Радченко появился через минуту. Он присел на корточки, обшарил карманы Тухлого. Что-то сказал, но Тухлый не понял слов. Теперь ему казалось, будто он летит куда-то в пропасть, падать еще долго, но остановить падение нельзя, зацепиться не за что и, главное, сил нет. Он закрыл глаза и вспомнил то, к чему мысленно возвращался в последние дни и часы прожитой жизни. Он увидел лицо отца на больничной подушке. Кожа серая, всосанные щеки. Он сильно похудел за последнее время. Отец что-то говорил, кажется, звал к себе. Тухлый вспомнил фотографию ребенка, которую показала Маша в Нью-Йорке, вспомнил того двухгодовалого мальчика в коротких штанишках. Вот только Маша не назвала имени. Тухлый продолжал лететь в пропасть. Он подумал, что скоро жизнь оборвется, а он еще не готов к смерти. Кровь стучала в висках, но этот стук становился все тише и тише. Он застонал, вытянулся в струнку и затих. Радченко медленно пошел к дороге. Он хотел сесть в черную «импалу» и завести ее, когда услышал звук двигателя. Из тумана появилась машина, за рулем сидел Дик. Эпилог Тот вечер Девяткин провел в ресторане «Козерог», где иногда встречался с внештатными осведомителями. После хорошей еды и выпивки настроение почему-то не поднялось, а, напротив, ухудшилось. Он вернулся домой поздно, принял душ и сел у распахнутого настежь окна. Пахло дождем и прелыми листьями. Он пил кофе, стараясь протрезветь, и разглядывал фасад противотуберкулезного диспансера, стоявшего как раз напротив его дома, за бетонным забором. Света в окнах не было, на лавочке во дворе устроился бездомный. Спасаясь от дождя, он накрылся газетами и заснул. В свете одинокого фонаря на заборе можно было разглядеть надпись, выполненную аршинными буквами: Вася + Маша + 10 баксов = секс. Девяткин отвернулся и увидел, что лампочка на телефоне мигает. Нажал кнопку и прослушал сообщение, оставленное на автоответчике. Звонил старый знакомый адвокат Дима Радченко, он просил срочно связаться с ним. Девяткин полистал записную книжку и набрал номер. — Я сейчас в дежурной части отделения полиции, — без предисловий начал Радченко. — Моего клиента доставили сюда шесть часов назад. Его обвиняют в хулиганстве. И намерены держать тут еще сутки. При этом к нему не пускают адвоката и, главное, не пускают врача. — Ну и что? — спросил Девяткин. — У моего клиента диабет. Ему нужен инсулин. Короче, у меня был случай, когда подзащитный не получил медицинской помощи в полиции. Впал в инсулиновый шок и скончался в камере. Не хочу, чтобы история повторилась. У тебя есть знакомые в этом отделении? — Сегодня вечер пятницы. Начальства нет на месте. — Тогда приезжай. Надо вытащить человека. — А что стряслось? — Немолодой человек пришел в магазин женских платьев. Хотел молодой жене сделать подарок. Ему показалось, что менеджер сделал оскорбительное замечание. Слово за слово. А менеджер схлопотал по голове портфелем, довольно тяжелым. Его отправили в больницу. Ничего серьезного, разумеется. — Что мне будет за услугу? — Если все получится, мой клиент… Он заплатит, сколько надо. — Я взяток не беру. Если бы я брал… Эх, давно бы уже купил бы здоровую яхту. И уплыл бы отсюда к чертовой матери. Куда-нибудь подальше. За синие моря-океаны. — Тогда я приглашу тебя в ресторан. Сможем просидеть там до утра. И оркестр будет играть только для тебя. Девяткин ответил, что выезжает прямо сейчас. Компания хорошего человека, душевный разговор и немного музыки — это именно то, что ему требуется. В отделении полиции он переговорил с дежурным и хмурым капитаном, который в данный момент исполнял обязанности начальника. Капитан держался сухо и, кажется, не был готов идти ни на какие уступки. Но когда Девяткин предъявил удостоверение, выражение его постного лица изменилось. «Вы тот самый Девяткин? — спросил капитан. — Из городского уголовного розыска? Наслышан. Очень, очень рад». Задержанный скорее был похож на профессора математики, чем на хулигана. Высокий мужчина с худым усталым лицом и старомодным портфелем. Он сдержано поблагодарил адвоката, сел в «Мерседес», ждавший за углом, и укатил. Через полчаса Девяткин и Радченко вошли в зал ресторана, сели за столик и сделали заказ. Это был не слишком дорогой ресторан, музыканты из оркестра уже отработали программу и разошлись. — Долго пытался до тебя дозвониться, — сказал Девяткин. — Но твой начальник господин Полозов не сказал, где ты и когда вернешься. Полиция прослушивала телефонные разговоры Дробыша. Ныне покойного. Так вот, Дробыш кое-что сболтнул. Стало ясно, что ты с Инной подался в Америку. Я всегда говорил, что такие парни как ты в огне не горят. И, разумеется, в воде не тонут. Но на этот раз здорово волновался. Были сомнения, что ты вернешься. Да еще и живым. И вдруг ты появляешься из небытия с этим диабетиком хулиганом… — Я уехал в Америку, потому что решил: это спокойное место, чтобы отсидеться. Но ошибся. Меня нашли. Понимаешь, я не могу рассказать обо всем. Кроме того, есть некоторые обязательства, которые нельзя нарушать. Но если коротко: после гибели Дробыша на девчонку перестали охотиться. И мы вернулись назад. Правда, не сразу. Около месяца жили в Мексике. Тамошняя кухня мне не понравилось. Слишком много красного перца. — М-да, немного я из тебя вытянул, — Девяткин выглядел разочарованным. — Но ответь хотя бы на такой вопрос: кем оказалась та девчонка? Откуда она появилась и куда исчезла? — Расскажу. Только сначала я немного поем. Я проторчал в отделении полиции с обеда. Даже не помню, завтракал я сегодня или нет. Радченко доел салат и начал рассказ. Дело было так. По завещанию, которое осталось от покойной жены, Дробыш мог получить все деньги только в том случае, если Инна не будет против этого возражать. Однако он понял, что с падчерицей могут возникнуть серьезные проблемы, когда дело дойдет до оформления наследства. А ему хотелось получить все и сразу. Без проблем, без осложнений. И он придумал, как это сделать. Настоящая Инна должна исчезнуть навсегда. А ее место занять другая девочка. Дробыш в рекламных целях жертвовал некоторые суммы детскому дому, что находится в Подмосковье. Однажды на Новый год из приюта прислали приглашение на новогоднюю елку. И он поехал, потому что сюжет об этом событии обещали показать по центральному телевидению. А он был тщеславным человеком. И вот на этой елке он увидел девочку, похожую на его падчерицу. Именно в тот день план сам сложился в голове. План простой и верный. Он изолирует Инну от родственников, школьных друзей и знакомых. Заберет ее из школы, чтобы о девочке все забыли. Наймет частных репетиторов. Пройдет время, никто не вспомнит, как выглядела настоящая падчерица. Да и кто станет об этом вспоминать? Не теряя времени Дробыш приступил к делу. Он сделал так, что у директора приюта сгорел частный дом, на которые не была оформлена страховка. Но тут нашелся один добрый человек, который ссудил женщину деньгами, чтобы та могла купить квартиру. А потом, когда стало ясно, что долг отдать практически невозможно, появился Дробыш и предложил уладить все финансовые вопросы. И сверх этого хорошо заплатить. Он просил только об одной услуге. Ту девочку, что он приметил на елке, надо отправить на обследование в одну из больниц. А дальше его забота. Так все и получилось. Девочка оказалась в больнице, где ей поставили диагноз — рак желудка. Дробыш якобы по доброте душевной навещал мнимую больную, заботился о ней, дарил подарки. А в довершении всего предложил Оле, так звали ту девочку, не возвращаться в приют, где она никогда не ела досыта и одевалась в чужие обноски, а переехать к нему в дом. В больнице состряпали липовое свидетельство о смерти, тело якобы кремировали в местном морге. Поэтому Оля не значилась ни в каких документах, она умерла, продолжая жить. В один прекрасный день Инна исчезла, а Оля заняла ее место. Со временем она поняла, что влипла в гнусную историю, но что-то изменить уже не могла. Однажды Дробыш изнасиловал ее. А дальше все пошло по накатанной. Изнасилования повторялись снова и снова. Все изменилось после первого аборта. Оля замкнулась в себе, что-то сдвинулось в душе, девочка повзрослела. Она стала не просто презирать Дробыша, стала ненавидеть его. Искать выхода из этой новой сверкающей клетки. Она мечтала убежать, но не знала, как это сделать. Рядом не было никого, кому можно было доверить свою тайну. Единственный человек, с кем сложились доверительны отношения — это учитель английского языка Вадим Наумов. Но ему Оля открыла только половину правды, рассказала об отношениях с Дробышем. Наумов искренне хотел помочь. Но учитель переоценил собственные возможности. В итоге уголовное дело, заведенное в полиции, развалилось на стадии следствия. Наумов, человек искренний и честный, помог Оле бежать из дома, некоторое время прятал ее. Но не представлял толком, что делать дальше и где искать справедливости. — Теперь бывшая падчерица Дробыша, то есть его настоящая падчерица, а не та девочка, которую я прятал в Америке, получила большое наследство, — сказал Радченко. — Она уладила все проблемы. Она купила Оле квартиру в Москве, сделала так, чтобы она ни в чем не нуждалась. Адвокатская фирма, где я работаю, оказала девочке юридическую помощь. Она учится в школе, у нее появились друзья. Мы будем опекать ее и дальше. Короче, у этой истории счастливый конец. — Это хорошо, — сказал Девяткин. — А как ты себя чувствуешь после возвращения домой? Бывшие друзья Дробыша о себе не напоминают? Есть такой Стас Тухлый. Если захочет, может устроить тебе много неприятностей. — О Тухлом теперь можно говорить в прошедшем времени, — ответил Радченко. — Был такой Стас Тухлый. Был. — Это проверенная информация? — удивился Девяткин. — Информация достоверная, — кивнул Радченко. — Тухлый не расставался с одной вещицей, серебряным портсигаром. На его крышке золотом нанесено изображение готического собора. А внизу надпись — Кельн. Еще говорят, будто изнутри на крышках нацарапаны имена людей, к гибели которых Тухлый имел самое прямое отношение. Этим портсигаром он очень дорожил. В чужие руки не давал. А вот теперь, и это тоже достоверные данные, серебряным портсигаром владеет другой человек. Значит… — Ничего это не значит, — Девяткин улыбнулся. — Да, я сам слышал об этой штуке. Но, по-моему, этот портсигар — просто миф. Легенда, которые рядовые гангстеры рассказывают о своих хозяевах. Я много слышал подобных историй. И давно перестал верить сказкам. — Не хочешь, не верь. Кстати, ты еще не бросил курить? Тогда угощу тебя хорошими сигаретами. Держу для добрых друзей. Радченко вытащил из внутреннего кармана пиджака серебряный портсигар с золотым рисунком готического собора, положил его на стол. Девяткин взял портсигар, открыл. И долго разглядывал имена, нацарапанные гвоздем на внутренней поверхности крышек.