— Сеона, прекрати. — Нет, не прекрати! — рассердился Джим. — Расскажи мне. — SAT подобны нашим тестам, но более высокие и продвинутые, — пояснила Сеона. — Чтобы попасть в университет, нужна хорошая оценка. Если ты приехал из Штатов и хочешь поступить в Эдинбурге, тебе потребуется оценка, по крайней мере, в тысячу восемьсот баллов. Нора получила две тысячи сто баллов. — Я понятия не имею, что это, черт возьми, значит, — рявкнул Джим. Сеона раздраженно сказала: — Это значит, что твоя жена невероятно чертовски умна. Что я думаю, ты наверняка уже знаешь. Джим уставился на меня, как будто никогда не видел раньше. — Почему я этого не знал? — Что я умная? — Я знаю, что ты умная, ради Христа. Он? В самом деле? — Она всегда читает, — он пожал плечами. — Ну, даже безмозглый мудозвон Родди читает, Джим, — скривилась Сеона. — Эй, у меня ничего не звенит, — возмутился Родди. — Могу доказать это. Джим шлепнул его по голове ладонью. Родди бросил на него взгляд краем глаза. — Чересчур? Не обращая на него внимания, Сеона потянулась к руке брата. — Можешь ли ты представить Нору в Эдинбургском универе? Никто в нашей семье даже помыслить не мог, что попадет туда! Мама была бы так счастлива, если бы Нора поступила. Мой пульс бешено бился при мысли об учебе в университете, о том, чтобы быть среди тех студентов, которым я завидовала каждый раз, когда проходила мимо университетской толпы; впитывать знания вместе с единомышленниками, которым нравилось учиться; чтобы Энджи и Сеона гордились вишенкой на торте. Джим посмотрел на сестру, будто она говорила на другом языке. Когда он повернулся ко мне, его голос стал обвинительным: — Что ты будешь изучать? — Психология, — снова ответила вместо меня Сеона. Джим прищурил глаза. — Почему, черт возьми, ты решила изучать психологию? — Э-э, я не знаю, — опять вместо меня ответила Сеона. — Возможно потом, она может пойти в клиническую психологию, образование или здравоохранение, или продолжит обучение, или забьет на все, концентрируясь на самом значимом для нее. Джим сердито посмотрел на сестру. — Не могла бы ты позволить говорить моей жене? Сеона бросила ему дерзкий взгляд, прежде чем откинуться назад и глотнуть вино. Молчание окутало наш стол. — Ну… — Джим, это спорный вопрос, не так ли? — вздохнула я. — Ты знаешь, насколько это дорого? — Но теперь я житель Великобритании, и плата в несколько раз меньше. После двух лет брака я подала заявление на постоянное место жительства, а для шотландского студента годовая плата составляла существенно меньше. — В несколько раз меньше? Несколько тысяч? Да? И что? Это деньги на дом, — твердо сказал он. — Мы это уже обсуждали. Гнев, смущение и чувство вины наводнили меня, окрашивая щеки. — Я знаю. Вот почему не поднимала эту тему. Внимательно посмотрев на меня, Джим остался довольным — ведь я сказала правду, и он расслабился. Незначительно. Он снова вернул руку на мое плечо, но ее вес больше не успокаивал. Он казался угнетающим, как требование. Я посмотрела через стол на Сеону, и заметила, как она недовольна братом. Она посмотрела на меня с беспокойством. — Джим... — Сеона, я люблю тебя, но это не твое чертово дело. Неловкая тишина, которая парила над столом, казалась еще более выраженной на фоне звуков паба: стонов и криков, сопровождающих игру по телевизору, и радостную воскресную болтовню в баре. Но Родди, не был бы самим собой, если бы в иной манере не нарушил неловкое молчание. — Как твои дела, Си-Си? Мне было одиноко в постели прошлой ночью. Несмотря на напряжение, излучаемое Джимом, я выплюнула свое пиво со смехом. Игривость засверкала в темных глазах Сеоны. — Пока у тебя есть правая рука, Родди, тебе никогда не будет одиноко. Джим тоже затрясся от легкого смеха, и я громко рассмеялась, возможно, больше от облегчения, что мы закончили наш разговор. Родди широко улыбнулся ей. Сеона была единственной, кто когда-либо заставлял его так улыбаться. — Я владею двумя руками, дорогая. — Боже, побереги себя, — она подняла бровь. — Итак, жизнь все-таки бросила тебе кость. Улыбнувшись, Родди открыл рот, чтобы ответить, но его взгляд остановился за плечом Сеоны, и улыбка сошла с лица. Он схватил свой бокал и, прежде чем сделать длинный глоток, объявил: — Приближается тупица. Нынешний любовник Сеоны Фергус, шел к нашему столу. Сеона раздраженно посмотрела на Родди. — Будь милым. Он проигнорировал ее, внимательно уставившись в телевизор, и я знала, что он будет все игнорировать, пока Фергус рядом. Родди никогда не был милым ни с кем из парней Сеоны. Как ей не приходило в голову, что флирт Родди действительно может скрывать реальные чувства? Или, может быть, она тоже это отрицает? Или, возможно, Родди не ее типаж? Сочувствие к моему другу не дало мне по-настоящему полюбить Фергуса. И факт: Сеону всегда привлекали действительно симпатичные парни, которые знали, что они выглядели красиво и сами от этого тащились. Черты Родди были слишком резкими, чтобы соперничать с такими парнями, но, несмотря на внешность, он никогда не оставался без девушек. Его бесцеремонность, казалось, оказывала эффект на женщин. Они чувствовали, — а я знала, — что под этим грубым, резким, дерзким внешним видом, скрывался очень добрый преданный мужчина. Это сводило их с ума и радовало женские инстинкты, что именно они смогут вывести на поверхность эту сторону. — Эй, детка, — Сеона встала, чтобы обнять и поцеловать Фергуса. Он примостился у нас за столом. — Всем привет. Как дела? Джим и я ответили. Родди проигнорировал. Фергус, не обратил на это внимание. — Я не могу остаться надолго, детка, — сказал он Сеоне. — Джек попросил меня помочь ему переехать. — Оу-у-у. Но мы не виделись всю неделю. — Я знаю, — он поцеловал ее. — Не ворчи, детка, а? Я хотела ударить его по яйцам.