— В надежном месте, — ответил Забродов и ударом ребром ладони вырубил бывшего армянского разведчика. * * * Чтобы обезопасить себя от проблем с Кещяном, Забродов крепко связал его бечевкой и привязал руку к батарее, предварительно убедившись, что та не горячая. Все-таки Забродов не был садистом, и в его планы не входило калечить Кещяна. «Очнется не раньше, чем через пару часов, а этого времени мне вполне хватит», — Илларион удовлетворенно хмыкнул. Илларион не сомневался, что растерянные охранники толпятся под дверью, не зная, что делать. Забродов вначале подумал спуститься на бельевой веревке, как в далекой молодости, но, выглянув в окно и увидев три черных джипа, понял, что это бесполезно, и при таком раскладе дел он превратится в мишень, в которую не будет стрелять только ленивый. «Очень, знаете ли, веселая смерть, — подумал Забродов. — Или расстреляют на бельевой веревке, или обрежут ее из квартиры, и я шмякнусь на землю как мешок с дерьмом». Не оставалось иного выхода, как прорываться с боем на лестничную площадку. Илларион пожалел, что у него нет ни одной гранаты. Так бы бросил одну, и сдуло бы всех как ветром. А потом поди разберись, кто бросал гранату. Но тут Иллариону пришла в голову идея симулировать взрыв. Забродов взял на кухне увесистую картофелину и, довольный своей задумкой, подбросил ее, поймав на лету. В данном случае он не сомневался, что сработает извечный принцип «у страха глаза велики», и вся его работа заключается в том, чтобы подкрепить свои действия устрашающим криком. Он тихонько прокрался в коридор и, вслушавшись, различил за дверью едва слышный шепот. По всей видимости, охранники Кещяна сомневались, стоит ли штурмовать квартиру. Ударом ноги Забродов резко открыл дверь. — Граната, суки! — крикнул он, бросив в темноту картофелину, и тут же, благодаря профессиональной привычке, откатился за угол, причем не зря, потому что в следующую секунду приглушенная автоматная очередь вспорола одежду на вешалках. Послышался хаотичный топот ног, словно бежало стадо слонов, и, что неудивительно, бегство сопровождалось отборнейшей руганью. Забродов поднял с пола брошенный кем-то впопыхах «А-91». От удивления он присвистнул. «Где это видано, чтобы разбрасывались такими вещами? Отличнейшее оружие для нападения и защиты. Предназначено для поражения целей как одиночным, так и автоматическим огнем. Состоит на вооружении спецподразделений органов внутренних дел и частей ВВ МВД РФ… — воскрешал в памяти Илларион содержание любимой книги об оружии и запнулся. — Постой… постой… Это что же получается? Люди Кещяна — из спецподразделений органов внутренних дел, или это просто нелегальная поставка оружия? Нет, последнее — это бред. Никто не занимается поставками «А-91», любому мало-мальски сведущему человеку известно, что из такого оружия стреляют только менты». Размышлять времени не было, иначе Забродов мысленно составил бы целую монографию на тему «коррумпированность органов внутренних дел». Чтобы закрепить эффект неожиданного нападения, он нажал на спусковой крючок и пальнул вниз в спешно удиравших охранников. Это должно было убедить их, что противник серьезен. «Как дети малые, — усмехнулся Илларион, торопливо сбежав по лестнице вниз, где на почтовых ящиках и двери подъезда были оставлены кровавые следы. — Бросил картофелину, а они задали драпака. Правильно говорят, что пуганая ворона и куста боится. Картошку жалко переводить на таких дармоедов». Чтобы они не успели очухаться и взять на мушку дверь подъезда, Илларион, выскочив и пригибаясь, короткими перебежками побежал к своему «бьюику». Засвистели пули. В какой-то машине тревожно завыла сигнализация. Послышался звон разбитого стекла. «Прямо как на фронте, — ухмыльнулся Забродов, не торопясь открывать ответный огонь. Так он себя обнаружит, к тому же необходимо экономить патроны. — Еще неизвестно, что может случиться, а когда у тебя всего лишь одна обойма, лучше готовиться к худшему». Быстро усевшись за руль «бьюика», Илларион завел машину и без всяких прогреваний рванул с места. Раздался треск сухой автоматной очереди, и заднее стекло было разбито. К тому же пуля прошла через соседнее сиденье, пробив лобовое стекло. Иллариона это обстоятельство крайне раздосадовало, у него промелькнуло мимолетное желание расстрелять обидчиков за такое нахальство, но он переборол внутренний импульс и выехал со двора. «Сволочи! — ругался про себя Илларион. — Сколько можно! Месяц назад разбили заднее зеркало, пришлось новое заказывать за штуку баксов! Теперь опять! Для полного счастья придется и лобовуху менять!» Времени оставалось катастрофически мало. Илларион прекрасно это понимал. В любой момент до него или Короткова могут добраться люди Кещяна, поэтому он должен поторопиться и передать архив с компроматом генералу Федорову, и пусть уже он сам во всем разбирается. Как человек разумный, Забродов понимал, что Кещян в кратчайшие сроки попытается вернуть архив с компроматом, который служил ему страховкой на всю жизнь, и его ожидания оправдались. Также Забродов осознавал, чтобы вернуть архив, Кещян пойдет на какие угодно преступления и перевернет всю Москву вверх дном. Еще бы, ведь на кону его жизнь, и время неумолимо тикает, потому что вряд ли Кещян будет жить с того момента, когда о пропаже узнает Орбели. Машину Кещяна, в которой лежал архив с компроматом, Забродов оставил в подмосковных, как он сам шутливо выражался, «джунглях», загнав машину в самую чащобу и надежно укрыв ее ветками. Необходимо было без приключений прорваться на Московскую автокольцевую дорогу, что представлялось Иллариону достаточно проблематичным. Он не сомневался, что у этих подонков имеются связи в ГИБДД, и сейчас они выставят посты на всех дорогах. Как обычно, в городе были пробки, и машины волочились со скоростью десять-пятнадцать километров в час. Пошел хлопьями снег, хотя была плюсовая температура, он таял на дороге, и появлялась грязная каша. Заднеприводные автомобили буксовали и беспомощно стояли на месте. Илларион с удовлетворением подумал, что его машине любая погода и дорога нипочем. Пройдет везде, где только нужно. Он любовно погладил руль, словно машина была живым существом, и таким образом он выражал ей свою признательность. Чтобы не терять зря времени, Забродов позвонил Сорокину. Полковник то ли спал, то ли простудился, но у него был ужасно хриплый и заспанный голос. — Бухали вчера, товарищ полковник? — К черту тебя, Забродов! И так тошно. — Все от той пьянки отойти не можешь? — Илларион не преминул уколоть давнего приятеля, вспомнив, как тот оторопел, когда его в пьяном виде увидел дежурный. — Мне тогда досталось, — проворчал Сорокин. — Дежурный все-таки настучал на меня. За это премии лишили. Жена с тещей всю плешь проели. — Они что, тебя в подвале держат на хлебе и воде? — Хуже, Забродов. Хуже… — мрачно пробормотал полковник. — Тебя уволили? — На грани, — хмуро сказал Сорокин. — Тех азербайджанцев в машине пошинковали на капусту, расхлебывать опять мне. — Там поработал эскадрон смерти. — Мне сейчас не до шуток, Забродов. Так что свои метафоры оставь при себе. — А я не шучу. Мне тут повезло пообщаться с одним товарищем, и он все рассказал. Это подразделение наемных киллеров армянской мафии. Так что можешь собирать досье. Разыщи информацию о лицах, покинувших армянскую военную разведку за последние пять-десять лет. Думаю, тебе это поможет. — Фокусник ты, Забродов, — голос полковника Сорокина заметно повеселел, словно он возродился как феникс из пепла. — Я уже думал, что тут полная задница. Чего ж ты раньше молчал? — Скажи спасибо и за это, — заметил Илларион. — Ладно, позже обсудим. Я тебе еще позвоню. И Забродов завершил вызов, так как впереди образовалась значительная брешь на полосе и нужно было поскорее проскочить, иначе подрежут десятки нахалов, и снова будешь торчать в хвосте. Вырвавшись на МКАД спустя полтора часа стояния в многочисленных пробках, Илларион как следует поддал газу, и «бьюик», довольно урча, стремительно понесся по дорожному полотну. Москва осталась позади, стремительно уменьшаясь в зеркале заднего вида. Илларион сбавил скорость, въехав на проселочную дорогу. Машину ощутимо потряхивало на ухабах, и Забродов ехал не хуже раллийного гонщика, разве что без штурмана, который подсказывает дорогу. Деревья вдоль дороги уже были засыпаны снегом, совсем как зимой. Заметно похолодало. Проехав еще километров десять, Забродов остановил машину и вышел на свежий воздух. Он отлично запомнил это место. Спустившись с дорожного полотна, Илларион углубился в кустарник, который цеплялся за его одежду, мешая пройти. Под ногами трещали сучья. Спотыкаясь, Забродов шаг за шагом пробирался в чащобу. Место укромное. Никто даже не догадается, что сюда можно загнать новехонький «мерседес». За время отсутствия Иллариона всю машину занесло снегом. Он нащупал в кармане ключи, докурил сигарету, после чего отпер багажник. — Сволочь! — громко выругался Забродов, обнаружив, что багажник пустой. Он тут же позвонил Короткову. — Где архив с компроматом? Мы же договорились, что действуем сообща. — Я знал, что вы не сможете избежать соблазна использовать архив в своих целях. Архив в безопасном месте до того момента, пока он не понадобится в суде. — У меня нет времени на всю эту ерунду, — Забродов попытался обратиться к логике собеседника. — Послушайте, сейчас Орбели вряд ли будет общаться с кем-то из упомянутых в архиве. А вы своими действиями даете шанс ФСБшникам уничтожить людей, чьи имена фигурируют в архиве. — Меня это не особенно волнует. — Когда передадите информацию в ФСБ, может возникнуть логичный вопрос: почему это было не сделано раньше? — Я пытался узнать, кто за этим стоит и собрать все воедино. — Я могу рассказать им другое. Что вы всего лишь лживый политик, который метит в президентское кресло. — Этим вы только сделаете хуже себе. — Раз ваших видеозаписей нет в этом ящике, к черту все? Мы с вами никогда не станем друзьями. Вы хотите стать президентом, а я хочу разобраться во всем этом дерьме и отправить за решетку виновных. — Мы не можем использовать эти документы, но можем ударить по Орбели. Насколько мне известно, Орбели собирается построить новую гостиницу. Завтра состоится голосование по вопросу о переводе городского земельного участка в другую категорию. Член московского правительства Сивцов, председатель комиссии, в этом ящике. Орбели приложил все усилия, чтобы он стал на его сторону. Что, если мы сделаем копию его досье для нашего дела против Орбели? А оригиналы анонимно отошлем Сивцову. Развяжем ему руки. Забродов понял, что разговаривать с Коротковым бесполезно. Ситуация складывалась прескверная. Безусловно, Коротков, забрав архив, испортил Забродову все планы. Единственное, в чем Илларион ни капельки не сомневался, так это в том, что Коротков не присоединится к Орбели, а вместо этого попытается использовать архив в своих политических интересах как главный козырь. «Я должен позвонить Орбели и сдать ему Кещяна, чтобы не провалить всю операцию. Я и так уже влез в эти дела по самое не хочу. Если я сейчас залягу на дно, то все подозрения падут на меня, к тому же Кещян не успокоится и попробует меня убрать», — подумал Илларион. Забродов набрал Орбели. — Да. — Нам нужно срочно поговорить. Сегодня же. — Я на стройке, в Багратионовском проезде. — Буду через час. Только обязательно меня дождитесь… Отряхнув куртку от снега, Забродов закурил очередную сигарету и снова уселся за руль. Ему нравилось водить машину, и часто он напоминал сам себе дальнобойщика. Наверно, если бы не пошел работать в ГРУ, избрал бы для себя профессию водителя. В какие-то моменты он уставал от своей работы и тогда мечтал о более спокойной жизни таксиста. Но потом, хорошо отдохнув, избавлялся от этого морока и брался за решение текущих дел с удвоенными силами… Орбели в дорогой дубленке и в теплой шапке расхаживал по стройке, где во мраке, разрезаемом светом прожекторов, вовсю кипела работа. То там, то тут темноту вспарывал яркий свет сварщиков. Слышно было, как работают перфораторы. Забродов лихо подрулил к самым воротам. К машине подошел охранник, и Илларион опустил стекло. — Ваш пропуск, пожалуйста. — Я по личному делу к Артуру Орбели. — Тогда пройдемте. Машину оставьте здесь.