Я не могла и слова сказать. Они застряли. Наконец, его высокая фигура исчезла за углом прохода, и его шаги затихли. Я выдохнула. Что это было? Чувствуя потрясение от странной встречи, я отступила в проходе, пытаясь понять, что, черт возьми, это было. Затем меня поразила мысль. На самом деле — решение. И я замерла в проходе продовольственного отдела. Незнакомый мужчина вызвал у меня реакцию, которую никогда не вызывал Джим. Когда я смотрела в глаза этого мужчины, то хотела узнать, кто он, чем занимается, что заставило его мне помочь. Все о нем. Я поняла, что чувствовала к незнакомцу то же, что и Джим, должно быть, чувствовал ко мне, когда мы встретились. Я не знала, что тогда должна была чувствовать. Я видела только надежду, которую представлял Джим. Однако теперь знала. Теперь я повзрослела. У меня не было детской наивности, чтобы отказать в оправдании моих ошибок. Джим заслуживал того, чтобы найти ту, которая будет любить его, как он достоин. Он не заслуживает того, чтобы его смущала безответная любовь, и я не заслужила чувства вины за его чувство собственности. Я должна отпустить моего мужа. От такого решение меня затошнило. — Нора. Узнав голос, я развернулась, смутившись, когда увидела мать Джима, стоящую передо мной. — Энджи? Она молча смотрела на меня. Она просто стояла, и это напомнило мне страшную картину, когда Мелани сказала, что умирает. Энджи была бледной, в голубых глазах пустота. — Нора… — мое имя задрожало на ее губах. Нет. Нет. НЕТ! — Он ушел, — вдруг всхлипнула она, резко и ужасно. — Нет, — я покачала головой, отступая от нее. Она молча умоляла меня, просила. — Энджи... — тошнота вернулась ко мне. — Пожалуйста… Она всхлипнула. — Он ушел. Мой малыш ушел. Часть II Глава 7 Эдинбург, Шотландия, август 2015 Мой автобус отправился из Сайтхилл на Принц-стрит, и я стала наблюдать за людьми глядя в окно, пока мы медленно проезжали на запад к центру города. Я любила наблюдать за людьми. Мне нравилось представлять себе их жизнь в момент моего наблюдения. Автобус остановился в пробке, и внимание привлекла пожилая пара: по оживленной улице, держась за руки шли мужчина и женщина. С улыбкой на лицах они что-то друг другу говорили. Были ли они возлюбленными с детства? Примером великой любви, о которой все слышали, но никогда не испытывали? Шестьдесят лет вместе, и все еще влюблены… Или они встретились после того как овдовели или развелись, и, найдя любовь, наслаждались ею, а не сожалели о проведенных друг без друга годах? Я задумчиво улыбнулась, когда автобус тронулся, оставив пожилую пару позади. — Проклятая жара! — вынула меня из размышлений женщина через проход прокричав шоферу: — Как насчет того, чтобы открыть окно, а? Это не совсем так. Я с шотландцами придерживалась разного мнения о жаркой погоде, и по мне, этот месяц был умеренным. И влажным. — Послушай, если у тебя менопауза, это не означает что и у нас тоже, верно? — сказал сидящий за спиной парень. Мысленно простонав, я поспешила достать наушники, чтобы не слышать предстоящий спор. Я с удовольствием вышла с автобуса, и прогулялась по тротуару Принц-стрит к железнодорожной станции Эдинбурга Уэверли. По мере того, как песня Хозье «Отведи меня в Церковь» перекрыла звуки движения, суеты и болтовни проходящих мимо людей, я почувствовала что успокаиваюсь (Примеч.: «Take Me to Church», Hozier ирландский музыкант-исполнитель). Мне нравилось находиться в городе. Мне нравилось сбегать сюда из моей крошечной односпальной квартиры в уродливом сером здании в квартале от дома Энджи. Думаю, именно поэтому я устроилась на работу в Старом городе, и не сняла квартиру поближе. Энджи утверждала, что я трачу деньги на проезд. Но мне нужно вырываться наружу. Я поднялась по крутой изогнутой улице ведущей к Королевской Миле. Когда проходила мимо окон своей работы, заглянула внутрь. Лия, владелец и мой босс, улыбалась и болтала с клиентом. Манекены в окне демонстрировали винтажные платья и роскошные кардиганы. Магазин-бутик одежды под названием «Яблочная пастила» (Примеч.: Apple Butter) был небольшим, но всегда полон клиентов из-за удачного расположения на Кокберн-стрит. Сама дорога была выложена булыжником, так же как и Королевская миля. На широких дорожных тротуарах располагалось множество лавочек и магазинов-бутиков, продающих украшения, антиквариат и одежду. Работали также пабы, кафе, и тату-салон. Я быстро поднялась по крутому холму, свернув и оставив позади «Яблочную пастилу». Сегодня у меня выходной, и я планировала кое-куда сходить. По правде говоря, до места назначения я могла добраться автобусом. Но мне нравилась прогулка по городу, через Старый город. Недалеко от университетских зданий я зашла в недавно открытое кафе и направилась в уборную. Войдя внутрь, я переоделась в темно-зеленые легинсы, темно-зеленую рубашку с потертыми короткими рукавами и необработанными краями. Аккуратно сложила джинсы и рубашку, сунула их в рюкзак и выдохнула, когда посмотрела в зеркало. Меня испугал напряженный взгляд моих усталых глаз. Мои страхи стали реальностью. На меня смотрели глаза моей мамы. Потеребила волосы на затылке, гадая, узнает ли она меня теперь, и вспомнила день, когда я подстриглась… — Что ты наделала? — Сеона в шоке уставилась на меня. Я замерла удивленная ее реакцией. — Я подстриглась. Она бросилась ко мне, касаясь коротких прядей. — Ты не просто подстриглась. Ты уничтожила волосы. Это правда. Моих длинных волос уже не было. Я попросила парикмахера сделать мне короткую стрижку. — Ты раздражена, что я подстриглась, или раздражена, что не попросила сделать это тебя? — Мы обе знаем, я бы этого не сделала, — Сеона покачала головой, слезы наполнили ее глаза. Она слишком часто плакала. Достаточно слез для нас обоих. — Он любил твои волосы. — Что ж, он больше не здесь. — Нора... — лицо Сеоны сморщилось, и я обняла ее. Обняла крепко сжимая руками, и шептала успокаивающие слова, пока она рыдала содрогаясь. — Нам пора идти, — наконец прошептала я. — Нам нужно встретить Энджи. Неохотно Сеона отступила назад, вытирая размазанную тушь с уголков глаз. Я остановилась, чтобы посмотреть в зеркало в полный рост, которое висело на стене у входной двери. Джим повесил его для меня, когда мы только переехали. Расправив свое черное платье, я посмотрела на отражение, чувствуя себя отстраненной от изображения в зеркале. Кто была эта молодая женщина в траурном вдовьем платье, с короткими волосами, делающими ее глаза слишком большими? Слишком большими и пустыми, будто все эмоции были выплаканы утром в супермаркете. Я вспомнила, как рухнула на колени вместе Энджи в проходе продовольственного отдела. Я вспомнила, что плакала так сильно, что думала никогда не смогу снова дышать. Похоже, все мое горе ушло со слезами, пока они падали на мою одежду и на плечи Энджи. Теперь я чувствовала... ничего… Я моргнула, выныривая из воспоминаний. Мои волосы еще оставались короткими. Но я больше не ощущала онемения. Спустя несколько месяцев после похорон Джима меня продолжали переполнять слишком сильные эмоции. Какая бы сила ни заставляла меня двигаться и подниматься по утрам, я оставалась завернутой в стальное небытие. Но постепенно начали просачиваться чувства. Я не хотела иметь с ними дело, потому что боялась той, кем стану.