей в комнате ожидания симптомы гораздо легче, чем у Ватару. Он чувствовал нарастающее раздражение, рассматривая их лица, казавшиеся ему масками притворного страдания. «Чертовы симулянты; им следовало бы пропустить вперед тех, кто по-настоящему мучается», — со злостью думал Кимура. Вид других родителей тоже вызывал у него отвращение. Каждый раз, когда из кабинета выходила и заходила обратно медсестра, его взгляд прилипал к ее заднице. В конце концов выяснилось, что у Ватару симптомы тоже легкие. Прямо перед тем, как их вызвали, он повернулся к отцу и виновато прошептал: «Папочка, по-моему, мне лучше». Но Кимура не хотел возвращаться домой, так и не попав на прием к врачу после такого долгого ожидания, так что он сказал Ватару прикинуться, что у него все еще очень болит живот, так что его осмотрел врач и выписал ему лекарство, после чего они покинули клинику. — Папочка, ты пил, да? — неуверенно спросил Ватару, когда они вышли из здания на улицу. Когда Кимура услышал, что его сын чувствует себя лучше, он сделал глоток из небольшой, всегда имевшейся у него при себе бутылки. Ватару, по-видимому, это заметил. «Если боль Ватару будет продолжаться или усилится, от переживаний я точно напьюсь, так что лучше сейчас немного промочить горло», — подумал Кимура, вытащил из кармана бутылку, отвернулся к стене, чтобы другие пациенты и их родители, ожидавшие приема, не видели, что он делает, и отхлебнул немного — самую малость, можно сказать, разве что язык намочил. В бутылке был дешевый бренди. Кимура всегда носил ее с собой на работу, чтобы у него была возможность сделать глоток, когда ему это было необходимо. Он говорил себе, это подобно тому, что человек с аллергией всегда имеет при себе спрей с лекарством. Если у него не будет алкоголя, он не сможет сосредоточиться и выполнять свою работу охранника. Его руки будут дрожать, он может уронить свой фонарик при обходе, и ничего хорошего из этого точно не выйдет. Так что у него всегда должно быть наготове лекарство от его хронического заболевания. Его рассуждения в конечном итоге сводились к аксиоме: «Алкоголь необходим мне для выполнения моей работы». — Ватару, ты знал, что бренди — это дистиллированный спирт, а процесс дистилляции был изобретен в древней Месопотамии? Конечно же, Ватару ни о чем подобном понятия не имел. Все, что он знал, — это то, что папочка снова выдумывает какие-то оправдания и приплел ко всему какую-то непонятную «Мэ-со пота-потапию» — по крайней мере, слово смешное. — По-французски дистиллированный спирт называется eau de vie. Знаешь, что это значит? Это значит «вода жизни». Разве не здорово — «вода жизни»! Вода жизни, — повторил Кимура, и просто от произнесения этого словосочетания настроение у него улучшилось. Так и есть: дешевый бренди из бутылки — это его спасение, его жизненно необходимое лекарство. — Но доктор удивился, что от тебя пахло алкоголем, папочка… — У него же была маска на лице, у этого доктора. — Но даже в маске ему не понравился запах. — Это же вода жизни; какая разница, какой у нее запах. Уж врач-то должен это понимать, — проворчал Кимура. — Я хочу пи́сать, — сказал Ватару, когда они шли по торговой улице по пути к их дому. Кимура отвел его к ближайшему зданию, целиком состоявшему из модных магазинов одежды для подростков, чтобы поискать там туалет. На первом этаже ничего не оказалось, и им пришлось подняться на эскалаторе на второй этаж (пока они ехали, Кимура проворчал себе под нос несколько крепких ругательств), чтобы пройти по казавшейся бесконечной галерее магазинов и оказаться наконец возле туалетов в противоположном конце здания. — Ты же можешь дальше сам справиться, приятель? Я тебя здесь подожду. — Он легонько хлопнул Ватару по попе и сел на скамейку, стоявшую в коридоре рядом с туалетами. Прямо напротив него в магазине европейской брендовой одежды сидела симпатичная продавщица с большой грудью и вдобавок с глубоким вырезом обтягивающей футболки, так что он собирался посидеть тут и немного развлечься, рассматривая ее. — Ага, я могу сам справиться, — гордо заявил Ватару, развернулся и скрылся за дверью туалета. Он вернулся почти сразу же. Кимура опустил взгляд на свои руки и увидел в них бутылку с бренди. «Когда я успел ее достать? Не помню. Крышка закрыта, значит, я еще не успел выпить». Он как будто восстанавливал порядок действий другого человека. — Быстро ты… Пописал хоть? — Пописал. Но там было полно! — Полно? Полно мочи? — Нет, полно старших мальчиков. Кимура поднялся со скамейки и со словами «Каких таких старших мальчиков?» направился к дверям мужского туалета. — Папочка, они были какие-то странные, — Ватару потянул его за рукав, — давай лучше пойдем домой. Кимура не обратил на его просьбу никакого внимания. Так, значит, там кучка мальчишек-подростков, которые курят «травку» или обсуждают какую-нибудь гадость, планируют обокрасть магазин или что-нибудь в этом роде… Разобраться с этими сопляками будет для него отличным способом немного выпустить пар. Кимура чувствовал гнетущее раздражение, вызванное недостатком сна и в большей степени — недостатком алкоголя в его организме, так что компания мальчишек подвернулась как нельзя кстати. — Подожди меня здесь, — сказал он Ватару и оставил его одного на скамейке. Там было пятеро учеников средней школы в школьной форме, с по-детски невинными лицами. Туалет был просторный, с рядами писсуаров вдоль двух стен и четырьмя кабинками возле одной. Мальчишки собрались у кабинок. Они мельком взглянули на вошедшего Кимуру и вернулись к своей мини-конференции. Тот как ни в чем не бывало остановился у ближайшего к ним писсуара и расстегнул ширинку. Пока моча лилась в белую фаянсовую чашу, он прислушивался к тому, о чем болтали школьники. Возможно, это была просто бессмысленная болтовня, или же они планировали какую-нибудь дурацкую шутку. Кимура подумал, что нужно их как-нибудь задеть. Он давно уволился со своей беспокойной работы, но это не означало, что ему разонравилось причинять другим беспокойство. — И что нам теперь делать? — послышался за спиной Кимуры злой голос одного из школьников. — Кому-нибудь придется объяснять это Принцу. — Да, только вот кому? Это ведь ты сдрейфил и сбежал в последний момент. — Ничего подобного. Я был готов это сделать. Это Такуя сдрейфил. Сказал, что у него живот болит. — У меня правда заболел живот. — Вот сам и скажи это Принцу. «Ой, у меня вдруг живот заболел, так что я не смог сделать то, что ты сказал!»