— Боже, Пенни, это не бомба, просто открой её. — Ладно, ладно. Я снимаю обертку и прищуриваюсь. Это какая-то книга. Когда Раф протягивает руку, чтобы включить свет, по машине распространяется оранжевое сияние, и я понимаю, что это не какая-либо книга. Она в горчично-желтом кожаном переплете с тиснением названия на обложке. Пенелопа Прайс Для Чайников. У меня перехватывает дыхание. — Что это? Раф не отвечает, вместо этого он берет мою руку и осторожно открывает книгу на первой странице. Я читаю то, что напечатано на плотной кремовой бумаге: Пенелопа Прайс в цифрах Рост: Доходит до третьей пуговицы моей рубашки. На каблуках до второй пуговицы Вес: Идеальный Возраст: Стараюсь не думать об этом Псевдоним: Куинни, Маленькая засранка, Негодница, Хорошая девочка (примечание: это редкость, она никогда не бывает хорошей) Я давлюсь смехом, в уголках моих глаз жжёт от слёз. Следующая страница озаглавлена: Если Пенни пропадёт без вести. Под ней отпечаток моего пальца, маленькая прядь рыжих волос и кусочек ткани с отпечатком поцелуя. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это салфетка, которую я оставила в его ванной в самый первый раз, когда он позволил мне ею воспользоваться. — Ты сохранил её? — бормочу я, проводя по ней пальцем. Он тихонько смеется и кладет подбородок мне на плечо. — Тебя больше волнует салфетка, чем то, откуда у меня прядь твоих волос? Когда я снова смеюсь, это звучит как странное всхлипывание. — Да, это тоже чертовски странно, — взвизгиваю я. На следующей странице — все мои любимые вещи. Рецепты мартини с маракуйей и завтрака, который он готовил мне каждое утро на яхте. Мой обычный заказ из закусочной, фильмы, которые я люблю, песни, которые я слушаю на повторе. Некоторые из них он узнал, слушая мои монологи на линии Анонимных грешников, другие — просто слушая меня. Я перелистываю страницу за страницей. Мои увлечения и мечты. Мои избитые выражения, мой стиль одежды. Когда я дохожу до последней страницы, слезы текут по моим щекам. — Почему? — это все, что я способна произнести. Раф поворачивает меня к себе и целует слезинку, прежде чем она скатывается с моего подбородка. — Ты знаешь ответ, — шепчет он мне в подбородок. Потому что он любит меня. И у меня нет никаких сомнений в том, что я тоже его люблю. — Посмотри на меня, — затуманенными глазами я встречаюсь с его мягким зеленым взглядом. — Теперь я твоя горячая линия, Куинни. Все твои обыденные мысли, все твои бредни — мои. Я хочу их все, какими бы банальными они ни были. Ты меня понимаешь? Я могу только кивнуть. — Хорошо, — бормочет он, тяжело сглатывая и хмурясь при виде слезы, катящейся по моему лицу. — А теперь перестань плакать. Мне это не нравится. Не говоря больше ни слова, я наклоняюсь вперед и касаюсь губами его, принимая его следующий вздох за свой собственный. А потом прижимаюсь к его рту и скольжу языком внутрь. Он захватывает его зубами и притягивает меня ближе, проводя рукой по спине и сжимая затылок, чтобы удержать меня на месте. Я останусь здесь навсегда — я знаю это. Скованная его цепями, блаженствующая в его клетке. Мне все равно, он может запереть меня и выбросить ключ в Тихий океан. Я в ловушке Рафаэля Висконти и никогда не захочу освободиться. Один месяц спустя Яхта, покачивающаяся на утренних волнах, приводит меня в сознание, но именно приятная боль между бедрами заставляет меня открыть глаза и улыбнуться. Я переворачиваюсь на бок и приподнимаюсь на локте, наблюдая за спящим Рафом. Он, как всегда, лежит на спине, одна татуированная рука исчезает под моей подушкой. Губы приоткрыты, темные ресницы трепещут. Я изучаю ровный пульс на его гладко выбритой шее и задаюсь вопросом, о чем он мечтает. Было бы нарциссизмом надеяться, что обо мне? Я протягиваю руку и провожу по своей непослушной косе. Знаю, что он думает обо мне, по крайней мере, когда бодрствует. Иначе зачем ему учиться заплетать волосы для меня? Конечно, это безнадежно, но мысль о том, что он тренируется, греет мне сердце. — Пни меня в голень еще раз, и я отшлепаю тебя сильнее, чем прошлой ночью. Я подпрыгиваю от его внезапного предупреждения, прорезающего тишину. Когда я ничего не отвечаю, он приоткрывает глаз и сонно ухмыляется. — Ладно, ладно, ты просто снова любуешься видом. — Нет, не любуюсь, — неправда, ещё как любуюсь. — Я думаю. — Голова не болит? — Заткнись. Ямочки на его щеках становятся глубже, и он проводит большой рукой по щеке. — Хорошо, о чем ты думаешь? — Знаешь, как странно, что ты теперь мой парень. Он хмурится, напрягая челюсть. — Ты пытаешься вывести меня из себя до девяти утра? Я смеюсь, опуская голову на его бицепс и прижимаясь к нему. Мы провели День Святого Валентина в пентхаусе отеля Visconti Grand, а уже на следующий день вернулись на яхту. Но несмотря на то, что Раф сказал о том, что хочет, чтобы вся моя украденная одежда висела рядом с его и чтобы в каждой комнате горели мои девчачьи свечи, ему этого недостаточно. Он также хочет надеть бриллиант мне на палец. Несколько минут я изучаю, как поднимается и опускается его грудь, наблюдаю, как танцует змейка на шее, как оживают игральные карты на его прессе. Охваченная внезапным желанием нарушить его покой, я провожу линию вниз по его животу к темным волосам ниже пупка. Он напрягается от моего прикосновения. — Куда направляется эта рука, Куинни? — шепчет он мне в волосы. В ответ я обхватываю его теплую тяжесть, медленно массируя его по всей длине, пока он не твердеет в моей ладони. Раф одобрительно хмыкает и откидывает голову на подушку. Моя рука скользит вверх-вниз по его эрекции, у меня слюнки текут, когда я зачарованно смотрю на него. В холодном свете дня он выглядит огромным. Неудивительно, что моя киска хронически болит. Когда я опускаюсь к его основанию, его часы сдвигаются на моем запястье, обнажая бриллиантовый теннисный браслет. Тихий стон срывается с его губ, и он наклоняется, чтобы дотронуться до него. — Красивый браслет, он новый? Я поднимаю глаза и встречаю его пристальный взгляд из-под полуприкрытых век. — Да, и он был очень дорогим. Он прижимается к моей ладони, его пальцы впиваются в мое бедро. — Блять, кажется, я наконец-то нашел фетиш: ты, тратящая все мои деньги. Этому должно быть какое-то название, верно? Я смеюсь, проводя большим пальцем по блестящей головке, наслаждаясь тем, как его тело содрогается подо мной. — У тебя уже есть фетиш. — Да? — Угу. Фетиш на трусики. Он замолкает. — Ни хрена подобного. — Да. Ты всегда воруешь мои трусики. Он разражается сдавленным смехом.