— Мне это очень не нравится, — говорит Акико, кладя в рот второй крекер. — Я беспокоюсь за Ватару. — Сигэру ощущает в груди какую-то медленно растущую темную глыбу — смутную и неясную, но невыносимо тяжелую. Поскольку мальчик, позвонивший по телефону, не сказал ничего конкретного, Сигэру не может заставить свое воображение перестать рисовать ему одну тревожную картину за другой. — Ватару в опасности? — Я не знаю. — Он снова поворачивается к телефону и находит в нем номер больницы. — Вообще о чем только Юити думал, оставив Ватару одного и сев в синкансэн? Как думаешь, может быть, он ехал сюда, чтобы навестить нас? — Если б это было так, думаю, он нас предупредил бы. Даже если он хотел устроить нам сюрприз, должен был по меньшей мере удостовериться, что мы дома. — Может быть, он устал присматривать за Ватару и решил сбежать? — Наш мальчик, конечно, алкоголик и лентяй, но он не тот человек, чтобы так поступить. Сигэру звонит в больницу. Сначала ему никто не отвечает. На линии продолжаются гудки. Наконец один из сотрудников берет трубку. Это медсестра, которую он уже много раз встречал раньше, и как только он называет свое имя, ее голос тотчас теплеет. — Скажите, пожалуйста, состояние Ватару не изменилось? — Я только что к нему заходила; в его состоянии нет изменений, но я с радостью проверю его еще раз. Сигэру ждет еще минуту или две, пока она вновь не возвращается к телефону. — Он выглядит точно так же, как раньше, но, если что-нибудь произойдет, я обязательно вам перезвоню. — Большое вам спасибо, — благодарит он ее, затем на мгновение задумывается и добавляет: — Я спал и видел тревожный сон о Ватару. В нем был опасный человек, который проник в больницу, чтобы причинить мальчику вред. — Сигэру пытается заставить свой голос звучать так, будто это просто шутка. — Ох, вот как… — Медсестра, по-видимому, не знает, как на это ответить. — Вы, наверное, очень волновались… — Простите, что побеспокоил вас. Думаю, старики придают слишком много значения снам. — О нет, что вы, я все понимаю. Она явно изо всех сил старается быть как можно более вежливой, и он благодарен ей за это. Это гораздо лучше с ее стороны, чем дать ему понять, что он причиняет ей неудобства. Сигэру еще раз благодарит ее, прощается и нажимает на кнопку завершения вызова. — Ты думаешь, что там могут произойти какие-то неприятности? — Акико хмурится, поднимая свою чашку чая и делая глоток. — Я думаю, что они, возможно, уже могли произойти. А мои предчувствия меня обычно не обманывают… — Он трет пальцами подбородок, заросший седой щетиной, размышляя. — Все это очень подозрительно. — Что ты имеешь в виду? — Человек, который звонил… в прошлый раз он показался мне обыкновенным школьником, но сейчас от него было совсем другое ощущение. Это я тебе точно могу сказать. — Сигэру садится, поднимает руки над головой и потягивается. Все его суставы при этом хрустят и поскрипывают. Он мысленно возвращается к звонку из синкансэна. Назвавшийся учеником средней школы мальчик говорил отчетливо и ясно, но в действительности он сказал совсем немного. «Вы и ваша жена, наверное, сейчас отдыхаете, мне не стоило звонить», — извинился он, как будто осознавал, что делает что-то неправильное. — Извините, это все, что я могу сказать. Я отключаюсь». Затем звонок резко оборвался, оставив Сигэру в темноте сомнений[69]. — Ты думаешь, этот мальчик что-то замышлял? — Акико берет еще один крекер. — Эти на самом деле больше сладкие, чем острые. — Ты же знаешь, обычно я оказываюсь прав насчет подобных вещей. — Но даже если и так, что мы можем сделать? У тебя не получилось связаться с Юити, верно? Тогда давай позвоним в полицию. Сигэру встает и направляется к шкафу в соседней комнате с татами[70]. Там на верхней полке лежат свернутые футоны. — Ты хочешь немного поспать? Ты всегда спишь, когда волнуешься… — Акико вздыхает и берет еще один крекер с подноса. — Но когда ты спишь днем, тебе обычно снятся плохие сны. «Мой кошмарный сон уже начался», — думает Сигэру. В его сердце клубится густой черный туман тревоги. Фрукты «Где же Лимон? Куда он мог пойти?» Мандарин спешит по проходу в сторону последних вагонов поезда, пытаясь отыскать глазами любые признаки присутствия его напарника. Но Лимона нигде не видно. — Может быть, случилось что-то срочное, и он вышел в Сэндае? — говорит Нанао, идущий вслед за Мандарином. — Что такого срочного могло случиться? — Мандарин резко разворачивается к Нанао. Тот мгновенно останавливается. Он выглядит напряженным и нервным, но в то же время инстинктивно отскочил от Мандарина на идеальную дистанцию, чтобы отразить внезапное нападение. Мандарин впечатлен. Этот парень может казаться беспокойным и ненадежным, но когда речь идет об их опасной работе, он, как говорят, настоящий профессионал. За его спиной маячит фигура школьника. Его неотступное следование за ними раздражает, но Мандарин не может отвлекаться на то, чтобы избавиться от него. — Ну, например, Лимон-сан встретил в поезде какого-то подозрительного человека и последовал за ним, когда тот вышел на платформу, — предполагает Нанао. — Я думал о том же. Лимон действительно вполне мог зацепиться взглядом за кого-то, кто вышел из туалета, и последовать за ним. Мандарин не представляет, кем бы мог быть этот подозрительный персонаж, но Лимон всегда работает, больше полагаясь на инстинкты, нежели на здравые рассуждения, и легко мог принять внезапное решение проследить за подозреваемым. Нанао может оказаться прав. Это не так уж трудно себе представить. Мандарин был на платформе вместе с Нанао, но у него не было возможности следить за происходящим, так что он мог пропустить Лимона, вышедшего из поезда, если это и вправду случилось. — Но, если он так сделал, думаю, он обязательно связался бы со мной, — говорит Мандарин, обращаясь в большей степени к себе, чем к Нанао. — Раньше он всегда именно так и поступал. Он может быть небрежным и рассеянным, но когда у него вдруг меняются планы, он всегда звонит. «Полезные поезда соблюдают расписание и приходят вовремя, — всегда говорит Лимон. — Когда им нужно поменять пути, они дают об этом кому-нибудь знать — если не заранее, то сразу, как только смогут». Для Лимона это дело принципа. Мандарин достает свой телефон и смотрит на экран. Неотвеченных вызовов нет. Сообщений тоже. Пока он смотрит на свой телефон, звонит телефон мальчишки-школьника. Мандарин не слышит его звонка или вибровызова из-за грохота поезда, но школьник внезапно прижимает телефон к уху и отходит к дверям тамбура. Желая избавиться от назойливого мальчишки, Мандарин отворачивается и ускоряет шаг. Автоматические двери в следующий вагон открываются, и Мандарин заходит, вновь внимательно сканируя взглядом лица пассажиров и их багаж. Никого, кто был бы похож на Лимона. И никого, кто бы выглядел так, будто у него есть какое-то отношение к Лимону. Вместе с Нанао они выходят в очередной тамбур. — Да он точно вышел в Сэндае! — едва за ним закрываются двери, принимается за свое Нанао. Мандарин, остановившись, снова поворачивается к нему: — Я чувствую, что это не так! Стук колес по путям кажется ему похожим на тяжелые удары сердца. Мандарин представляет, что они мчатся внутри гигантского кровеносного сосуда. — Послушай, Божья Коровка, — приходит ему в голову внезапная мысль. — А ты вообще разговаривал с Лимоном? — Разговаривал ли я с ним? Когда? — Когда угодно. Вообще. — Да, конечно, я говорил с ним… думаю, мы немного поговорили. — Он ничего не упоминал о моем ключе? О ключе, который я ищу? Или, может быть, он хотел передать мне еще какое-нибудь сообщение? — О ключе? О каком ключе? — Нанао начинает беспокоиться. — Это что-то очень важное? — Забудь, — говорит Мандарин. «Что, если… — думает он. — Что, если Лимон мертв?» Он наконец позволяет этой мысли вторгнуться в свое сознание. «Может быть…» Это не невозможно, и, если говорить о поездке на данном конкретном синкансэне, это даже весьма вероятно. «Почему я не подумал об этом раньше? Как я мог быть настолько бесчувственным?» Если Лимон был убит, то это должно было произойти совсем недавно, а это означает, что убийца, скорее всего, где-то поблизости. Мандарин не может с уверенностью сказать, что это был не Нанао, но, если это так, Лимон обязательно оставил бы ему какое-то сообщение для Мандарина, какую-нибудь зацепку. — Он точно ничего тебе не говорил? — О ключе ничего, точно нет. — Нанао не выглядит так, будто пытается что-то скрыть. Затем Мандарин понимает, что, когда он оставил Лимона позади ждать в тамбуре возле туалета, он сам пошел вперед — к голове поезда, — где и нашел Нанао. А это значит, что Нанао не мог убить Лимона так, чтобы Мандарин об этом не узнал. Едва он соединяет отдельные фрагменты в голове и спокойно их обдумывает, как это становится для него очевидным. Он горько усмехается. — Трудно представить, чтобы кто-то мог взять над ним верх. — Лимон-сан очень сильный, — искренне соглашается Нанао. — Он сказал мне одну вещь: «Даже если умру, я обязательно вернусь». Мгновение Мандарин раздумывает, не могло ли это быть сообщением от Лимона, но затем отметает эту вероятность. Лимон всегда так говорит. Всякий раз, когда встречает кого-нибудь нового, он начинает глупо хвастаться, что бессмертен и обязательно вернется снова. Иногда он говорит, что вернется как «Лимон Z», но Мандарин не представляет, что бы это могло значить[71]. — Да, именно, Лимон и я легко не сдаемся. И что бы ни случилось, мы всегда вернемся, переродившись в новую форму. В этот момент в тамбур заходит проводник, шедший со стороны дальних вагонов. На вид он совсем молодой, но держится прямо и уверенно в своем двубортном форменном костюме, буквально излучая ощущение долга и надежности. Нанао, не колеблясь, обращается к нему: — Прошу прощения, я хотел сказать о чемодане, который оставил вам на хранение раньше. Он принадлежит этому человеку. — Он указывает на Мандарина. Проводник бросает на того быстрый взгляд.