Пару минут Гален стоял у двери не двигаясь. Раздумывал, войти или повернуть обратно. А потом решительно направился к лестнице. Встреча с рабом немного отрезвила. Схлынула страсть, и Донеган велел себе придерживаться первоначального плана – искусить и соблазнить невинную овечку. Это должно было быть несложно и интересно. Просто требовалось немного терпения. Ну а если желание снова затуманит ему разум… Что ж, к его услугам все рабыни Блэкстоуна и лучшие шлюхи Нью-Фэйтона. Уж как-нибудь да сумеет укротить поселившегося в нем демона. Глава 9 Мишель проснулась с тяжелой головой, словно та за ночь успела превратиться в чугунный котел. Сказывались волнения минувшего дня и долго мучившая ее бессонница. Да еще эти подозрительные шаги за дверью… Настроение тоже было не очень. Ей бы радоваться исполнению заветной мечты и скорой помолвке с самым красивым, самым богатым, самым благородным человеком в графстве. В мысленном списке юной мисс этих громких «самым», коими она не переставая награждала Галена, было не счесть. Ей бы радоваться… да только на сердце было неспокойно. И идея остаться тайной гостьей в Блэкстоуне больше не горячила кровь, не кружила голову, а отравляла разум тревогой. Тем более что сестры Галена ей не рады. А если уж быть откровенной с самой собой – они просто возмущены выходкой брата, а саму Мишель наверняка считают девицей, не обремененной высокими моральными качествами. Да и мистер Донеган неизвестно как отреагирует на присутствие в своем доме гостьи. Наверняка в глазах главы семейства кристально чистая репутация Мишель Беланже окажется запятнана безвозвратно. Даже святые узы брака не смогут ее отмыть. Мишель заходила по комнате, в нервном волнении кусая губы. Что, если случится непоправимое – о ее пребывании в Блэкстоуне узнают соседи? Гален, понятное дело, ни одной живой душе не скажет. Но согласятся ли хранить тайну Катрина и Аэлин? Хоть изредка эти язвы куда-то же выезжают. К тому же слуги… Это здесь они делают вид, что ничего не видят, ничего не слышат. А вот отправят какого-нибудь бездельника в город или на другую плантацию с поручением, а он возьмет и выложит, что у них, дескать, гостит небезызвестная мисса из Лафлера. Одна, без сопровождения. Даже без служанки! – А все Флоранс! – досадливо стукнула каблуком об пол Мишель. – Не захотела отдать мне Серафи! Слухи по округе распространялись со скоростью смерча. Мишель понимала: если кто из соседей прознает, где она находится, для ее доброго имени этот смерч окажется сокрушительным. Перед глазами возникла мрачная картина: встреча с родителями. Будто наяву увидела Мишель, как по щекам матери катятся слезы – молва опорочила ее дочь. На широком лбу отца, в уголках его темных, таких строгих глаз залегают морщины – он хмурится и втайне жалеет, что Всевышний подарил ему такую беспутную дочь, опозорившую весь их род. – Ах, что же мне теперь делать?! – Мишель заломила руки. С одной стороны, не хотелось оставлять любимого ни на день, ни даже на час. С другой – девушка понимала, что лучше бы ей сесть на ближайший поезд до Доргрина, а когда вопрос со старшей сестрой разрешится, она со спокойной душой вернется домой. – Мне нужно поговорить с ним. Непременно нужно поговорить и все объяснить! Гален и сам должен понимать, как сильно я рискую, оставаясь здесь. Переполняемая решимостью, она отправилась на завтрак. Правда, при виде любимого почувствовала, что эта решимость куда-то исчезает. Разве хватит ей сил расстаться с ним? Подобно золотой рыбке, сама того не замечая, Мишель снова попалась на крючок его чар. Она невольно залюбовалась своим избранником. Горделивой осанкой, резким изломом бровей, придававшим его лицу выражение опасной, будоражащей хищности. Губами, которые вчера почти касались ее губ… Мишель тряхнула головой, прогоняя наваждение. Тяжелая копна темных волос, уложенных под белую сетку, шевельнулась в такт ее движению. – Присаживайтесь, Мишель, – с напускной вежливостью сказала Катрина, обращаясь к неуверенно застывшей на пороге девушке. Насилу оторвав взгляд от своего идола, которого, кажется, уже готова была боготворить, гостья заняла место рядом с угрюмой Аэлин. Сегодня за завтраком им прислуживала та самая служанка, что вчера пыталась поговорить с Мишель. Утром она даже не вспомнила о ней. Куда больше ее теперь пугал не бессвязный лепет какой-то там рабыни, а то, что кто-нибудь в будущем может усомниться в ее девичьей чести. Да и неизвестный под дверью больше не занимал мысли Мишель. Она предпочла бы каждую ночь просыпаться оттого, что кто-то сопит в дверную щель ее комнаты, но при этом оставаться спокойной за свое доброе имя. – Как вам спалось? – растягивая губы в фальшивой улыбке, с не менее фальшивым участием поинтересовалась Аэлин. За что получила убийственный взгляд от брата. Наверное, если бы глаза Галена могли стрелять пулями, как из пистолета, голова кузины уже давно превратилась бы в решето. – Спасибо, отлично, – вежливо отозвалась Мишель. От нее не укрылось, как дрогнула рука неуклюжей рабыни, когда та накладывала оладьи в тарелку старшего сына Сагерта Донегана. Но сфокусироваться на этой мысли Мишель не успела, ее отвлекла Катрина, задав очередной каверзный вопрос, который гостья даже не расслышала. Пришлось переспрашивать и сосредотачивать все свое внимание на девицах, явно вознамерившихся продолжить вчерашний допрос. Словно она, Мишель, была подсудимой, а мисс Донеган и мисс Кунис – дотошными прокурорами. Гален пытался осадить сестричек, но угомонить их оказалось непросто. К тому же по большей части он не слышал журчание девичьих голосов, поглощенный раздумьями и созерцанием Мишель. Которая была для него слаще политых медом кукурузных оладий. Вместо них наследник Блэкстоуна с удовольствием полакомился бы своей смущенной, заливающейся краской гостьей. После завтрака, ставшего для Мишель настоящим испытанием, Гален предложил ей прогуляться по окрестностям. Она с готовностью согласилась, так ей не терпелось оказаться подальше от мрачного, пронизанного угнетающей атмосферой особняка. Мишель пока и сама не понимала, почему так рвалась на воздух. Ей бы следовало влюбиться в этот дом, как влюбилась в его хозяина, но Блэкстоун ей решительно не нравился. «Быть может, когда поженимся, уговорим родителей построить для нас новый дом, – спускаясь вместе с Галеном по ступеням веранды, оплетенной растением с темно-зелеными крупными листами, размышляла Мишель. – Пусть он будет небольшим, но светлым и уютным, как наш Лафлер. Я смогу обставить его по своему вкусу новой изящной мебелью. А вокруг дома посажу жасминовые кусты и персиковые деревья. И цветов побольше…» Блэкстоуну недоставало красок. Даже полуденное солнце было не в силах оживить его угловатый, с резкими очертаниями фасад и подъездную аллею, которая и в этот столь ясный день утопала в тени из-за почти сплетавшихся друг с другом густых крон деревьев. Две боковые аллеи, полукружиями расходившиеся от дома, обрамлял какой-то неказистый жиденький кустарник. Да изредка на фоне зеленых газонов темнели узоры кованых скамеек. Конная прогулка Мишель понравилась. Она с удовольствием прокатилась по владениям Донеганов, полюбовалась бескрайними полями и бесчисленными трудившимися на них работниками. Успела помечтать о том, что когда-нибудь бо?льшая часть этих земель достанется ее детям, и на какое-то время тревога отпустила ее сердце, вытесненная предвкушением счастливого будущего. – Вы ведь помните моего брата Кейрана? Погруженная в мысли о том, где будет лучше построить дом – уж точно подальше от этих жутких болот и поближе к Лафлеру, – Мишель даже не поняла, как они с обсуждения грядущего барбекю у О’Фарреллов, которое она будет вынуждена пропустить из-за того, что якобы гостит у тети с дядей (а лучше б не якобы!), вдруг переключились на еще одного Донегана. Встрепенувшись, она ответила: – Помню, но смутно. Постаралась нарисовать мысленно лицо Кейрана – не вышло. Единственное, что навсегда отложилось в памяти – это дождливый осенний вечер. Такой же сумрачный, как и тогдашнее настроение восьмилетней девочки. Мишель все пыталась уговорить Флоранс взять ее с собой к Лаврасам, к которым собиралась шумная компания, состоявшая из Донеганов, вездесущих О’Фарреллов и еще нескольких девушек, непрестанно хохочущих над шутками парней. Все они были старше Мишель на несколько лет, но ей это казалось недостаточно веским поводом для отказа. Девочке тоже хотелось провести приятный вечер у камина, поедая жареные каштаны и горячие вафли. Слушать страшилки о духах, прежде населявших Анделиану, о злых колдунах и их опасном колдовстве. Флоранс уже почти оттаяла, почти согласилась, когда этот противный мальчишка Кейран больно дернул Мишель за одну из косичек и с гадкой усмешкой заявил, что такой сопливой мелочи, как она, не место в компании взрослых. Это сейчас за возможность провести немного времени с мисс Беланже любой джентльмен готов хоть на дуэли стреляться. А тогда Мишель была обидчивым, капризным ребенком. И даже спустя годы так и не сумела забыть о том, как Кейран посмеялся ей в лицо, а потом, обдав каскадом брызг из ближайшей лужи, помчался к проселочной дороге. Следом за ним, весело переговариваясь, Лафлер покинули и остальные. А она осталась стоять одна под мелко моросящим дождем, глотая слезы и давая себе обещание когда-нибудь отомстить обидчику. – И как поживает ваш брат? – с натянутой улыбкой поинтересовалась Мишель, а про себя добавила: «Надеюсь, ему сейчас икается». Донеган неопределенно пожал плечами. – Надеюсь, хорошо. В последние месяцы мы почти не списывались. – Долго ему еще учиться? – До следующей зимы. «И все же какая у Галена неприятная семейка», – невольно подумалось Мишель. На обратном пути гостеприимный хозяин показал ей розарий, разбитый за домом. В зелени арок, что уводили к беседке, только-только проклевывались лимонно-желтые, кремовые, как сливки, и ягодно-красные, словно пунш, тугие бутоны. Да в пышных шапках клумб, обложенных серым камнем, то тут, то там виднелись первые, еще не распустившиеся розы. – Катрина помешана на цветах. Трясется над каждой клумбой, как если бы это был ее ребенок. – Чудесное место! – Мишель восторженно озиралась по сторонам, представляя, как здесь должно быть прекрасно летом, когда все вокруг утопает в цветах, а в воздухе витает изысканный аромат роз. Маленький островок красоты посреди бескрайнего океана серости и мрака. Мишель никак не находила в себе смелости заговорить с Галеном о своем отъезде. Понимала, что тянуть не стоит, да только хватит ли ей духу стереть своими словами улыбку с красивых губ и погасить блеск счастья в любимых глазах? Ей следовало сказать все сейчас, пока они наедине сидят в беседке и смотрят друг на друга, не в силах отвести взглядов. Гален поймет. Не может не понять. Самое сложное выдавить из себя первое слово… Только Мишель набралась храбрости, чтобы с самым несчастным и кротким видом озвучить свое решение, как он легко приподнял ее руку и прикоснулся к чуть дрогнувшей кисти губами. Долгим, обжигающим поцелуем. Таким же обжигающим, как взгляд серых глаз, в которых отражались всполохи желания. Волна из чувств, среди которых преобладали восторг и предвкушение неизведанного, обрушилась на Мишель, и ее уверенность смыло, словно зыбкий песчаный замок. Сердце в груди стучало все быстрее. У Мишель перехватило дыхание, когда один поцелуй опалил запястье – она и подумать не могла, что кожа на нем такая чувствительная. И что дрожь, пробегающая по телу, может быть столь приятна. Волю сковали незримые путы влечения, с которыми не было сил бороться. Мишель растворялась в гипнотическом взгляде охотника. Дышала через раз, считая секунды до того момента, как Гален, проложив дорожку из поцелуев по ее руке, заключит Мишель в объятия. Сердце в груди уже не стучало, а трепетало, словно пойманная сачком бабочка. – Гален, я хотела поговорить с вами… – прошептала за миг до поцелуя. Понимая, что на этот раз искушение сильнее любых доводов рассудка, покорно прикрыла глаза. Это сводящее с ума чувство опьянило Мишель не хуже самого крепкого вина. А вот внезапное появление управляющего, наоборот, отрезвило. Подействовало на затуманенный разум девушки, как ушат ледяной воды. Заслышав тяжелые шаги – под ногами мужчины хрустела каменная крошка, – а потом увидев движущуюся к беседке высокую крепкую фигуру Бартела, Мишель подскочила как ошпаренная и стыдливо потупилась, чувствуя, как щеки заливает румянец. – Прошу меня извинить, – поклонился Бартел. – Надеюсь, я не помешал. В ответ управляющий получил убийственный взгляд и резкий, почти грубый вопрос: – Что случилось? – Один из рабов… – Он покосился на гостью и выразительно замолчал. В отличие от Галена, резко подхватившегося, Мишель ничего не поняла. Кивнула только, когда он ей поклонился и, извинившись за то, что вынужден ее покинуть, стремительно двинулся за слугой к дому. Немного посидев в беседке, приведя в порядок мысли и чувства, Мишель тоже решила вернуться в дом и поискать служанку, разговор с которой вчера прервал управляющий. Вечно появляется в самый неподходящий момент! Рабыня обнаружилась в бельевой: раскладывала по полкам стопки накрахмаленного до хруста постельного белья. При виде Мишель пугливо вздрогнула и отвернулась, сделав вид, что расправляет на сложенной квадратом простыне невидимые глазу складки. – Мы не договорили вчера. – Не гневайтесь на меня, госпожа, – замямлила женщина. – Просто, увидев вас одну, без сопровождающих, я очень испугалась. Все же вы мне не чужая. Что скажут люди, когда узнают, что вы гостите у Донеганов? Мисс, лучше уезжайте. Скорее уезжайте. Как соль на рану. Мишель вспыхнула: