– Рита, ты же всё уже знаешь про Мираж, м?.. Так вот, а если мне и правда стать рыжим? – Ты же и так рыжий, Вань… – проговаривая, странно смотрит на Тихорецкого. В ужасе поворачиваюсь к нему – тот слегка удивлённо приподнимает бровь, мол, и впрямь, Кузнецов, не поехала ли у тебя кукуха. В панике ищу глазами Тома – нигде нет. Холодный пот уже подступает, когда выясняется, что он просто прячется позади меня, физически – прижатой к губам ладонью – сдерживая смех и кивая на зеркало. Я не рыжий, нет. Обыкновенный. И тут же оказываюсь стиснут ландышевым букетом. Даже вспоминаю марку неистребимого безобразия… «Герлен», аромат в стиле 2010-х… Подскочила на одной ноге. Согласен, её мать может быть только драматической актрисой. – А я всегда мечтала увидеть тебя рыжим… – Хорошо. Завтра. – Да ну, не надо! Я же просто… – Ты этого хочешь, а я это могу. Отлично всё складывается. Получается занятная вещь: сразу за воронкой пустоты внутри есть огромная сила. В каждом из нас. Железно. Но друг без друга её очень трудно достать. 13 апреля 2099 года, Земля – Я не проспал, Пётр Николаич! Не проспал! Вы же сказали в шесть! – сообразив только, что это входящий звонок, а вовсе не будильник, лихорадочно пытаюсь понять, не мог ли зачем-то перемудрить с настройками времени. Но с чего бы, я же не на Ёжике… К тому же механические часы, подаренные Томом, выкинуть такого никак не могли. И сейчас без восемнадцати минут пять. – Какое проспал, Кузнецов! Если бы! Ноги в руки и сюда! И форсуна своего тащи! – Да что случилось хоть?! – Рано обрадовались, вот что случилось! Трёп отставить! Обрывает связь. Зажмуриваюсь и снова резко открываю глаза. Всё-таки когда Гончар спит?! Судя по цвету его лица в такое время суток, он не биоробот, но как это возможно технически, в некоторые моменты я совсем не понимаю… Ни за что не поднимусь с постели раньше чем через пять минут. И вообще, где я найду сейчас «форсуна», интересно знать… Импровизированная вечеринка обернулась потерей берегов на почве прорывного чувства безопасности и парой вытекших из этого обстоятельства часов безостановочного хохота. А шампанское Алекс с Ритой просто-напросто забыли открыть. Они были слишком заняты попытками привести свои отвисшие челюсти в более физиологичное положение после того, как Том вручную изобразил вчерашний закат – как будто окативший полнеба ярко-красными чернилами. Когда творение, спроецированное на стену и частично потолок моей гостиной, было готово, воцарилась убийственная тишина, а потом Тихорецкий шёпотом подтвердил: – Круто. А ведь он был лучшим в своей художке. Но у мирабилианцев фотографические мозги. И впрямь, зачем им освещение на улице… В завершение вчерашних приключений я, выходит, по традиции вырубился прямо здесь, в гостиной. – Форсун – это… как разбрызгиватель?.. – вопрошает ставший за последние дни мучительно знакомым голос за левым плечом. Кресло издаёт щелчок, меняя конфигурацию, – поворачиваюсь на звук и замечаю сияние мирабилианской головоломки у Тома перед носом. Ещё один представитель секты недреманных очей, созданной с целью не давать мне никакой жизни…. – Как павлин это… или щегол… то есть щёголь, – заговариваюсь, постепенно сползая с дивана и отбиваясь от обрадованного внезапно ранним наступлением нового дня Джека. – Понятно? Он выключает голограмму игры и, фыркнув, кивает: – Понятно… Раса двадцать шесть пытается сломить оборону на половине ваших баз. Немного постояв как вкопанный, а потом поморгав, имитируя сосредоточенность, я собираюсь выдать заключение: – Ну ё… – Тихо. Там Рита спит. Давай лучше эти… ноги в руки. Рита… Ёлки… Ну конечно, Джек ведь здесь… Пулей несусь в хозблок, чтобы переодеться, а потом беспорядочно кружу по гостиной в поисках чего-то, что может потребоваться в ситуации, которая неизвестно чем вызвана, неизвестно к чему приведёт и неизвестно что сделает с нами в ближайшие сутки: – Почему ты не разбудил меня сразу? – Непродуктивно… Ты и так проспал меньше четырёх часов… Старался пока собрать данные, – выталкивает меня на парковку, распахивая кар. – Вижу я твои данные! В пасьянсы свои играешь… – озираюсь на квартиру, задраивая люк. – А Сашка? Они что… о… блин… обязательно это делать в моей постели… – Они вчера… немного повздорили, и Алекс улетел домой. Ну и ну. – Как повздорили?! – Я виноват. Надо думать, не нравлюсь твоему другу… Вот он и поинтересовался, не считаю ли я, что слишком много себе позволяю… Я согласился… может статься, и слишком… И намеревался убраться отсюда. Но Рита возмутилась, потому что, м… – Потому что ей ты, наоборот, нравишься. – М… да. Но Саше это не понравилось ещё больше, и он улетел. Я тоже хотел, но мне она не разрешила… – О… и… значит, это вы… в моей постели?.. – Ты не переживай, простыни же обновляются автоматически. То есть… – Том! Да или нет? – Да, Ваня, бутерброды с паштетом и… булочки с начинками мы ели в твоей постели. Изредка они падали. Это вышло само по себе, так что… прости, пожалуйста. Помедлив ещё две секунды, он наконец поворачивает лицо ко мне, невинно распахнув ресницы. Задыхаясь подступающей смехоистерикой, успеваю сказать только: – У нас сейчас галактическая война начнётся, а ты продолжаешь играть в слова? Улыбка стекает с его лица, открывая то редкое выражение, которое выдаёт возраст, – не физически прожитый, а накопившийся аналитически: – Есть все основания полагать, что, кроме игры в слова, действительность больше ничего из себя не представляет. – Хех, я тоже думал… А Рита – она в порядке вообще? – Вполне. Во всяком случае, аппетит у неё отыскался… Но инопланетянам не стоит внезапно вовлекать её в телепатическую связь… – Странно что Сашка улетел, оставив вас, раз он так тебе не доверяет… – Или – мне он доверяет больше, чем себе… Ума не приложу, как сейчас объясняться с вашим полковником… – Старайся больше молчать, в прошлый раз и так уже наговорил… – Ну просто всё слегка… – Больше – молчать. *** В штабе многовато народу, и все нацепили заранее заготовленные и прилично запылившиеся выражения лиц, приберегаемые на случай первой галактической войны. Учитывая, что о том, как она могла бы выглядеть, эти герои знают только из бесконечной серии компьютерных игр, боюсь, начало заварушки заставило бы всех очень быстро перейти к выражениям, характеризующим их гораздо точнее… Оценив обстановку, с помощью угрожающих жестов бровями всё-таки изымаю у Тома мини-бластер. – Лейтенант Миловидов, положите оружие в четырнадцатую сейфовую ячейку, – обрываю прокрастинацию первого подвернувшегося человека и тут же перемещаюсь в кабинет к полковнику, не досмотрев на засветившееся любопытством при виде мирабилианской штуковины лицо парня и не дослушав затянувшийся ответ. Гончар с хищным звуком отхлёбывает нереальный глоток кофе из пол-литровой кружки – отчего Том непроизвольно поёживается – и свирепо увещевает майора Дятлова: – Никаких «могли бы попробовать»! Огонь на поражение! – Товарищ полковник, по нашим расчётам, если атаки будут продолжаться с нынешней интенсивностью, уже к восьми часам вечера энергетический потенциал орудий будет близок к нулю, а на восстановление потребуется почти два часа чистого времени… Мы пытаемся подзаряжать в процессе, но система устроена так, что ресурс мощности… – Дятлов! Уймись! Я всё это и без тебя знаю! Кузнецов! – замечает мнущегося на пороге меня. – Можешь попробовать провернуть как на Мирабилисе, но отсюда? – Сомневаюсь… – «Сомневаюсь», – прокаркивает он. – Что это за ответ?! – Никак нет, товарищ полковник, они же… Но я могу скакнуть на любую базу, если вы одобрите… и… посмотреть, что можно оттуда сделать. – Я помогу, – встревает Том.