В нагрудном кармане у него забавный мирабилианский мини-бластер. Чудовищно неудобный, но исключительно смертоносный, если действовать внезапно. Особенно когда твой противник – гигантская птица… А мне просто надоело ежедневно конфисковывать его арсенал. – Ваня? – вглядывается в моё лицо, загораживаясь лапой от солнечных лучей, бьющих прямо в лобовое стекло кара: мы отключили фильтры, чтобы насладиться весенней погодой. – Что стряслось? – Пернатые вредители и дырки от дуршлага или… как ты там сказал… – От сита, – начинает понимать – и расплываться в ещё более всепоглощающей улыбке. – Мы победили их всех! Чувствуешь себя крутым, а? Я прям вернулся героем! Хорошо хоть Сашка не будет слишком сильно трагически вздыхать… – О, почему, интересно? – Потому что он пацифист, Том! А воробьи и дырки от дуршлага – уж точно войной не назовёшь. – В самом деле? Пацифист… он же… – Мой друг, да! Ха-ха! Наоборот – знаешь такое слово? – подмигиваю, переключаюсь на ручное управление и набираю предельно допустимую для полётов над городом высоту и скорость. 12 апреля 2099 года, мой дом «Flying high above soaring madly through the mysteries that come», – на всю мою квартиру заливается воодушевлённый мужской голос. – Опять ископаемый рок?! – ору я. Встретивший нас Джек напрыгивает, силясь свалить меня с ног, но, не добившись успеха, переключается на Тома, тот сгребает пса в охапку и уволакивает на диван. От усталости и смешавшихся ассоциаций начинает мерещиться, что мирабилианец и собака понимающе подают друг другу знаки. Среагировав на порождённые хозяином децибелы, компьютер плавно убавляет громкость. Вальяжно рассевшийся за моим столом Алекс лениво поворачивает подпёртый раскинутым кулаком подбородок – будто нашим с Томом появлением неприятно удивлён. Спрашивается, чего ещё он здесь дожидался… Слева от гостя приютилась моя кружка с рыцарями. Трясу головой, вспомнив, как совсем недавно она превратилась в обломки и осколочную пыль. В кружке – чай, а вот на столе рядом красуется непочатая бутылка шампанского. Того самого, которое стоит как мой самолёт… Кстати, о самолёте – я просто обязан прокатить всех собравшихся здесь последовательно на несколько противоположных краёв Земли, ведь ради такой романтики его и купил. Не всё же гулять по небоскрёбам… Но после насыщенного путешествия на Мирабилис, беседы в кабинете полковника и предстоящей в ближайшие пару часов меломанской атаки Алекса – это его изящный способ проявлять пассивную агрессию – хорошо, если смогу не закрыться в спальне навсегда. К тому же завтра на работу к шести. Чёртова служба! Хоть увольняйся… – Где-то я эту песню уже слышал… знакомые слова, – добавляю на фоне затухающей мелодии. – Периодически её насвистывает твой мозг, – ворчит Сашка в ответ. – Ваня! – восклицает появившаяся из кухни Ритка, но, подойдя поближе, замирает: – Том, у тебя… что с твоими глазами? – и вдруг отступает за спину развернувшегося вместе с моим креслом Алекса, а тот, потратив ещё пару секунд на тестирование внешнего вида сначала пришельца, а потом и меня, осведомляется: – Окончательный вариант? – Изначальный, сколько раз мне ещё нужно повторить: фиолетовые глаза и у тулисианцев, и у мирабилианцев на деле встречаются очень редко… Гораздо реже, чем светлые волосы у землян. – А жаль… – вырывается у Ритки. – А Ване вот больше понравился настоящий цвет… – И, между прочим, я не крашу волосы! – оборвав, распаляется она. – А Ваня – он вообще ничего не понимает! – набрасывается уже на меня. – В том числе и со своими приключениями! Ты мог умереть! Саша мне всё рассказал! Ну вот. И когда только Том успел выложить Алексу всю историю в подробностях? И главное – зачем? – Так! – не выдерживаю я. – Тихо! Во-первых, сколько можно, я не буду шампанское! Символически, я понял, да… Мне уже… просто поверьте, мне уже и так хорошо. – Всё-всё, мы поняли, – Ритка хватает меня за локоть, – никто не будет никакого шампанского. У нас там готовится ужин, и пирог, и всё такое. – Не у нас, а у меня, между прочим, – плетусь, увлекаемый на кухню (Алекс и не думает двигаться с места, а Том – прекращать нянчиться с Джеком), – и к чему только я дал вам доступ в квартиру… На кухне всё до невозможности реально. Некоторое время поёживаюсь, стараясь хоть как-то логически разрешить накатывающий морок. Как понять, что всё это – на самом деле? «Хоть как-то» никаким боком не подходит к «логически», потому с внезапно последовавшей неизвестно откуда лёгкостью отмахиваюсь от идеи распутывать философскую задачку прямо сейчас. Опершись локтями на столешницу и нахмурившись, Ритка возится с настройками автоповара. – И… что именно Том рассказал Алексу и зачем? – перебирая кружки в поиске замены рыцарской, с удивлением обнаруживаю на полке, на которую я после прилёта с Ёжика ещё не заглядывал, явно незнакомые предметы… Вот что значит несколько лет не бывать дома… – Неужели не понимаешь? Хотел переключить наш гнев на себя… Тебя пожалел… По-моему, он тот ещё… – Не всё с ним так просто, Рит. Так… что?.. – Всё. Что ты совсем недавно… взаимодействовал с этим ужасом! И был там как будто с нами, прямо здесь. Как Джек тебя спас, – шепчет, чтобы пёс не примчался, заслышав кличку, – и как… Ваня, я же знала, что у тебя тяжёлая работа… но что тебе бывает так плохо… Почему ты мне не рассказывал?! – Том знает о протезе, – слишком поздно решаю съехать с темы. – Он сам догадался, я тут не… Нахохливается, не оценив ни манёвра, ни сути сообщения. – Ничего страшного… Он друг. А ты вот… – проглатывает слова, и в этом может быть множество смыслов, но, в общем, все они сводятся к единственной идее: я – законченный отморозок. Не важно. Отчаянно хочется спросить: «А сейчас ты настоящая?», – но душевное здоровье – слишком хлипкая штука, чтобы ронять зёрна сомнения ещё и в мысли Ритке, мало как будто я ей уже доставил бед… Молча отрывается от готовки, перемещается ближе и обнимает одной рукой. Ухом прижимаю её ладонь к своему плечу и раскидываю планшет на полстола: – Давай я лучше фотки покажу. Сама захочешь туда полететь, готов поспорить! Вот, смотри, у них ночь такая – хоть глаз выколи – что творится с освещением, так и не успел расспросить, а ещё прогрессивная планета… А, вот здесь ещё… пневматический поезд, прикинь! А у нас говорили, глупая идея… А… Вот коллеги Тома, как тебе? Красавчики все как на подбор – а? Слетаем в гости как-нибудь? В конце концов, я освободил их планету! И там теперь безопасно… ну, относительно… вот, кстати, сейчас покажу местных птичек… – А это кто? – она, конечно, тычет мизинцем в роскошное тёмно-коричневое платье. – Лея, дочь Тома. Всё забываю рассказать – у них с женой была разница в возрасте сто лет, причём в обратную сторону – ну, понимаешь? – С женой?! А разве он не гей?! – Выходит, как минимум не совсем, – смеюсь и, отбросив планшет, опрокидываю её себе на колени, а потом, ухватив за искусственный голеностоп, проверяю его подвижность. Не протестует – и это настораживает. Должно быть, готова согласиться, что нога начинает по-настоящему подводить. – Ты же сама с ним флиртовала! – Я со всеми флиртую… – И зря! – На себя посмотри! Серьёзно, ты не спросил его?! – Пыф… Отстань, пожалуйста! И вообще, после ужина будем проводить профилактическую диагностику твоих кибернетических частей. Возражения не принимаются! 12 апреля 2099 года, мой дом, как на грех Нормальная земная еда – счастье, которое невозможно прочувствовать, пока не проторчишь шесть лет в пучине космоса с ворчливым кухонным агрегатом, помешанным на здоровом питании, а потом не слетаешь на безумную планетку, где тебя накормят синтетическими гелями из бутылочек и воображаемым мороженым. Рита у нас в этом смысле человек творческий: никаких стандартных настроек меню – и ведро перца в любое блюдо. Мне как раз подходит. Да и просто собраться за столом в компании, преимущественно состоящей из землян, – тоже вдохновляющая идея. – Хрен его знает, чего на самом деле добивался автоповар на Ёжике! – вещаю с набитым ртом. – Вероятно, по его расчётам, в моём организме был катастрофически понижен уровень однообразия. Принудительно первым выбором предлагал синтезировать куриное филе! Копаться дальше очень часто было лень… а то ещё выпишет манную кашу… в общем, я уже думал, что скоро начну откладывать яйца! – Куда откладывать? – хмыкает Тихорецкий, виртуозно приподняв ножом капустный лист и с порядочной долей недоверия осматривая начинку приготовленного без его экспертных советов голубца. – В долгий ящик? Лицо Тома озаряется чистейшим удовольствием, как будто услышанная игра слов добавляет смаку к обеду, и без того пришедшемуся ему по душе. Эта мина тут же сменяется беззаботным хохотом: – К слову, почему ты… не подправил повару извилины? – Ну уж нет! Мне бы тогда пришлось снова вникать во что-то, связанное с готовкой… В общем, мы расправляемся с грибным супом, голубцами и яблочным пирогом (от которого Том приходит в экстаз, а Джек, выпросивший приличный кусок, – в полное упоение), а потом – разбираемся с настройками женщины-киборга: я сканирую систему, Сашка возится с механикой, а Том рассыпается в обещаниях встроить ей в протез мирабилианский отражатель ментальной атаки. На вопрос, для чего эта штука на Земле, он на полном серьёзе отвечает, что она сделает эмоции неразличимыми для посторонних, независимо от транслируемой мимики: – Словом сказать, сможешь стать чемпионом по игре в покер! Рита, не предчувствуя подвоха, весело хохочет и треплет за уши привалившегося к ней на диване Джека. И как раз в этот момент Алекс, постучав костяшкой пальца по передней стороне протеза, спрашивает: – Чувствительность не изменилась? – Нет, кажется… я его от ноги своей не очень отличаю. – Икроножная мышца неточно реагирует. Придётся протез отсоединить. Ненадолго. Копию сниму и завтра её заменим. Она моментально бледнеет, выпрямляясь в порыве оттолкнуть, а я – становлюсь мрачнее тучи. Во всяком случае изнутри. – Пойду там пока… изготовлю лёд для… игристого вина! – тут же сочиняет легенду Том. – Бутылка охлаждается сама, на Мирабилисе до такого ещё не додумались? – урезонивает она. – Останься…