— Валера, бежи-и-им, — завыл под конец кто-то. Под дикую какофонию звуков, в которую слились громкие крики, местами пронзительные, местами рев и плач — а до чего еще могут дойти пьяные мужики, я и сам прекрасно помнил по прошлой жизни. Добавился треск ткани, шум мебели, которую ворочали, двигали, опрокидывали, придавливая ей друг друга. Весь этот шум навел меня на мысль настолько простую, что я удивился, как сам об этом не догадался сразу. И почти моментально сгреб все столики в одну кучу. Но если в действительности все произошло очень быстро, перед моими глазами, точно в замедленной съемке, столы и стулья начали двигаться. Вращаться и крутиться, разгоняться, сталкиваться друг с другом. Некоторые зажимали между собой людей, другие просто сбивали их с ног — и все они устремились в одну единственную точку. Звуки вокруг нас изменились быстро, но не мгновенно. Требовалось время, чтобы люди осознали изменение положения — в основном костей в своем теле. Сдавленные, стиснутые, максимально ограниченные в движениях из-за скученных столов они пытались подать голос, но многие находились так глубоко в этой куче из тел и мебели, что их попросту не было слышно. Кто-то уже не мог сделать этого, потому что масса сверху была настолько велика, что не только голосов, но и признаков жизни подать было нереально. Повезло тем, кто оказался выше. Добротные столы только в статичном положении не могли причинить никакого вреда. За счет своей массы и того, с какой скоростью они двигались, перелом конечности — самое невинное, что получили собравшиеся в кучу бандиты. И уже никто не бежал. Никто не спешил и не рвался — ни наружу, ни к нам. Я же выискивал столик, возле которого оставался Илья, но нашел лишь припорошенный пылью хвост — управляющего пришибло столом сразу же, как только я начал хаотичное движение предметов в зале. Легкость, с которой мне это удалось сделать, могла бы удивить, но не в этот раз. В мыслях было лишь осознание того, что я хочу, могу и должен это сделать. — Что, все? — Тони даже удивился происходящему. — Нет, — я крутил головой в поисках женского туалета. — Присмотри пока за остальными, если вдруг кто дернется. — Едва ли, — хмыкнул он. Из мешанины столов, стульев и людей доносились редкие нечленораздельные звуки. Сумрак в помещении скрывал кровь, торчащие кости и выбитые зубы, разбросанные по полу. Не все — один из них громко хрустнул у меня под ботинком. — Тупые суки, — злобно пробормотал я, рванув на себя дверь в женский туалет. — Ал… Ты где? — я посмотрел на ряд кабинок. Всего четыре штуки. Но если у нее перцовый баллончик или, что еще хуже, пистолет… — Выходи по-хорошему, и тогда мы поговорим. Просто поговорим. Тишина была мне ответом. — Хули ты с ней сюсюкаешься, — Тони ворвался в туалет и ногой вышиб первую дверь, затем вторую, третью. — Если я то же самое сделаю с твоей дверью, тебя мать родная не узнает. Из-за двери послышались всхлипывания. Женские слезы на меня всегда действовали, и в этот момент девушку даже стало жалко, но я заставил себя вспомнить, что из-за нее могли убить меня и Нику. Память хуже, чем у золотой рыбки! — Считаю до трех, и пластические хирурги тебе уже не помогут. Раз… Угроза Тони помогла. Дверь скрипнула петлями, и девушка вышла к нам. Размазанная тушь под глазами не вызывала никакой жалости, потому что в глазах у Аллы не было никаких слез. — А теперь ты объяснишь мне, зачем все это? — спросил я. Хотелось сперва спросить пожестче, но, хоть и предавшая, она все равно оставалась девушкой. Я не мог быть с ней слишком жестоким. — Ты ведь с самого начала врала мне? Отвечай! — рявкнул я, когда не услышал ответа и для пущей грозности проломил гипсокартонную стенку. — Да, — пискнула Алла, не устоявшая перед напором двух парней разом. — Подробнее. — Рома, нет времени. Надо спешить. — Сейчас! Сперва я хочу знать, — я вышел вперед, ближе к Алле. — Почему так? Девушка молчала. Настоящий партизан. Без толку было задавать еще вопросы, хотя мне хотелось, чтобы она рассказала мне, честно и искренне… — Да какого ж, блядь, хуя?? — ломать стенку дальше смысла тоже не было. Алла так и не ответила, хотя от моего вопля вздрогнули лишь еще сильнее. И не сказала ничего. — Я так понимаю, что ее ты своим другом назвать точно не можешь, — произнес Тони. — Но и избавиться от нее тоже у тебя не получится. Понимаю. Я мог бы спросить, желаешь ли, чтобы все прошло быстро… — Да Артем вас обоих… — воскликнула Алла, тут же дернулась. Послышался короткий противный скрежет. Ее лицо перекосилось, челюсть отвисла, голова завалилась набок и некогда живая и бойкая красотка превратилась в еще одно бездыханное тело на полу клуба. — …но вижу, что не стоит, — как ни в чем не бывало, закончил фразу Тони. — Ты собираешься жалеть о ней? Кто такой Артем? Мне стоит беспокоиться о нем? — С Артемом я разберусь сам, — ответил я, с отвращением вслушиваясь в свой дрожащий голос. И снова сомнения — действительно ли мы поступили правильно? Можно ли так было. — Можно-можно, — бодро ответил Тони. — Для нас нет правил. Я так понимаю, что о своей нормальной подруге ты позаботился уже. Теперь пришла пора вспомнить и о делах. С камерами точно проблем не будет? — Точно, — глухо ответил я, неотрывно наблюдая за безжизненным телом, точно ожидая, что сейчас она встанет и все обратится если не в шутку, то хотя бы в какой-то дикий фарс, розыгрыш. И все будет, как в момент нашей первой встречи. — И не лезь мне в голову, пожалуйста. Сейчас не то время. Совсем. — Хорошо, — с готовностью ответил мой бывший шеф. — Ты немного не в норме сейчас, но у Франсуа все пройдет, как по маслу. Погнали в офис. И, после короткого мига тьмы я очутился в здании «Похоть Inc.» рядом с Тони. Маленькая зона телепортации, которую мы быстро покинули, чтобы решать уже совсем не важные на мой взгляд корпоративные вопросы. Глава 43 — «Похоть Инкорпорэйтед» приветствует вас, — раздался голос в лифте, до жути похожий на голос Евы и Вики одновременно. Я оцепенело вращал глазами от удивления. Интересный факт. Я ожидал услышать какой угодно голос, вплоть механически неживого, однако скорее бы поверил, если бы раздался голос Аллы — потому что я не мог безучастно относиться к ее гибели. Да, предала, да устроила целую ловушку с подачи Артема, несомненно. Но все же я к ней хорошо относился почти все время, что знал ее — из двух недель лишь последние пару часов она сохраняла негативный оттенок в моей памяти. Или голос в лифте мог бы оказаться голосом Ники, например. Это тоже реально, с учетом объяснений химии со слов Тони. Но все же логично, что наши отношения стали более запутанными. Вроде как и не совсем любовники. При этом партнеры и вроде бы как даже дружим. Значит, мои субъективные впечатления существенно отличались от того, что происходило в моем организме в реальности! Впрочем, это лишь доказывало, что Тони в очередной раз оказался прав. Потому что люди врут сами себе. — Может, ты немного введешь меня в курс дела? — спросил я. — Если кратко — ты большую часть уже и так знаешь. Франсуа работает в корпорации довольно долго. Не больше моего, конечно, но все же достаточно, чтобы прекрасно разбираться в ее устройстве и особенностях всех корпоративных процессов. — Это я знаю — у нас с ним был разговор по душам, когда он выдал мне пару выходных за то задание. И денег перевел. — Добряк, — кивнул Тони. — С ним такое бывает, когда нужно немного подбодрить подчиненного. Нечасто и совсем нерегулярно. Если только настроение хорошее. Его дело довольно интересное. Ведь если бы ты был директором магазина, который ворует выручку своей же очки, как бы ты избавлялся от неточностей? — Сваливал на других? Подделывал документы? — предположил я. — Или какие-нибудь другие махинации с цифрами проделывал. — Близко, очень близко. Лифт остановился на нужном нам этаже, но Тони увел меня в сторону, едва мы вышли из кабины. — Команду безопасникам я уже дал. Прибудем вместе, но раз ты попросил объяснений — будут тебе объяснения. Минуты здесь уже не исправят ровным счетом ничего. Франсуа сделал ошибку, которую я совершил еще будучи ребенком. Не спрашивай — я помню это слишком отчетливо, даже чтобы спустя столетия забыть. Тогда матушка купила конфет. Прилично — оставила к празднику, что мы отмечали недели так через две. Запретила есть, конечно же. А я подумал — ну не заметит же она, что я съел три штучки? И так повторял каждый день. В итоге, когда матушка проверила содержимое кладовой через две недели, от конфет осталась половина. Что-то нужно объяснять? — Нет, — я пораскинул мозгами, применяя историю на текущую ситуацию. — И так все понятно. — Вот и пошли. И меньше, чем через минуту, мы были в кабинете Франсуа. — Тони? — его удивлению не было предела. — Я тебя не вызывал. — Я сам пришел. — А он? Зачем привел с собой стажера? — Стажеров нехорошо использовать в своих грязных делах. — Я не понимаю, о чем речь, — Франсуа сел на место. — Что за дела, Тони? — Ты прекрасно все понимаешь, — мой компаньон уселся напротив, а я подумал, что до сих пор не представляю, что умеет делать наш потенциальный противник. Но Франсуа всего лишь сердито смотрел на нас. Не сжег меня, не лишил сознания, жизни, формы тела, не выдернул из него душу. А только хмурился. — Сейчас сюда придут добрые ребята из отдела безопасности. Им ты и будешь доказывать свою невиновность. Если сможешь, конечно. — Ах ты ж… — Франсуа вскочил, но не стал долго думать над словами и попросту исчез. Не растворился в воздухе, не растаял дымкой, не разложился на полосы, как развертка на старом ламповом телевизоре. Все прошло мгновенно — я моргнул, а начальника структуры уже не было на своем рабочем. — Блядство, — выругался Тони. — Поможешь мне. Теперь мир на долю секунды стал черным и для меня. Мы очутились в каких-то подвалах, длинных высоких коридорах, сложенных еще в царские времена. Красный кирпич в сводах местами сильно посыпался, а маленькие старые лампы давали слишком мало света. — Ты можешь следить за ним? — удивился я.