– Да чем ты вообще от Миража этого хренова отличаешься! – на остатке запала сообразив, что влезть в ещё одну опереточную драку – совсем уж недостойно, просто для галочки припечатываю кулаком в бронированную мирабилианскую грудь. – Предложил мне увидеть смысл, ага? Тот, который выгоден тебе! Для равновесия отступив назад, он морщится, вздыхает и опускает руки, внятно демонстрируя, что от дальнейшего участия в поединке воздерживается: – Ваня… У тебя текст заклинило, да? Ещё раз накинешься – я тебе пальцы поломаю! Отодвигаюсь, перевожу дух, отлавливаю истеричный смех до того, как он успевает вырваться наружу. – А теперь что? – участливо допытывается Том, не двигаясь с места. То-то же: я прекрасно контролирую свои мысли, и фиг что он сможет сейчас из моего мозга извлечь. – Я сейчас со всей Вселенной происхожу, ясно тебе? Неуверенно пошарив глазами по моему лицу, вопросительно проявляет намёк на улыбку. Утвердительно оскаливаюсь в ответ: – И потому очень удивлюсь, если моя ванная не готова. Алекс всё доделал? – Не Алекс, я. Ему пришлось уйти. – Ох… ты же лингвист! – Ничего страшного… он дал мне указания в виде текста. Придвинувшись к столу, стоя допиваю чай. Кружка сохранила его таким же обжигающим. Том явно перенастроил температуру напитков в кухне на свой вкус и не вспомнил об этом даже когда наполнял мою кружку. – Я знаю: тебе просто хочется абсолютно везде засунуть нос. И, блин, рано или поздно Тихорецкий мне за всё это уши оборвёт… – Не тебе – мне. – Не сможет. С тобой и трое землян не справятся… И… Алекс всегда шипит, но он не трогает моих… друзей… Ну… я не в том смысле, что… типа… как ты спросил, кого бы я первым спас… но всё-таки…. – Из беды я сначала вызволю тебя, – прерывает поток уверенно, будто речь идёт о чём-то общеизвестном. Остолбенев и моргнув, оживаю, изгибаясь в вопросительный знак в качестве намёка, что раз уж придётся поверить ушам, то и аргументы не помешают. – Ведь это же… – продолжает он неохотно, – армагеддон, надо думать, будет. А ты землянин, тебя первым же ветром унесёт. Почему-то очень хорошо представляю, как сейчас выгляжу со стороны. Но не вспомню, как правильно называется. Точно такой же посыл отражался на морде у Джека, когда я взял его под мышку, чтобы перенести по сконструированной Алексом лестнице на второй этаж гостиной. Сделал это потому, что понятия не имел, как творение суперинженера отреагирует на вес и четверолапость нового посетителя. Но Джек расценил такой пассаж как недоверие к его способности подниматься по лестницам вообще. Он как будто говорил: «Серьёзно, чел? Я собака, со-ба-ка. Рыскать везде и карабкаться – моё основное предназначение». Хотя, с другой стороны, – ну а что, почему бы и ветром не унести, если мирабилианским мозговым потоком унесло вполне успешно – и даже пошвыряло в направлениях, со смыслом которых ещё предстоит разобраться. Не успел сделать и шага, но, похоже, уже провалил защиту умственных данных, потому что Том возражает: – Может статься, как раз меня унесло твоим потоком. – П-почему? – Мне не было известно, что именно будет дальше. Главным образом поэтому. И – потому, что у тебя удивительно заразительная натура. Особенно для землянина, не владеющего даже телепатией, до сих пор! – разворачивает проекцию мирабилианской головоломки и перекатывает шарики в пространстве между нами. – Не юли. Ты ведь именно потому меня и привлёк к якобы спасению мира. Потому, что у меня натура какая-то мутированная. – Ха-ха… – Выходит, ты в самом деле веришь, что мы спасли мир? Мучительно долго молчит, не отрываясь от игры. Вторгаюсь прямо в проекцию, приближаясь. Том поднимает глаза: – Не имею ни малейшего понятия. Но важно ведь другое. Вопросительно наклоняюсь, машинально обводя пальцем виртуальный контур головоломочного шарика: – И что же? – Мы вместе его изменили. 25 апреля 2099 года, Земля – В общем, вчера Алекс подарил мне ахдирский кристалл. Думала, ну, он всю мою зарплату стоит. Ну что я в этом понимаю, Вань! Но я провела маленькое расследование! Оказывается, такое колье стоит как моя квартира! Вот, посмотри! Там какая-то безумная процедура вывоза минералов с планеты, и доставка обходится в десять раз дороже, чем сами камни… Мы стоим на набережной Фонтанки, а в закрытом для свободных перемещений небе над исторической зоной пролетают редкие кары. Ритка показывает мне изображение вещицы. Неудивительно, что Алекс это выбрал: к контрасту не придраться – благородная линия нейтрального металла, а голубоватый кристалл кичливо отлавливает солнечные лучи. – Но тебе явно пойдёт. И – нравится? – Да… Ну что теперь делать, а?! Я же не могу его вернуть? И всё чтобы я могла его сопровождать на это дурацкое светское мероприятие, где будут одни немцы. А у меня даже платья подходящего нет! – У него и доходы соответствующие, Рита, ты чего! Если вернёшь, точно не поймёт! А платье я тебе куплю! – Да что я, платье не могу купить себе?! Помоги его выбрать, ладно? Только зачем мне нужно, не понимаю… И Сашка будто родился в смокинге – а я как хуторянка с ним рядом! Придётся теперь постоянно тусоваться с этими немцами и этими… индусами ещё! А то из-за одного раза иначе что ли платье печатать… Вы оба сумасшедшие просто! Кошмар… А, кстати, знаешь, насчёт нашей вечеринки… Я подумала пригласить Кирилла – это мой новый сосед по дому, он недавно в Питере и… Мы с сидящим рядом Джеком синхронно поворачиваем головы в её сторону в полной тишине. Оценив посыл, Рита беспомощно облокачивается на ограду набережной, разглядывая туристический катер, и, помедлив, решает: – Ладно. К чёрту Кирилла! – Я всё-таки должен сказать вслух, да? Алекс по уши в тебя влюблён! Или ещё тридцать лет надо это выяснять?! А теперь, между прочим, и абсолютно здоров. Пока ещё… Так что не тяни. – Ваня… – Господи! – запускаю клешни в свою пока ещё имбирную шевелюру, – да, кто, кроме Тихорецкого, мог бы полжизни твоих кириллов терпеть! Даже я после То-о-олика почти впал в отчаяние! Рита, ну серьёзно, как насчёт Алекса? Шекспира он цитирует, и кого хочешь ещё, древних греков, средневековых тулисианцев – да блин, я даже не знаю, кто они все такие, – те, кого он цитирует! Он играет на гитаре, на пианино, на хрен знает чём-то там ещё… и жонглирует десятью предметами! И поёт не хуже, чем грёбаный Феофан Хмелькин! Ну что тебе ещё надо?! Обеспокоенный бурной экспрессией Джек прикусывает меня за штанину и трясёт мордой. – Какой ещё Феофан Хмелькин?! – Ой, извини, это не отсюда… – отцепляю от себя пса, успокаивающе почесав за ухом. – Короче говоря, хватит уже, правда. А мне просто… Я же не знаю, куда меня понесёт, а у тебя сплошные кириллы! Землю уже боюсь покидать из-за них… Кстати, Сашка ещё ведь готовит как бог, и если наша цивилизация откатится на двести лет назад – это будет важно… Скажи что-нибудь! – Ну… знаешь… – Знаю, «это относится к категории явлений, теряющих своё очарование при попытках их озвучить»? До чего же вы друг друга стоите… – Мы все друг друга стоим, – подаётся навстречу, довольно прищурившись, – и тебе так идёт рыжий! Я же говорила! – А вот Пётр Николаич не оценил: сказал, что видит это в первый и последний раз… – И когда тебя такое останавливало? – хихикает, сбежав от опасной темы. – Бывало, останавливало. Я тут подумал, что иногда стоит того. Изредка, но… Ладно. Теперь ещё важнее: Алекс рассказал про Чучуева? – Да… – И что ты решила? Опустив лицо, рассеянно гладит меня кончиками пальцев по предплечью: – Мне… всё равно. Как будто не со мной было. Том триггернул, да… Когда он проникает в мысли – ну, ты же знаешь? Эта точка входа, она сама по себе такая… – Понимаю. Достаю из кармана завалявшуюся с утра косточку от персика: догрызал его уже в такси, проспав всё на свете. Размахнувшись, закидываю в воду. Ритка хватает Джека за ошейник. – Но это к лучшему – выход из зоны комфорта! И так, если честно… Гордей теперь – просто одна из кучи бывших неприятностей в жизни. – Ты… никогда бы не рассказала? Боишься казаться слабой сама себе? Ну почему! – А ты – почему? – поднимает лицо, немигающе вглядывается. – Это же другое дело! Пожалуйста, послушай! Я вообще не видел женщины сильнее тебя, если хочешь. Но этого – уже достаточно! А то ещё чуть-чуть – и с таким окружением мне будет некуда себя применить. – Как же не видел?! А Лея?