Невозмутимый и молчаливый, Венсан выдержал посланный ему убийственный взгляд. В конце концов, он ей ничего не обещал. Не стоит чувствовать себя виноватым везде, где только можно. Явно ощущая себя униженной, она повернулась к нему спиной и только потом исчезла. Разумеется, окончательно. Но с этими женщинами ни в чем нельзя быть уверенным. Несмотря на утренний холодный душ, они иногда возвращались, чтобы снова запутаться в его сетях. Можно подумать, что он обладал каким-то особым талантом! От этой мысли губы его дрогнули в улыбке, и он естественным образом поделился своим открытием с Галилеем, который вылизывал себя, устроившись перед камином. — Вот видишь, старина, все они одинаковы! Они считают, что я должен на них жениться только потому, что они подарили мне немного ласки! Виляя хвостом, Галилей пристально посмотрел на него. И прежде чем снова погрузить морду в свою густую бежевую шерсть, он, навострив ухо, прислушался к шуму стремительно удалявшегося автомобиля. * * * Усталый мотор выплюнул густое облако черного дыма, и «тойота» покатила по грунтовой дороге, единственной ниточке, связывавшей жилище Венсана с цивилизацией. Первая суббота мая, глубокое синее небо, абсолютно чистое. Или почти чистое. Забыв зимние обиды, лиственницы на удивление быстро обрели свой чудесный нежно-зеленый цвет, сменивший ослепительную рыжину осени и мрачную серость декабря. Пикап постоянно нырял в выбоины, полные липкой холодной грязи. Через десять минут Венсан остановился и, достав из бардачка бинокль, принялся наблюдать за стадом серн, резвившихся на южной стороне склона, где снег уже растаял; после все еще по-зимнему холодной ночи животные наслаждались щедрым теплом ранних лучей солнца. Он никогда не пропускал такого зрелища. Дикая природа, великодушная, но жестокая, никогда не предавала его, даруя каждый день то, чего никто не мог ему дать. Никто. Пикап двинулся дальше и, оставив в стороне деревню Аллос, выбрался на региональную трассу, спускавшуюся в городок Кольмар-лез-Альп, расположенный девятью километрами ниже. Широкая дорога, способствовавшая быстрой езде, следовала за причудливыми изгибами реки Вердон. Через несколько минут в утреннем свете показался форт Савуа, древний и величественный свидетель былых войн. Сегодня утром в городке царило оживление. Возле крепостных стен стояло несколько автомобилей, явно принадлежавших немногочисленным в это время года туристам. Сюда их, несомненно, привела хорошая погода; майские нерабочие дни часто открывали летний туристский сезон, а с ним начинались и заработки. Он оставил свой внедорожник возле фортификаций, некогда воздвигнутых Вобаном, и отправился с визитом вежливости в туристическое бюро. Его начальница Мишель Альбертини, симпатичная пятидесятилетняя дама, сидела у окошечка, погрузившись в чтение местной газеты. — Привет, Венсан! Как дела? — Отлично, моя красавица! — ответил он, чмокая ее в щеку. — Есть что-нибудь для меня? — Нет, пока ничего нет. Я позвоню, если тебя будут спрашивать. Я видела отдыхающих… Как знать, может, у тебя завтра будет экскурсия? Венсан уже собрался попрощаться, как из дальней двери турбюро вышла юная незнакомка. Настоящее чудо… Высокая, прекрасно сложенная, с роскошными каштановыми волосами, блестящими, струившимися до самой талии. А глаза… Воистину очаровательная, почти совершенство. Венсан заранее начал пускать слюни. — Ты нас представишь? — попросил он. — Мириам, наша новая сотрудница на время туристского сезона. — Очень приятно, мадемуазель. А я Венсан… И он пожал ей руку чуть крепче, чем следовало, одарил манящей улыбкой и заглянул ей в глаза. — Рассчитываю на вас, дамы, надеюсь, вы сделаете мне рекламу! — бросил он на прощание. — Хорошего дня! Он исчез так же быстро, как и появился; Мишель наблюдала за помощницей, похоже совершенно очарованной. — Это кто? — Венсан Лапаз… Он работает вместе с нами. Когда туристу нужен проводник, мы отсылаем к нему… Его визитки вон там, в ящике. А летом под его руководством мы организуем для туристов вылазки на целый день. Мириам по-прежнему рассматривала дверь, через которую ушел Венсан, однако тот был уже далеко. Директриса вздохнула: — Можно подумать, что ты увидела Святую Деву! Возвращайся к работе, а то размечталась… — Не сердись… я просто считаю, что он чертовски привлекателен. — Да, он мил, согласна. Но опасен. — Опасен? Но он вовсе не выглядит злым! — Я не сказала злой, я сказала опасен! — усмехнулась Мишель. — Нюанс… — Как опасен? — Забудь мои слова! — подвела черту директриса, вновь погружаясь в чтение газеты. Продукты куплены, бак полон. Можно возвращаться домой. Венсан выехал на шоссе, единственное, ведущее на лыжные станции; шоссе, доставлявшее деньги и работу. И дикарей-туристов. Не доезжая до деревни, он свернул и поехал в сторону озера Аллос. Еще три километра по извилистому гудрону, а затем четверть часа по каменистому и хлюпкому тракту. Дорога Эрб-Бланш. Там, на обочине дороги, стоит его шале Анколи. Его королевство, его владение, которое он так и не смог бросить, несмотря на тяжелые воспоминания, не покидавшие его, на запах предательства и поражения, который, разливаясь в воздухе и пропитывая его стены, отравлял виды из окон. Однако уйти из этих мест невозможно: тебя словно приковали сюда навечно. На ступеньках в компании Галилея сидел Пьер Кристиани. — Что ты тут делаешь? — удивился Венсан. — Иду на озеро и воспользовался возможностью немного передохнуть… Пьер, друг детства, брат, которого ему подарила жизнь. Бесценный подарок. Они отправились на кухню выпить кофе. Они почти не разговаривали: оба никогда не были особенно разговорчивыми. А с тех пор как Лора от него сбежала, Венсан стал еще молчаливее, чем прежде. Упорхнула пять лет назад. Уехала с другим мужчиной. Да еще парижанином! Под влиянием момента или влюбившись с первого взгляда, она, дитя долины, блистательная покорительница вершин, а может, уставшая от вершин, уехала и растворилась в столице. С тех пор здесь ее никто не видел. С того проклятого дня любовь для Венсана перестала существовать. Замкнувшись поначалу в себе, словно бабочка в коконе страдания, он постепенно восстановился и вновь стал прежним, каким был до случившегося с ним несчастья. По крайней мере, с виду. Ибо Пьер знал, что полученная другом рана не затянется никогда. Достаточно понаблюдать, как Венсан обращается с женщинами, имевшими несчастье оказаться у него на пути; используя свое обаяние, он завлекал их в ловушку, словно паук, заманивающий добычу в свои сверкающие серебристые сети. В смертельную ловушку. Счастливей он от этого не становился, ибо рана его не заживала. И по-прежнему кровоточила. Всего лишь месть. Мелкая, иллюзорная. Они все расплачивались за Лору. — Зачем ты идешь на озеро? — поинтересовался Лапаз. — Похоже, там уже появились туристы… Шеф попросил сделать обход в середине дня, чтобы проверить, все ли в порядке. Хочешь, пошли со мной. — У меня работа… — Ничего не поделаешь! Теплая куртка наполовину скрывала серый комбинезон Пьера. Официальную форму смотрителей Национального парка Меркантур. Прежде форма была зеленой. А несколько лет назад они перешли на серый цвет. Немного грустно. Но кто знает, что они придумают потом? — спрашивал себя Венсан, прощаясь с другом… Серый, новый цвет экологии? Серый как бетон, как сталь. Как надгробные плиты. И никто не запротестовал. Даже не выразил беспокойства. Словно природы, такой как она есть, им уже недостаточно. Они хотят сделать парк более посещаемым; заасфальтировать его, нанести разметку, обустроить, придать городской вид, причесать дикую природу. Приблизить ее к человеку. Им нужны — или же их убеждают, что нужны, — паркинги, места, где можно поставить дом на колесах, столы для пикника, проложить дороги. Скоро, пожалуй, понадобится еще и лифт, чтобы подниматься на вершины!