– Сказал тот, в постели которого побывали все нью-фэйтонские шлюхи. И не только! – Мишель понимала, лучше бы ей остановиться прямо сейчас, но вместо этого она с еще большей яростью продолжила выплескивать свои эмоции. – Можно подумать, ты, Кейран, не совершал ошибок! В скольких дуэлях принял участие? Сколько жизней покалечил? И это я не о рабах. Я о бедолагах, пытавшихся защитить честь своих сестер и дочерей. Бедолагах, с которыми ты стрелялся и которые теперь, благодаря тебе, гниют в могилах. Просто потому, что ты не в силах пропустить ни одной юбки! – Ну, я хотя бы не бегаю по колдуньям и не краду жениха у собственной сестры, – заметил с мрачной усмешкой Донеган. – Вместо этого ты крадешь невесту у собственного брата, – прошипела Мишель. – А ты и рада, великая интриганка. Почувствовав, как злость отступает, она покачала головой. – Все, что было с тобой… – Все, что было со мной, – очередной каприз избалованной девчонки, – резко перебил ее Донеган. В голове продолжало шуметь. Он даже не заметил, как схватил ее за плечи, как впился в них яростно, возможно, причиняя ей боль, и процедил в побелевшее не то от обиды, не то от страха лицо: – Нет нужды напоминать мне, что я чудовище. Я живу с осознанием этого уже долгое время. Но каким бы ни был я монстром, я никогда, никогда не обманывал тех, кого любил! Оттолкнув ее от себя, он вышел из шалаша. Несколько секунд замешательства – попытка осознать, что это: пустые слова или неожиданное признание, и Мишель бросилась за ним следом. – И что теперь? Вот так просто возьмешь и сбежишь?! – Лугару отвезут тебя в Лафлер, – сказал Донеган, не оборачиваясь. – А дальше… желаю вам с Галеном счастья. Хоть, наверное, мне следовало бы посочувствовать брату. – С этими словами Кейран забрался в седло. Мальчишка-лугару, удерживавший лошадь, отпустил поводья, и животное, подстегиваемое плетью и яростным криком хозяина, сорвалось с места. Мишель броситься за Кейраном не позволила Аяша. Удержала ее за руку, и та, отчаянно дернувшись, сдалась. Осталась стоять, вглядываясь в поглотившую Донегана лесную чащу. Сжимая кулаки и больше не сдерживая слезы. Беззвучно плакала, пока не услышала тихий голос пожилой женщины: – Пойдем, красавица, тебе пора возвращаться. А от него этой ночью лучше держись подальше. Кейран совершил невозможное – домчался до Нью-Фэйтона всего за пару часов. Он с яростью хлестал ни в чем не повинное животное и с такой силой сжимал повод, что тот лишь чудом не рассыпался пылью у него в ладони. В точно такую же пыль он мечтал превратить Мари Лафо. Разыскать нью-фэйтонскую ведьму как можно скорее и свернуть ее длинную шею. С каким удовольствием он бы вонзился в нее клыками, терзал, рвал протравленную чарами плоть. Упивался бы ее страданиями. Уничтожил бы Мари Лафо. Кейран чувствовал, как его затапливает ненависть к Королеве. Как сознание мутится от злости и гнева. На беспутную девчонку, что так долго с ним играла. Что, если она и его тоже околдовала? Что, если чарами лишила его покоя и сна ради своей забавы! Капризная, избалованная аристократка. Вот какой была Мишель Беланже. Девушки из его снов не существовало. Промчавшись по центральной улице города, Донеган резко натянул поводья и, оставив лошадь у дороги, бросился к особняку колдуньи. «Мишель нужен был Гален», – словно охотничьим ножом, раз за разом сердце пронзала боль. Ради него она не побоялась обратиться к самой опасной колдунье графства. За него же согласилась выйти замуж. Не потому, что пожалела Катрину, Аэлин, рабов. Его, Кейрана, в конце концов. Все оказалось намного банальней: ей просто нужен был Гален. Он тяжело ударил в дверь. Раз, другой, третий. Бил в нее кулаком, до крови сдирая кожу на костяшках, и при этом не ощущал боли. Одну лишь глухую ярость. И зверя, что пробуждался в нем, с каждым часом становясь все сильнее. Требуя крови и новых жертв. В доме Мари Лафо было так тихо, как может быть только на кладбище, и у Донегана даже возникло ощущение, что он пытается пробраться в склеп, а не в один из самых старинных и некогда роскошных особняков Нью-Фэйтона. – Тварь! – в сердцах выругался Кейран, ударяя по двери ногой. Сбежав по ступеням крыльца, обошел дом, но и на заднем дворе стояла такая же мертвенная тишина. – Сука, – процедил, сплюнув. Пригладив растрепавшиеся во время скачки волосы и напоследок оглядевшись, вернулся к лошади, решив, что на этом не остановится. Если понадобится, объедет весь город, все окрестности, но ведьму разыщет. И Мари Лафо очень повезет, если это произойдет до ночи. Вскочив на лошадь, он повернул в обратную сторону, но не успел проехать и пары кварталов, как его нагнали отец с братом. – Где Мишель?! – преградив ему дорогу, набросился на него Гален. – Не бойся за свою невесту, она уже едет домой. Гален спешился, чуть ли не силой стащил брата с лошади и прорычал, хватая его за ворот: – Увез! С помолвки! Какая же ты сволочь!!! На этот раз Кейран позволил себя ударить. Не стал защищаться и уж тем более не собирался давать сдачи. Темные зрачки Галена стремительно сужались, человеческий облик стирался, обнажая личину зверя. – Ей нужна была моя помощь, – потирая саднящую скулу, проговорил младший Донеган, краем сознания отмечая, что отец даже не попытался вмешаться и, судя по выражению лица, сейчас и сам был не прочь его ударить. – Помочь, значит, захотел? – прошипел наследник. – Украв мою невесту! Выставив меня на посмешище перед всеми соседями! Куда ты ее увез и что с ней делал?! – Взгляд Галена полыхнул ненавистью, замешанной на чувстве ревности. – Мы были у лугару. Мишель больна, – к своему удивлению, спокойно признался Кейран. – Королева тянет из нее силы, и, если ты перестанешь меня трясти, как апельсиновое дерево, мы сможем вместе разыскать эту стерву. Выражение лица Сагерта резко поменялось. Отстранив старшего сына, он требовательно проговорил: – Объясни! – Мишель призналась, что обращалась к колдунье за услугой. По-видимому, то, что сейчас с ней происходит, – расплата за помощь. – В какой помощи она нуждалась? – Может, сначала найдем эту ведьму? – раздраженно воскликнул Кейран. – Лафо я сам найду и разберусь. А вы оба, – Сагерт повысил голос, видя, что сыновья снова бросают друг на друга яростные взгляды, – возвращайтесь в Блэкстоун. Не хватало еще, чтобы, озверев, растерзали кого-нибудь. А впрочем, – решив, что отправлять сыновей вместе в поместье не самая удачная идея (никто им не помешает растерзать друг друга), хмуро добавил: – Гален, поедешь со мной. А ты, Кейран, – домой! В ответ на это требование тот громко хмыкнул, вернулся в седло и сорвался с места, едва не задев старшего брата. Впрочем, оскорбленные чувства Галена и сам Гален его сейчас заботили мало. Как и отцовский приказ, несмотря на который, он не собирался отсиживаться в Блэкстоуне. Обратная дорога в Лафлер прошла как в бреду. Мишель помнила, как ей помогли забраться на лошадь. Как двое молодых парней со стянутыми в хвост смоляными волосами, в которых дрожали цветные перья, что-то сказали сагамору и, получив в ответ несколько непонятных слов, тоже запрыгнули в седла. Один из них потянул лошадь Мишель за повод, и животное послушно тронулось. Ехали медленно, но даже от неспешного шага девушку подташнивало. Кружилась голова, и ей все казалось, что она вот-вот, словно глупая муха, увязнет в паутине мха, которым чем ближе они оказывались к поместью, тем гуще были обвешаны деревья. Время от времени лугару перебрасывались короткими фразами, но Мишель понятия не имела, о чем они разговаривают. Да ей это было и неинтересно. Все мысли были о доме и о Кейране, животная ярость в глазах которого так напугала ее сегодняшним утром. В какой-то момент в ее затуманенное сознание ворвались голоса: – Это она! – Скорее! Сюда! Навстречу им бросились всадники, в одном из которых Мишель узнала отца. Лугару напряженно замерли, обнажив томагавки, и она, испугавшись возможной схватки, спешилась и приблизилась к отцу. – Все хорошо! Они друзья! – как можно громче произнесла Мишель, выставив перед собой руки. – Они защищают меня. Па, пожалуйста. А оказавшись в объятиях отца, горько заплакала. – Ты понимаешь, что мы чуть с ума не сошли от страха? – хрипло прошептал он. – Я испугалась. Сбежала, – всхлипнув, выдохнула она и оглянулась на замерших поодаль оборотней, не спешивших прятать оружие. – Они нашли меня, приютили. А утром повезли обратно. Без них я бы точно заблудилась и пропала. – Я не узнаю тебя, Мишель, – еще крепче обняв дочь, проговорил Вальбер Беланже. – Не узнаю. – Мы можем поехать домой? – взмолилась она. Отстранившись от отца, приблизилась к лугару и поблагодарила их на своем языке. Мишель не знала, поняли ли они ее, но очень на это надеялась. Кивнув, оборотни повернули лошадей в обратную сторону и устремились по проселочной дороге в сторону леса, а Мишель позволила хозяину Лафлера усадить себя на лошадь. Прижавшись к отцу, мысленно пожелала себе удачи, понимая, что дома родители ей устроят хорошую трепку. Но, как ни странно, ни Аделис, ни Вальбер не стали ее ругать, решив отложить воспитательный процесс до лучших времен, то есть до тех пор, пока их дочь не придет в себя. – Я испугалась, – как заведенная повторяла Мишель, не желая вовлекать в свое исчезновение Кейрана. – Просто испугалась. Сбежала, а опомнилась уже в лесной чаще. И если бы не лугару… Она не знала, поверили ли ей родные, но была рада хотя бы тому, что не стали терзать ее расспросами. Разрешили ей подняться в комнату и отдохнуть. – Как отреагировали на мое исчезновение гости? – Ступив на лестницу, Мишель обернулась. – Мы сказали, что от волнения ты почувствовала себя неважно и вынуждена была раньше покинуть праздник. Иди отдыхай, родная, – ласково произнесла Аделис и отпустила дочь. Облегченно выдохнув, Мишель отправилась наверх, как никогда мечтая о крепком исцеляющем сне. Однако заснуть у нее не получилось. Не успела она остаться одна, как в комнату проскользнула Серафи.