— Ой, какой ты… прямо ведьмедь! — послышался из-под стола веселый Лидин голос. — Дай, я твою макушку посмотрю. Вдруг разбил… — Убери руки!.. Сгинь! — Стас неуклюже выполз из-под стола. Держась рукой за ушибленное место, покачнулся и плюхнулся на стул. — Можно я детали соберу? — весело спросила из-под стола Лида. — Можно, — поморщился Стас, согласный на все, лишь бы эта принцесса УЛМ оставила его в покое. Из-под стола то и дело показывалась тоненькая Лидина рука с деталями. Она горкой складывала их перед Стасом. Горка все росла, и Стас боязливо отодвигал от нее локоть, словно боялся испачкаться. — Теперь по коробочкам разложить? — Лида отряхнула колени и, не дожидаясь разрешения Стаса, взялась за детали. — Не так… — вяло, безо всякой надежды, что к его словам прислушаются, заметил Стас. — Сопротивления надо в одну, конденсаторы — в другую… — Конденсаторы трубочками или лепешечками? — живо спросила Лида. — Лепешечками. Но бывают и трубочками и квадратиками! И вообще, тут надо кое-что знать, как таблицу умножения! — снисходительно заметил Стас, все еще не отнимая руки от ушибленного места. — Правильно! — согласилась Лида и деловито предложила: — Я беру деталь, а ты мне говоришь, что это. Она выхватила из общей кучи голубую трубочку и повертела перед носом Стаса. — Конденсатор, — мучаясь от беспомощности, обронил тот. Будь на месте Лиды мальчишка, давно бы сгреб его в охапку и выбросил в коридор. «Придет Михал Михалыч и удалит». Он ожидающе посматривал на дверь. Но руководитель кружка где-то задерживался. И Стас монотонно говорил: «…диод… сопротивление… конденсатор…» К общему удовольствию мальчишек, перед тем, как сказать Стасу «диод», Генка Лыков потихоньку выкрикивал «и!», получалось «и-диот». Вечно озабоченный, с взлохмаченными волосами влетел в лабораторию Михаил Михайлович. Никто и никогда не видел его иным. Какую-то долю секунды он пристально смотрел на Лиду и, обойдя ее, как телеграфный столб, ринулся к своему столу. — Запишите меня! — в спину ему крикнула Лида. От ее пронзительного голоса у Михаила Михайловича в ушах зазвенело. Он сразу как-то выпрямился и сел так, словно пополам переломился. — Прямо тебе, дочка, скажу, дело это не женское! — решительно отрубил он. — Радиоспорт — еще куда ни шло. А тут паять надо, напильник уметь держать… Это не с куклами возиться! — А я хочу! — заупрямилась Лида. — Я всякие тряпки и куклы не люблю. И почему это радио — только мужское дело! Вы что, девчонок совсем не записываете? А между прочим, идет международный год женщины! Чувствуя неоспоримость своих слов, Лида сложила руки на груди и посмотрела на Михаила Михайловича. Тот для чего-то переложил бумаги с места на место, поскреб ногтем какое-то пятнышко на крышке стола, раскрыл журнал, заученно провел пальцем по списку. Делал он все подчеркнуто медлительно, словно надеялся, что Лида исчезнет. Когда Михаил Михайлович поднял голову и увидел, что она стоит на прежнем месте, такая же решительная и веселая, обреченно вздохнул: — Записать мы тебя запишем. Не потому, что этот год — год женщины. Навыдумывают всяких праздников! Ни одного нормального воскресенья не осталось, — проворчал он себе под нос и уже громче добавил: — Но доверить тебе серьезное дело, как человеку непроверенному, не можем. Мы для начала тебя на бумажке запишем. Михаил Михайлович аккуратно оторвал квадратик бумаги от газеты. Лида назвала свою фамилию, адрес, школу, класс. В такт ее словам Михаил Михайлович понимающе кивал головой, провел несколько раз ручкой по клочку бумаги, словно перо расписывал, и спрятал бумажку в верхний карман синего халата. — Порядок. Для начала прикрепим тебя к старосте… — Михал Михалыч, за что? — взмолился Стас. — Человек пришел радио заниматься. Наш долг — помочь ему. А там посмотрим… — уклончиво ответил руководитель кружка и, нацепив очки на нос, уткнулся в какую-то схему. — Слышал? — повернувшись к Стасу, просияла Лида. Казалось, от радости она готова на одной ножке запрыгать. Даже Стас не выдержал и улыбнулся самыми краешками губ. А Лида пододвинула к себе кучу неразобранных деталей и скомандовала: — Поехали дальше! Стас театрально закатил глаза под лоб и, словно ступая босыми ногами по холодному полу, проговорил: «…конденсатор… сопротивление… диод…» После занятий мальчишки не разбежались по домам. Они собрались в скверике на выступах старой крепостной стены и битый час обсуждали, как побыстрее «выкурить» непрошеную принцессу УЛМ: Самые горячие предлагали поставить ультиматум Михаилу Михайловичу: «Или она или мы!» Свой кружок они считали чем-то особенным, доступным лишь для немногих. К каждому новичку присматривались, каждого проверяли: что паял? как паял? разбирается ли в схемах? А тут девчонка, ничегошеньки не знающая и не умеющая, требует записать ее в радиокружок. — Международный год женщины! Международный год женщины! — передразнивая Лиду, выкрикивал Генка Лыков, явно подражая Аркадию Райкину, когда тот произносит: «В Греческом зале! В Греческом зале!» — Надо же было тебе с ней заговорить! — раз в седьмой выговаривал он Стасу. — Теперь из-за тебя весь кружок страдает! — Я ничего… Она сама… — смущенно ответил Стас. — Пришла и уйдет. Охота ей с деталями возиться! — Наш долг помочь ей уйти и как можно быстрее! — копируя Михаила Михайловича, сказал Генка. — И по этому поводу есть одна грандиозная идея! На следующее занятие Генка Лыков пришел раньше всех. Зарядил конденсатор от выпрямителя и положил Стасу на стол. Такой «сюрприз» получало большинство новичков. Увидит новичок на своем столе продолговатый предмет, обязательно заинтересуется. Повертит в руках конденсатор и волей-неволей коснется контактного лепестка. А электролитический конденсатор обладает способностью несколько часов сохранять сильный электрический заряд. Вся лаборатория наблюдает за действиями новичка. Как только тот дотронется до лепестка — все качнется у него перед глазами, руки сведет легкая судорога. И невольно он испуганно вскрикнет: «Ой!» Потом недели две не будет прикасаться к незнакомым предметам и, прежде чем тронуть что-нибудь, с опаской спросит: «Можно?» Генка Лыков хорошо помнил, как в свое время получил такой «сюрприз». И теперь заранее предвкушал удовольствие. Он во всех подробностях представлял, как принцесса УЛМ с любопытством вертит конденсатор в руках и… — Робя, может пистоны под ножки стула подложить? Я приволок на всякий случай! — сказал один из мальчишек. Его предложение было встречено на «ура»! Вместе с пистонами под ножки стула положили два контакта от реле и соединили их с мощной электрической сиреной. — На всю жизнь запомнит! Ишь чего захотела, радио заниматься! Международный год женщины! Международный год женщины! Теперь ты у нас попрыгаешь! — то и дело посматривая на часы, приплясывал вокруг стола Лыков. Мальчишки расселись по столам, разложили детали, мотки провода, включили паяльники, но никто не работал. Им даже разговаривать ни о чем не хотелось. Ровно без пяти четыре пришел Стас с «личным» паяльником в коричневом чехле. Шепотом, словно их могли подслушать, Генка предупредил его о заминированном стуле. Стас коротко сказал: «Ясно» и сел на соседний стул. Он задумчиво раскрыл змейку на чехле и закрыл ее. При движении замочек издавал звук, похожий на треск разрывающейся материи. — Да перестань ты на нервы действовать! — не выдержал Генка. Стас повернулся к осциллографу, стоявшему на стеллаже, бесцельно покрутил ручки, достал из шкафчика коробочки с деталями и, словно какой-нибудь дошколенок, стал складывать из них, как из кубиков, домик. Дверь приоткрылась. Головы мальчишек разом повернулись к ней. В дверь просунулся вихрастый, чумазый Толька Шестеренкин из автомобильного кружка. — Кого тебе, тракторист, надо? — небрежно спросил Генка. — Да говорят, у вас какая-то принцесса УЛМ появилась? — Толька повертел головой, осматривая углы лаборатории. — Пошутил кто-то, а ты уши развесил. Вали отсюда, а то искра из баллона в землю уйдет! — Генка плечом навалился на дверь и прикрыл ее. Некоторое время подержал ее так, пока не перестали барабанить, и негромко заметил: — Через нее на всю станцию юных техников прославимся! Это будет ее второе и последнее занятие… Привет! — пропищал он, изображая Лиду. Но никто не засмеялся. — Чего ручки сложили? Дела, что ли, нету? — недовольный тем, что его шутка не развеселила приятелей, обиделся Генка. Сел за свой стол, включил паяльник в розетку, перевернул приемник вверх ногами и стал пинцетом копаться в его внутренностях. Сухо щелкнул электрический разряд, из приемника выкатился синий шар дыма. — Диоды спалил? — понимающе спросил кто-то из мальчишек. — Они самые, — огорченно засопел носом Генка. — Сейчас новые поставлю. Он стал выпаивать сгоревшие детали, усиленно дергая их пинцетом. И вдруг с ожесточением бросил паяльник на подставку. — Вывод у дросселя оборвался. Теперь возни на целый день!.. Ну чего вы сидите? Может, ее ждете? Соскучились! Генка подошел к первому столу. — Думаем, как лучше монтаж сделать, — поспешно ответили ему. — А вы? — повернулся Генка к другому столу. — У нас что-то усилитель не работает… Думаем. — Тоже думаете! — саркастически ухмыльнулся Генка и посмотрел на Стаса. — А о чем думает наш Главный Конструктор? — Понимаешь… — Стас торопливо открыл заднюю стенку прибора, который готовил к выставке, искоса глянул на заряженный конденсатор, потом на Генку и подчеркнуто строго, как и подобает старосте кружка, отчеканил: — Почему ты, Лыков, так неряшливо с деталями обращаешься? Посмотри, как лепесток у конденсатора загнул. Будешь выпрямлять, сломается. — Не сломается, не должен… я сейчас… — растерянно заверил тот, схватил пинцет и только прикоснулся к контактному лепестку, как дико вскрикнул: «Ой, мам!..» Шлепнулся на стул. Один за другим грохнули пистоны под ножками. Истошно завыла электронная сирена. И в то самое мгновение, когда наступила тишина перед шквальным взрывом хохота, раздалось тоненькое: — Привет, мальчики! В дверях стояла Лида. В голубом платьице с белыми кружевами, в коричневых туфлях на толстой платформе, она была такая хрупкая, воздушная, что, казалось, дунь на нее посильнее и она, как пушинка, улетит. Мальчишки затаили дыхание. Лида увидела валяющийся конденсатор и только присела, чтобы поднять, как ее опередил Стас. Сорвавшись со стула, схватил его, почему-то покраснел и, не поднимая головы, сел на свое место.