*** Защёлкиваю заглушку иллюминатора, активирую панно, изображающее земную ночь за окном, и включаю горячий душ – собираюсь проторчать под ним до спасительного тумана на уме. В космосе пугающих вещей – выше крыши. Поэтому мы просто перестаём о них беспокоиться… Случаи исчезновения кораблей при всяких непонятных обстоятельствах – считаю, просто домыслы – и всё объяснимо… Антропоморфность жителей ближайших планет – если задуматься, это гораздо страшнее, чем если бы они были похожи на говорящих тараканов… Хотя современная эволюционная теория этого тулисианского учёного, как его там, вроде бы приводит весомый довод… Но есть ещё такая хреновина, как раса двадцать шесть – мы не только не изобрели для неё нормального названия, но и не можем ничего делать, кроме профилактической атаки при попытках контакта. Чем именно они опасны – то ли неизвестная, то ли секретная информация. На бомбардировку запросами с базы не реагируют никак, хотя – мы знаем – способны управлять кораблями других обитателей космоса – выходит, вроде как проблем с интеллектом (или там, допустим, с восприятием измерений) у них нет… Мне достаточно уже и этого, чтобы без раздумий открывать огонь. Хорошо хоть учёные разобрались с поставкой нормальных объёмов воды на базы и даже её эффективным возобновлением до того, как я здесь оказался. В голове проясняется, когда на неё со всей силы льёт… Но кожа на подушечках пальцев уже сморщилась. Выключаю душ. А потом всё равно ворочаюсь без сна, так что входящее сообщение даже радует. К тому же это может быть только Тихорецкий – пренебрегающий моим спокойствием и возможный в любой момент времени (на самом деле я просто не понимаю, когда он вообще спит): «Как служба на отдалённых рубежах родины?» «И что ты натворил на этот раз? Если уж Ритка заставила тебя написать мне…» «Не Рита. Интуиция». «Отшил очередного её воздыхателя?» «А ты – уже провалил оборону?» «Пока не знаю. Угадал: она показала тебе мои картинки!» «?» «Ну!!!» «Да. Но я-то умею рисовать, не забыл? Рискнёшь продолжить?» Шарж, который он мне тут же предъявляет, называется «Покоритель глубокого космоса»: я вишу среди раскиданных в черноте аляповатых звёзд рядом с головным сенсором оборонительной системы, к которому приделана панелька, как у аэрокара, и одной рукой пытаюсь отключить автоуправление, а другой – отстреливаюсь от инопланетянина, высовывающегося из корабля, как из старинного кабриолета. На картинке я настолько похож на себя и на идиота одновременно, что приходится признать бесспорное поражение. Но мы ещё посмотрим, кто здесь по-настоящему умеет рисовать… Открываю видеоканал, через пару секунд Алекс – тоже. Аккуратный бардак в его квартире, простёганный кусками лунного света, накромсанного ламелями жалюзи, и насмешливое лицо самого Тихорецкого – когда я всё это видел в последний раз?.. Но изменений, которые обязаны были произойти за четыре года, не замечаю. Возможно, он набрал несколько килограммов, если, конечно, вообще на такое способен… Кажется, если Сашка вздумает поседеть или выкинуть ещё что-то в таком духе, я запросто могу осознать далеко не сразу. – Не надейся, не остановлюсь, – сообщаю с нажимом. Самодовольно ухмыляется, мол, нашёл чем напугать: – Дерзай. – Без проблем. Как прошёл день? – Как всегда… – опускает глаза вроде случайно, но наверняка просматривает файлы по работе (в таком ракурсе мне не видно). – Квасцов потребовал физический макет коммуникаций шестой башни. Быстрее было отвезти мой, чем выдать туда на печать. И здесь он мне только мешал. – На самом деле им просто нечего поставить в холле, да? – Именно… – снова поднимает взгляд, иронично не моргая. – А с утра над Лахтой не протолкнуться… – А ты всё ещё вне системы и без автопилота, ага? – И по половине небоскрёба придерживаю в каждой руке. – Чтобы части не растерять, как в прошлый раз? Ха-ха! А рулил ты чем? – Усилием воли… Мои щёки намертво заклинивает в улыбательном положении – хоть кулаками обратно выталкивай. Алекс сначала расслабляется, наблюдая, а потом хмурится, едва уловимо прищуривается и мрачнеет: – Тормози там, Кузнецов. – Угу. И без тебя знаю! – Ну-ну. Спокойной ночи? – Спокойной ночи. Почему-то сразу же проваливаюсь в сон, едва отключив связь, будто Тихорецкий произнёс какое-то волшебное заклинание. И пробуждаюсь от сигнала тревоги: корабль в подконтрольной зоне. Пять часов шестнадцать минут утра. Всё как обычно, кроме того, что тревога – не учебная. Денёк обещает быть нескучным. 15 ноября 2098 года, Земля Денёк обещает быть нескучным. После возвращения с Ёжика уже третью неделю валяюсь в госпитале, увешанный высокотехнологичными датчиками. Точнее, то валяюсь, то подвергаюсь испытаниям на всевозможных тренажёрах. Судя по удовлетворённо кивающим людям в медицинских комбинезонах, служба меня ещё не доконала. А значит, сегодня должны наконец выпустить на свободу. Звуковой индикатор сканера то и дело шуршит, возвещая появление свежих данных о состоянии моего тела. А какой-то остолоп, которому дали вволю поразвлекаться с настройками интерьера палаты, нагородил здесь удушающе-лилового беспредела, даже наверху! А ведь потолок просто обязан быть белым по закону сохранения рассудка всех времён и народов. В дверь палаты протискивается румпель полковника Гончара. – Кузнецов! – энергично констатирует он, будто обнаружил огромный боровик в лесу, а не человека, уже семнадцатый день находящегося на одном и том же месте. – Ну? – реагирую, не ожидая ничего хорошего. – «Ну»?! Что «ну», едрёна вошь?! Не «ну», а «здравия желаю, товарищ полковник»! Совсем там с катушек послетали на своих Ёжиках. Подбородок начинает коварно дрожать, и я закусываю губу в отчаянной попытке подавить приступ веселья. Глядя на такую бурную реакцию, Гончар с готовностью распахивает сияющую улыбку, которая тут же сменяется озабоченным выражением лица: – Почему у тебя в вербальном тесте результат на двадцать баллов выше среднего? – Это что – преступление, Пётр Николаич? – Преступление – не преступление, но эскулапы подозревают у тебя шизотипическое расстройство. – Офигеть методика. А заглянуть в мои результаты до отлёта они не додумались? Там то же самое было! – Говорят ещё, ты склонен к социальной изоляции… – А разве не поэтому именно меня вы отправили на шесть грёбаных лет к чёрту лысому на рога?! – И то верно! Ну ясно: им тут просто делать нечего целыми днями… Там новенькая, которая тесты расшифровывает, с архивом ещё не разобралась, наверное. Познакомить, а? Молоденькая… – Спасибо, Пётр Николаич, но с понедельника ничего не изменилось: я всё ещё склонен к социальной изоляции! – Ну как знаешь! – делает один широкий шаг ко мне, с размаху вцепляется в плечи и остервенело трясёт вместе с кроватью – сканер при этом начинает тревожно скрежетать на одной ноте. – Спасибо за службу, Кузнецов! Два месяца один справлялся! Первый такой случай у нас! Значит, через два года можем тебя отправить… – Не-не… – Ну или через шесть лет опять на Ёжик – а? – Это – подумаю, – говорю честно. – Молодец! – оставляет моё тело в покое. – Отпустят тебя сегодня домой, разберусь! И… – добавляет уже тише, – не базарь там о двадцать шестой расе. Взяли моду басни сочинять! – Как будто я о ней что-то знаю… – Просто скажи: не видел! ***