Теперь, когда я расположился между ее бедер, надавливая на ее жаждущий, влажный центр, готовый принять меня, я должен был спросить ее разрешения. Я отчаянно нуждался в том, чтобы почувствовать, как она сжимается вокруг меня. Когда она не ответила, я толкнулся немного дальше, и когда головка моего члена вошла в нее, она застонала. — Скажи мне, что все в порядке, Кира. Она открыла глаза и окинула меня взглядом, невиданный мной ранее. Он скорее походил на вспышку раздражения. — Называй меня малышкой, — сказала она. — Или дорогой. Мне нравится, когда ты так меня называешь. Я мог бы это сделать. Уверен, что в тот момент я бы назвал ее как угодно по ее желанию. — Малышка, — прошептал я. — Скажи, что я могу трахнуть тебя без защиты. Она улыбнулась, задвигав бедрами, и я скользнул внутрь нее чуть глубже. — Да, — умоляла она. — Пожалуйста. Она закатила глаза, когда я вошел в нее, и ее тепло окутало меня. Черт, она ощущалась так невероятно. Такой чертовски тугой и горячей. — Черт, — простонал я, когда вышел из нее, только для того, чтобы снова погрузиться. — Больше никаких презервативов. — Это был не вопрос. Я поклялся в тот момент, что никогда ничему больше не позволю встать между мной и совершенством Киры. Она была слишком протрясающей, чтобы сдерживаться. * * * — Вау, — прошептала она, оглядывая мой пентхаус. — Он красивый и очень большой. — О, такие слова хочет услышать каждый мужчина, — заметил я, когда я подошел сзади нее и отодвинул ее волосы в сторону. Я наклонился и поцеловал ее в шею, обнимая ее за талию и кладя руки на ее живот. Я не мог удержать свои руки при себе, когда она находилась рядом. — Я имела в виду пентхаус, — хихикнула она, когда я укусил ее за плечо. — Но он тоже впечатляющий. Прошло менее двадцати четырех часов с тех пор, как я появился у нее дома и не оставил ей другого выбора, кроме как поддаться этому притяжению между нами. И в последние восемь часов я наблюдал, как она постепенно расслабилась и перестала бороться с нашим взаимным влечением. Я поймал ее все еще смотрящую в потолок в задумчивости, но она уже не сопротивлялась, когда я прикасался к ней или целовал без предупреждения. Я был уверен, что со временем, она будет еще более расслабленной, потому что я не позволю ей снова оттолкнуть меня. В тот момент, когда я вошел в нее, она стала моей, и я буду терпеливо ждать, когда и она тоже признает это. Ну а пока я планировал провести с ней как можно больше времени, показывая ей, что значит быть со мной. — Моя квартира напоминает шкаф по сравнению с этим домом, — сказала она, направляясь к огромным окнам, которые располагались в гостиной и кухне. — Нет, я уверена, что даже твои шкафы больше, чем вся моя квартира. — Она обернулась, ослепляя меня великолепной улыбкой. — Я живу в обувной коробке. — Там уютно, — сказал я. У нее была крошечная квартира, но она подходила ей. — Она словно коробка из-под обуви, — снова сказала она. — Да, малышка, ты права. — Я вернул ей игривую улыбку. — Она маленькая. Теплота накрыла меня, когда она продолжала осматривать мой пентхаус. Каждый раз, когда она проводила пальцем по предмету искусства или улыбалась чему-то, что ей нравилось, мой живот сжимался. Ее присутствие здесь, в моем доме, казалось правильным. Кира остановилась у входа в столовую, всматриваясь с тоской в картину, находящуюся перед ней. — Это картина маслом Кристиан Влегелс? Я был удивлен, что она узнала художника, но потом вспомнил, что я все еще очень мало знал о ее жизни, например, о том, откуда она взялась или кем были ее родители, или каким образом она оказалась в Нью-Йорке. — Ты знаешь ее работы? — спросил я. Волнение на ее лице быстро сменилось нервозностью. — О, ну, эм… — она заерзала и посмотрела вниз на свои ноги, жест, который она использовала, когда пыталась избежать или сменить тему. — В кабинете мистера Райта есть несколько ее картин, и я думаю, что они прекрасны. Вместо того чтобы надавить на нее, чтобы узнать, действительно ли это так, я отмахнулся и выбрал другой путь. Я взял пульт со стола рядом со мной и включил плеер. Комната внезапно наполнилась медленной и страстной музыкой. Кира подняла глаза и улыбнулась, в то время как я преодолел расстояние между нами и притянул ее тело к своему. — А он умеет танцевать, — прошептала она. Я усмехнулся, потому что она произнесла так, как будто была немного удивлена этим. — Только когда у меня есть возможность станцевать с женщиной, также удивительно пахнущей, как ты, — я уткнулся носом в ее волосы, и она прижалась ко мне чуть-чуть ближе. Этот расслабленный обмен фразами с Кирой ощущался вполне естественным. Она заставила меня чувствовать себя свободно, снять маску жесткого бизнесмена, которую я носил на людях, и просто быть собой. Я прижимал ее близко, когда мы двигались вместе, как будто проделывали это в течение многих лет. Когда она отклонила голову назад, чтобы посмотреть на меня, я воспользовался возможностью, нежно поцеловать ее. Это был легкий, умиротворенный момент был. В этом не было ничего сексуального, но интимное единение было почти на инстинктивном уровне. Не нужно было напрягаться или раздумывать, мы просто отдались течению, будто были предназначены друг для друга. Позже я спрошу ее о прошлом и о том, что каждая пара должна знать друг о друге. Пока же я просто хотел наслаждаться этим моментом вместе. Глава 19 Кинсли Поток воды лился по моей спине, когда я оперлась на стенку душа передо мной и оглянулась через плечо, загипнотизированная красотой Эштона. Вода сверкала бисером на его теле. Он крепко сжимал мои бедра, снова и снова вонзаясь в меня, приближаясь к освобождению, глаза его были закрыты, рот слегка приоткрыт. Откинув голову назад, и его руки были согнуты, когда он притянул меня назад, чтобы встретить его толчки, его пальцы впились в мою плоть. Он прикусил нижнюю губу, но не смог сдержать звериное рычание, вырывавшееся из его груди каждый раз, как он глубоко входил в меня. Все мое тело трясло от силы, с которой он трахал меня. — Черт побери, — он застонал, толкаясь бедрами и вбиваясь в меня. — Так чертовски хорошо. — Тяжело дыша, он стал двигаться быстрее, мне пришлось сильнее прижаться к стене, в опасении поскользнуться от его натиска, с которым он брал меня. Еще один оргазм сформировался глубоко внутри меня, когда он продолжал ласкать меня самым эротическим способом. Я пообещала себе, что больше никогда не буду чувствовать себя слабой в руках любого мужчины. Но то, как он завладел мной, не было пугающе, это было вдохновляюще. Осознание того, что именно я довела его до такого состояния, заставляло ощутить себя сильнее, чем я когда-либо была. Я никогда не испытывала такого кайфа. — Кончай Кира. — Я вздрогнула, когда он назвал меня именем, которое я теперь ненавидела больше всего. Мне так хотелось, чтобы он, теряя контроль, простонал «Кинсли». У меня на глазах выступили слезы, когда он продолжал шептать «Кира» снова и снова. Я хотела закричать, чтобы он остановился, но чистое удовольствие, которое прошло сквозь меня, помешало мне, и он обхватил мою талию, чтобы войти в меня в последний раз. Его тепло накрыло меня, и сила, которую я почувствовала ранее, снова наполнила меня. Я сделала это с ним. Я заставила его потерять рассудок и все самообладание. Я была той, кого он хотел, в ком нуждался. Я. — Такая красивая, — задыхаясь, он прошептал у моего уха. Его тело теперь склонилось над моим, он тяжело дышал, пытаясь восстановить контроль. — Я чертовски теряюсь в тебе, — признался он. — Я тоже, — прошептала я. А теряться было немного страшно. * * * Последние пару дней были идеальными. Было здорово снова жить, наслаждаться такими моментами, когда все было так ново и захватывающе. Вот что означало быть с Эштоном. На публике он был сильной, доминирующей, почти неприступной личностью. Большинство людей боялись его, надеялись, что никогда не попадут у него в немилость и сделали бы что угодно, чтобы убедиться, что этого не произойдет. Но со мной он был другим. Эштон был ласковым и добрым, и то, как он смотрел на меня, думая, что я не вижу, заставляло меня снова чувствовать себя молодой, невинной девушкой, незапятнанной и свободной от прошлого. В его присутствии невозможно было поверить, что кто-то мог быть способен на то, что сделал со мной Джейс. А еще он был пошляком. Мне нравились его пошлые словечки. — О чем ты думаешь? — спросил он, обогнув диван и сел рядом со мной. Я улыбнулась, взяв бокал вина, который он протянул мне. — Я просто думала о том, какой ты разный. — Смех сорвался с моих губ, когда он нахмурился. — Не в плохом смысле разный, а в хорошем. Казалось, он выглядел довольным, но молчал, и я знала, что он ждал, чтобы я объяснила. Внезапно я почувствовала себя глупо, что подняла эту тему, но было слишком поздно вернуть слова назад. — Я думала, что ты просто самовлюбленный засранец, для которого жизненно важно держать все под контролем, — призналась я.